• Sherstinka "Что творили с пленными женщинами фашисты. Жестокие пытки женщин фашистами"                                                              
  • Vetdry "Женщины-военнослужащие в немецком плену. Глава пятая из книги "Плен". Что делали с русскими женщинами немецкие солдаты"      
  • Electrician-top "Как советские солдаты издевались над немецкими женщинами. Что делали фашисты с пленными женщинами"      
  • Womane "Что делали с русскими женщинами немецкие солдаты. Трофеи из Германии - что это было и как"      
  • Drop100 "Немцы в BOB и девушки. Воспоминания советского ветерана"      
  • Mktorg "Женщины-военнослужащие РККА в немецком плену"      
  • Сenterkik "Женщины-военнослужащие РККА в немецком плену. Не для слабонервных! Что делали с русскими женщинами немецкие солдаты"      
  • Msutt "Рассказы немецких солдат о войне с русскими. Мнения немцев о русских солдатах во время второй мировой войны"      
  • chaos-heart "Страшная судьба женщин-пленниц во время вов. Изуверы советской армии - Про зверства советских «освободителей» в Европе"
  • Nrgaudit "Рассказы немецких солдат о войне с русскими. Мнения немцев о русских солдатах во время второй мировой войны"      
  • ik-ptz "Что делали немецкие солдаты с русскими девушками. Вот так поступали нацисты с пленными советскими женщинами"      
  • Krymalliance "Немецкие солдаты и русские женщины расправа. Воспоминания советского ветерана"






  •  


     
                                       

     

     

    Что творили с пленными женщинами фашисты. Жестокие пытки женщин фашистами

       
     
    13.10.2019
       

    Женщины-медработники РККА, взятые в плен под Киевом, собраны для этапирования в лагерь военнопленных, август 1941 года:

    Форма одежды многих девушек - полувоенная-полугражданская, что характерно для начального этапа войны, когда в Красной армии были сложности с обеспечением женскими комплектами обмундирования и форменной обувью маленьких размеров. Слева - унылый пленный лейтенант-артиллерист, может быть, «командир этапа».

    Сколько женщин-военнослужащих Красной Армии оказалось в немецком плену, – неизвестно. Однако немцы не признавали женщин военнослужащими и расценивали их как партизан. Поэтому, по словам немецкого рядового Бруно Шнейдера, перед отправкой его роты в Россию их командир обер-лейтенант Принц ознакомил солдат с приказом: «Расстреливать всех женщин, которые служат в частях Красной Армии» (Архив Яд Вашем. М-33/1190, л. 110) . Многочисленные факты свидетельствуют о том, что этот приказ применялся на протяжении всей войны.

    • В августе 1941 г. по приказу Эмиля Кноля, командира полевой жандармерии 44-й пехотной дивизии, была расстреляна военнопленная – военный врач (Архив Яд Вашем. М-37/178, л. 17.) .

    • В г. Мглинск Брянской области в 1941 г. немцы захватили двух девушек из санитарной части и расстреляли их (Архив Яд Вашем. М-33/ 482, л. 16.) .

    • После разгрома Красной Армии в Крыму в мае 1942 г. в Рыбацком поселке «Маяк» недалеко от Керчи в доме жительницы Буряченко скрывалась неизвестная девушка в военной форме. 28 мая 1942 г. немцы во время обыска обнаружили ее. Девушка оказала фашистам сопротивление, кричала: «Стреляйте, гады! Я погибаю за советский народ, за Сталина, а вам, изверги, настанет собачья смерть!» Девушку расстреляли во дворе (Архив Яд Вашем. М-33/60, л. 38.) .

    • В конце августа 1942 г. в станице Крымской Краснодарского края расстреляна группа моряков, среди них было несколько девушек в военной форме (Архив Яд Вашем. М-33/ 303, л 115.) .

    • В станице Старотитаровской Краснодарского края среди расстрелянных военнопленных обнаружен труп девушки в красноармейской форме. При ней был паспорт на имя Михайловой Татьяны Александровны, 1923 г. Родилась в селе Ново-Романовка (Архив Яд Вашем. М-33/ 309, л. 51.) .

    • В селе Воронцово-Дашковское Краснодарского края в сентябре 1942 г. были зверски замучены взятые в плен военфельдшера Глубокова и Ячменева (Архив Яд Вашем. М-33/295, л. 5.) .

    • 5 января 1943 г. неподалеку от хутора Северный были захвачены в плен 8 красноармейцев. Среди них – медицинская сестра по имени Люба. После продолжительных пыток и издевательств всех захваченных расстреляли (Архив Яд Вашем. М-33/ 302, л. 32.) .
    Двое довольно ухмиляющихся гитлеровцев - унтер-офицер и фанен-юнкер (кандидат-офицер, справа; кажется, вооружен трофейной советской самозарядной винтовкой Токарева) - сопровождают захваченную советскую девушку-военнослужащую - в плен… или на смерть?

    Вроде, «гансы» выглядят не злыми… Хотя - кто их знает? На войне совершенно обычные люди часто творят такую запредельную мерзость, которой никогда бы не сделали в «другой жизни»… Девушка одета в полный комплект полевого обмундирования РККА обр.1935 г. - мужской, и в хорошие «комсоставовские» сапоги по размеру.

    Аналогичное фото, вероятно лета или начала осени 1941. Конвой - немецкий унтер-офицер, женщина-военнопленная в комсоставовской фуражке, но без знаков различия:

    Переводчик дивизионной разведки П.Рафес вспоминает, что в освобожденной в 1943 г. деревне Смаглеевка в 10 км от Кантемировки жители рассказали, как в 1941 г. «раненую девушку-лейтенанта голую вытащили на дорогу, порезали лицо, руки, отрезали груди...» (П. Рафес. Тогда они еще не каялись. Из Записок переводчика дивизионной разведки. «Огонек». Спецвыпуск. М., 2000, №70.)

    Зная о том, что их ожидает в случае плена, женщины-солдаты, как правило, сражались до последнего.

    Часто захваченные в плен женщины перед смертью подвергались насилию. Солдат из 11-й танковой дивизии Ганс Рудгоф свидетельствует, что зимой 1942 г. «… на дорогах лежали русские санитарки. Их расстреляли и бросили на дорогу. Они лежали обнаженные… На этих мертвых телах… были написаны похабные надписи» (Архив Яд Вашем. М-33/1182, л. 94– 95.) .

    В Ростове в июле 1942 г. немецкие мотоциклисты ворвались во двор, в котором находились санитарки из госпиталя. Они собирались переодеться в гражданское платье, но не успели. Их так, в военной форме, затащили в сарай и изнасиловали. Однако не убили (Владислав Смирнов. Ростовский кошмар. – «Огонек». М., 1998. №6.) .

    Насилию и издевательствам подвергались и женщины-военнопленные, оказавшиеся в лагерях. Бывший военнопленный К.А.Шенипов рассказал, что в лагере в Дрогобыче была красивая пленная девушка по имени Люда. «Капитан Штроер – комендант лагеря, пытался ее изнасиловать, но она оказала сопротивление, после чего немецкие солдаты, вызванные капитаном, привязали Люду к койке, и в таком положении Штроер ее изнасиловал, а потом застрелил» (Архив Яд Вашем. М-33/1182, л. 11.) .

    В шталаге 346 в Кременчуге в начале 1942 г. немецкий лагерный врач Орлянд собрал 50 женщин врачей, фельдшериц, медсестер, раздел их и «приказал нашим врачам исследовать их со стороны гениталий - не больны ли они венерическими заболеваниями. Наружный осмотр он проводил сам. Выбрал из них 3 молодых девушек, забрал их к себе «прислуживать». За осмотренными врачами женщинами приходили немецкие солдаты и офицеры. Немногим из этих женщин удалось избежать изнасилования (Архив Яд Вашем. М-33/230, л. 38,53,94; М-37/1191, л. 26.) .

    Женщины-военнослужаще РККА, попавшие в плен при попытке выйти из окружения под Невелем, лето 1941 года:

    Судя по их изможденным лицам, им многое пришлось пережить еще до взятия в плен.

    Здесь «гансы» явно глумятся и позируют - чтоб им самим поскорее испытать на себе все «радости» плена! А несчастная девчонка, которая, похоже, уже нахлебалась лиха полной мерой на фронте, не питает никаких иллюзий относительно своих перспектив в плену…

    На правой фотографии (сентябрь 1941 г., опять около Киева - ?), наоборот, девушки (одной из которых удалось сохранить в плену даже часики на руке; небывалое дело, часы - оптимальная лагерная валюта!) не выглядят отчаявшимися или истощенными. Пленные красноармейцы улыбаются… Постановочное фото, или действительно попался относительно человечный комендант лагеря, обеспечивший сносное существование?

    Особенно цинично относилась к женщинам-военнопленным лагерная охрана из числа бывших военнопленных и лагерные полицаи. Они насиловали пленниц или под угрозой смерти заставляли сожительствовать с ними. В Шталаге № 337, неподалеку от Барановичей, на специально огороженной колючей проволокой территории содержалось около 400 женщин-военнопленных. В декабре 1967 г. на заседании военного трибунала Белорусского военного округа бывший начальник охраны лагеря А.М.Ярош признался, что его подчиненные насиловали узниц женского блока (П. Шерман. …И ужаснулась земля. (О зверствах немецких фашистах на территории города Барановичи и его окрестностях 27 июня 1941– 8 июля 1944). Факты, документы, свидетельства. Барановичи. 1990, с. 8– 9.) .

    В лагере военнопленных Миллерово тоже содержались пленные женщины. Комендантом женского барака была немка из немцев Поволжья. Страшной была участь девушек, томившихся в этом бараке: «Полицаи часто заглядывали в этот барак. Ежедневно за пол-литра комендант давала любую девушку на выбор на два часа. Полицай мог взять ее к себе в казарму. Они жили по двое в комнате. Эти два часа он мог ее использовать, как вещь, надругаться, поиздеваться, сделать все, что ему вздумается.

    Однажды во время вечерней поверки пришел сам шеф полиции, ему девушку давали на всю ночь, немка пожаловалась ему, что эти «падлюки» неохотно идут к твоим полицаям. Он с усмешкой посоветовал: «A ты тем, кто не хочет идти, устрой «красный пожарник». Девушку раздевали догола, распинали, привязав веревками на полу. Затем брали красный горький перец большого размера, выворачивали его и вставляли девушке во влагалище. Оставляли в таком положении до получаса. Кричать запрещали. У многих девушек губы были искусаны – сдерживали крик, и после такого наказания они долгое время не могли двигаться.

    Комендантша, за глаза ее называли людоедкой, пользовалась неограниченными правами над пленными девушками и придумывала и другие изощренные издевательства. Например, «самонаказание». Имеется специальный кол, который сделан крестообразно высотой 60 сантиметров. Девушка должна раздеться догола, вставить кол в задний проход, руками держаться за крестовину, а ноги положить на табуретку и так держаться три минуты. Кто не выдерживал, должен был повторить сначала.

    О том, что творится в женском лагере, мы узнавали от самих девушек, выходивших из барака посидеть минут десять на скамейке. Также и полицаи хвастливо рассказывали о своих подвигах и находчивой немке» (С. М. Фишер. Воспоминаний. Рукопись. Архив автора.) .

    Женщины-медики Красной армии, попавшие в плен, во многих лагерях военнопленных (в основном - в пересыльных и этапных) работали в лагерных лазаретах:

    Здесь может быть и немецкий полевой госпиталь в прифронтовой полосе - на заднем плане видна часть кузова автомобиля, оборудованного для перевозки раненых, а у одного из немецких солдат на фото забинтована рука.

    Лазаретный барак лагеря для военнопленных в г.Красноармейск (вероятно, октябрь 1941 года):

    На переднем плане - унтер-офицер германской полевой жандармерии с характерной бляхой на груди.

    Женщины-военнопленные содержались во многих лагерях. По словам очевидцев, они производили крайне жалкое впечатление. В условиях лагерной жизни им было особенно тяжело: они, как никто другой, страдали от отсутствия элементарных санитарных условий.

    Посетивший осенью 1941 г. Седлицкий лагерь К. Кромиади, член комиссии по распределению рабочей силы, беседовал с пленными женщинами. Одна из них, женщина-военврач, призналась: «… все переносимо, за исключением недостатка белья и воды, что не позволяет нам ни переодеться, ни помыться» (К. Кромиади. Советские военнопленные в Германии… с. 197.) .

    Группа женщин-медработников, взятых в плен в Киевском котле в сентябре 1941 г., содержалась во Владимир-Волынске – лагерь Офлаг № 365 «Норд» (Т. С. Першина. Фашистский геноцид на Украине 1941– 1944… с. 143.) .

    Медсестры Ольга Ленковская и Таисия Шубина попали в плен в октябре 1941 г. в Вяземском окружении. Сначала женщин содержали в лагере в Гжатске, затем в Вязьме. В марте при приближении Красной Армии немцы перевели пленных женщин в Смоленск в Дулаг № 126. Пленниц в лагере находилось немного. Содержались в отдельном бараке, общение с мужчинами было запрещено. С апреля по июль 1942 г. немцы освободили всех женщин с «условием вольного поселения в Смоленске» (Архив Яд Вашем. М-33/626, л. 50– 52. М-33/627, л. 62– 63.) .

    Крым, лето 1942 года. Совсем молодые красноармейцы, только что захваченные в плен вермахтом, и среди них - такая же молодая девушка-военнослужащая:

    Скорее всего - не медик: руки чистые, в недавнем бою она не перевязывала раненых.

    После падения Севастополя в июле 1942 г. в плену оказалось около 300 женщин-медработников: врачей, медсестер, санитарок (Н. Лемещук. Не склонив головы. (О деятельности антифашистского подполья в гитлеровских лагерях) Киев, 1978, с. 32– 33.) . Вначале их отправили в Славуту, а в феврале 1943 г., собрав в лагере около 600 женщин-военнопленных, погрузили в вагоны и повезли на Запад. В Ровно всех выстроили, и начались очередные поиски евреев. Одна из пленных, Казаченко, ходила и показывала: «это еврей, это комиссар, это партизан». Кого отделили от общей группы, расстреляли. Оставшихся вновь погрузили в вагоны, мужчин и женщин вместе. Сами пленные поделили вагон на две части: в одной – женщины, в другой – мужчины. Оправлялись в дырку в полу (Г. Григорьева. Беседа с автором 9.10.1992.) .

    По дороге пленных мужчин высаживали на разных станциях, а женщин 23 февраля 1943 г. привезли в город Зоес. Выстроили и объявили, что они будут работать на военных заводах. В группе пленных была и Евгения Лазаревна Клемм. Еврейка. Преподаватель истории Одесского пединститута, выдавшая себя за сербку. Она пользовалась особым авторитетом среди женщин-военнопленных. Е.Л.Клемм от имени всех на немецком языке заявила: «Мы – военнопленные и на военных заводах работать не будем». В ответ всех начали избивать, а затем загнали в небольшой зал, в котором от тесноты нельзя было ни сесть, ни двинуться. Так стояли почти сутки. А потом непокорных отправили в Равенсбрюк (Г. Григорьева. Беседа с автором 9.10.1992. Е. Л. Клемм вскоре после возвращения из лагеря, после бесконечных вызовов в органы госбезопасности, где добивались ее признания в предательстве, покончила жизнь самоубийством) . Этот женский лагерь был создан в 1939 г. Первыми узницами Равенсбрюка были заключенные из Германии, а затем из европейских стран, оккупированных немцами. Всех узниц остригли наголо, одели в полосатые (в синюю и в серую полоску) платья и жакеты без подкладки. Нижнее белье – рубашка и трусы. Ни лифчиков, ни поясов не полагалось. В октябре на полгода выдавали пару старых чулок, однако не всем удавалось проходить в них до весны. Обувь, как и в большинстве концлагерей, – деревянные колодки.

    Барак делился на две части, соединенные коридором: дневное помещение, в котором находились столы, табуретки и небольшие стенные шкафчики, и спальное – трехъярусные нары-лежаки с узким проходом между ними. На двоих узниц выдавалось одно хлопчатобумажное одеяло. В отдельной комнате жила блоковая – старшая барака. В коридоре находилась умывальная, уборная (Г. С. Забродская. Воля к победе. В сб. «Свидетели обвинения». Л. 1990, с. 158; Ш. Мюллер. Слесарная команда Равенсбрюка. Воспоминания заключенной №10787. М., 1985, с. 7.) .

    Этап советских женщин-военнопленных прибыл в Шталаг 370, Симферополь (лето или начало осени 1942 года):

    Пленные несут на себе все свои скудные пожитки; под жарким крымским солнцем многие из них «по-бабьи» повязали головы платочками и скинули тяжелые сапоги.

    Там же, Шталаг 370, Симферополь:

    Узницы работали в основном на швейных предприятиях лагеря. В Равенсбрюке изготавливалось 80% всего обмундирования для войск СС, а также лагерная одежда как для мужчин, так и для женщин (Женщины Равенсбрюка. М., 1960, с. 43, 50.) .

    Первые советские женщины-военнопленные – 536 человек – прибыли в лагерь 28 февраля 1943 г. Вначале всех отправили в баню, а затем выдали лагерную полосатую одежду с красным треугольником с надписью: «SU» – Sowjet Union.

    Еще до прибытия советских женщин эсэсовцы распустили по лагерю слух, что из России привезут банду женщин-убийц. Поэтому их поместили в особый блок, огороженный колючей проволокой.

    Каждый день узницы вставали в 4 утра на поверку, порой длившуюся несколько часов. Затем работали по 12–13 часов в швейных мастерских или в лагерном лазарете.

    Завтрак состоял из эрзац-кофе, который женщины использовали в основном для мытья головы, так как теплой воды не было. Для этой цели кофе собирали и мылись по очереди .

    Женщины, у которых волосы уцелели, стали пользоваться расческами, которые сами же и делали. Француженка Мишлин Морель вспоминает, что «русские девушки, используя заводские станки, нарезали деревянные дощечки или металлические пластины и отшлифовывали их так, что они становились вполне приемлемыми расческами. За деревянный гребешок давали полпорции хлеба, за металлический – целую порцию» (Голоса. Воспоминания узниц гитлеровских лагерей. М., 1994, с. 164.) .

    На обед узницы получали пол-литра баланды и 2– 3 вареные картофелины. Вечером получали на пятерых маленькую буханку хлеба с примесью древесных опилок и вновь пол-литра баланды (Г. С. Забродская. Воля к победе… с. 160.) .

    О том, какое впечатление произвели на узниц Равенсбрюка советские женщины, свидетельствует в своих воспоминаниях одна из узниц Ш. Мюллер: «…в одно из воскресений апреля нам стало известно, что советские заключенные отказались выполнить какой-то приказ, ссылаясь на то, что согласно Женевской Конвенции Красного Креста с ними следует обращаться как с военнопленными. Для лагерного начальства это была неслыханная дерзость. Всю первую половину дня их заставили маршировать по Лагерштрассе (главная «улица» лагеря) и лишили обеда.

    Но женщины из красноармейского блока (так мы называли барак, где они жили) решили превратить это наказание в демонстрацию своей силы. Помню, кто-то крикнул в нашем блоке: “Смотрите, Красная Армия марширует!” Мы выбежали из бараков, бросились на Лагерштрассе. И что же мы увидели?

    Это было незабываемо! Пятьсот советских женщин по десять в ряд, держа равнение, шли, словно на параде, чеканя шаг. Их шаги, как барабанная дробь, ритмично отбивали такт по Лагерштрассе. Вся колонна двигалась как единое целое. Вдруг женщина на правом фланге первого ряда дала команду запевать. Она отсчитала: «Раз, два, три!» И они запели:

    Вставай страна огромная,
    Вставай на смертный бой…

    Потом они запели о Москве.

    Фашисты были озадачены: наказание маршировкой униженных военнопленных превратилось в демонстрацию их силы и непреклонности…

    Не получилось у СС оставить советских женщин без обеда. Узницы из политических заблаговременно позаботились о еде для них» (Ш. Мюллер. Слесарная команда Равенсбрюка… с. 51– 52.) .

    Советские женщины-военнопленные не раз поражали своих врагов и солагерниц единством и духом сопротивления. Однажды 12 советских девушек были включены в список заключенных, предназначенных для отправки в Майданек, в газовые камеры. Когда эсэсовцы пришли в барак, чтобы забрать женщин, товарищи отказались их выдать. Эсэсовцам удалось найти их. «Оставшиеся 500 человек построились по пять человек и пошли к коменданту. Переводчиком была Е.Л.Клемм. Комендант загнал в блок пришедших, угрожая им расстрелом, и они начали голодную забастовку» (Женщины Равенсбрюка… с.127.) .

    В феврале 1944 г. около 60 женщин-военнопленных из Равенсбрюка перевели в концлагерь в г. Барт на авиационный завод «Хейнкель». Девушки и там отказались работать. Тогда их выстроили в два ряда и приказали раздеться до рубашек, снять деревянные колодки. Много часов они стояли на морозе, каждый час приходила надзирательница и предлагала кофе и постель тому, кто согласится выйти на работу. Затем троих девушек бросили в карцер. Две из них умерли от воспаления легких (Г. Ванеев. Героини Севастопольской крепости. Симферополь.1965, с. 82– 83.) .

    Постоянные издевательства, каторжная работа, голод приводили к самоубийствам. В феврале 1945 г. бросилась на проволоку защитница Севастополя военврач Зинаида Аридова (Г. С. Забродская. Воля к победе… с. 187.) .

    И все-таки узницы верили в освобождение, и эта вера звучала в песне, сложенной неизвестным автором (Н. Цветкова. 900 дней в фашистских застенках. В сб.: В Фашистских застенках. Записки. Минск.1958, с. 84.) :

    Выше голову, русские девочки!
    Выше головы, будьте смелей!
    Нам терпеть остается не долго,
    Прилетит по весне соловей…
    И откроет нам двери на волю,
    Снимет платье в полоску с плечей
    И залечит глубокие раны,
    Вытрет слезы с опухших очей.
    Выше голову, русские девочки!
    Будьте русскими всюду, везде!
    Ждать недолго осталось, недолго -
    И мы будем на русской земле.

    Бывшая узница Жермена Тильон в своих воспоминаниях дала своеобразную характеристику русским женщинам-военнопленным, попавшим в Равенсбрюк: «… их спаянность объяснялась тем, что они прошли армейскую школу еще до пленения. Они были молоды, крепки, опрятны, честны, а также довольно грубы и необразованны. Встречались среди них и интеллигентки (врачи, учительницы) – доброжелательные и внимательные. Кроме того, нам нравилась их непокорность, нежелание подчиняться немцам» (Голоса, с. 74–5.) .

    Женщин-военнопленных отправляли и в другие концлагеря. Узник Освенцима А.Лебедев вспоминает, что в женском лагере содержались парашютистки Ира Иванникова, Женя Саричева, Викторина Никитина, врач Нина Харламова и медсестра Клавдия Соколова (А. Лебедев. Солдаты малой войны… с. 62.) .

    В январе 1944 г. за отказ подписать согласие на работу в Германии и перейти в категорию гражданских рабочих более 50 женщин-воен-нопленных из лагеря в г. Хелм отправили в Майданек. Среди них были врач Анна Никифорова, военфельдшеры Ефросинья Цепенникова и Тоня Леонтьева, лейтенант пехоты Вера Матюцкая (А. Никифорова. Это не должно повториться. М., 1958, с. 6– 11.) .

    Штурман авиаполка Анна Егорова, чей самолет был сбит над Польшей, контуженная, с обгоревшим лицом, попала в плен и содержалась в Кюстринском лагере (Н. Лемещук. Не склонив головы… с. 27. В 1965 г. А. Егоровой было присвоено звание Героя Советского Союза.) .

    Несмотря на царящую в неволе смерть, несмотря на то, что всякая связь между военнопленными мужчинами и женщинами была запрещена, там, где они работали вместе, чаще всего в лагерных лазаретах, порой зарождалась любовь, дарующая новую жизнь. Как правило, в таких редких случаях немецкое руководство лазаретом не препятствовало родам. После рождения ребенка мать-военнопленная либо переводилась в статус гражданского лица, освобождалась из лагеря и отпускалась по месту жительства ее родных на оккупированной территории, либо возвращалась с ребенком в лагерь.

    Так, из документов лагерного лазарета Шталага № 352 в Минске, известно, что «приехавшая 23.2.42 в I Городскую больницу для родов медицинская сестра Синдева Александра уехала вместе с ребенком в лагерь военнопленных Ролльбан» (Архив Яд Вашем. М-33/438 часть II, л. 127.) .

    Наверное, одна из последних фотографий советских женщин-военнослужащих, попавших в немецкий плен, 1943 или 1944 год:

    Обе награждены медалями, девушка слева - «За отвагу» (темный кант на колодке), у второй может быть и «БЗ». Бытует мнение, что это летчицы, но навряд ли: у обеих «чистые» погоны рядовых.

    В 1944 г. отношение к женщинам-военнопленным ожесточается. Их подвергают новым проверкам. В соответствии с общими положениями о проверке и селекции советских военнопленных, 6 марта 1944 г. ОКВ издало специальное распоряжение «Об обращении с русскими женщинами-военнопленными». В этом документе говорилось, что содержащихся в лагерях военнопленных советских женщин следует подвергать проверке местным отделением гестапо так же, как всех вновь прибывающих советских военнопленных. Если в результате полицейской проверки выявляется политическая неблагонадежность женщин-воен-нопленных, их следует освобождать от плена и передавать полиции (А. Streim. Die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener… S. 153.) .

    На основе этого распоряжения начальник Службы безопасности и СД 11 апреля 1944 г. издал приказ об отправке неблагонадежных женщин-военнопленных в ближайший концлагерь. После доставки в концлагерь такие женщины подвергались так называемой «специальной обработке» – ликвидации. Так погибла Вера Панченко-Писанецкая – старшая группы семисот девушек-военнопленных, работавших на военном заводе в г. Гентин. На заводе выпускалось много брака, и в ходе расследования выяснилось, что саботажем руководила Вера. В августе 1944 г. ее отправили в Равенсбрюк и там осенью 1944 г. повесили (А. Никифорова. Это не должно повториться… с. 106.) .

    В концлагере Штуттгоф в 1944 г. были убиты 5 русских старших офицеров, в том числе женщина-майор. Их доставили в крематорий – место казни. Сначала привели мужчин и одного за другим расстреляли. Затем – женщину. По словам поляка, работавшего в крематории и понимавшего русский язык, эсэсовец, говоривший по-русски, издевался над женщиной, заставляя выполнять его команды: «направо, налево, кругом...» После этого эсэсовец спросил ее: «Почему ты это сделала?» Что она сделала, я так и не узнал. Она ответила, что сделала это для Родины. После этого эсэсовец влепил пощечину и сказал: «Это для твоей родины». Русская плюнула ему в глаза и ответила: «А это для твоей родины». Возникло замешательство. К женщине подбежали двое эсэсовцев и ее живую стали заталкивать в топку для сжигания трупов. Она сопротивлялась. Подбежали еще несколько эсэсовцев. Офицер кричал: «В топку ее!» Дверца печи была открыта, и из-за жара волосы женщины загорелись. Несмотря на то, что женщина энергично сопротивлялась, ее положили на тележку для сжигания трупов и затолкали в печь. Это видели все работавшие в крематории заключенные» (А. Streim. Die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener…. S. 153– 154.) . К сожалению, имя этой героини осталось неизвестным.

    В развитие темы и в дополнение к статье Елены Сенявской , размещенной на сайте 10 мая 2012 г., предлагаем вниманию читателей новую статью того же автора, опубликованную в журнале

    На завершающем этапе Великой Отечественной войны, освободив оккупированную немцами и их сателлитами советскую территорию и преследуя отступающего противника, Красная армия перешла государственную границу СССР. С этого момента начался ее победоносный путь по странам Европы – и тем, которые шесть лет томились под фашистской оккупацией, и тем, кто выступал в этой войне союзником III Рейха, и по территории самой гитлеровской Германии. В ходе этого продвижения на Запад и неизбежных разнообразных контактов с местным населением, советские военнослужащие, никогда ранее не бывавшие за пределами собственной страны, получили немало новых, весьма противоречивых впечатлений о представителях других народов и культур, из которых в дальнейшем складывались этнопсихологические стереотипы восприятия ими европейцев. Среди этих впечатлений важнейшее место занимал образ европейских женщин. Упоминания, а то и подробные рассказы о них встречаются в письмах и дневниках, на страницах воспоминаний многих участников войны, где чаще всего чередуются лиричные и циничные оценки и интонации.


    Первой европейской страной, в которую в августе 1944 г. вступила Красная Армия, была Румыния. В «Записках о войне» поэта-фронтовика Бориса Слуцкого мы находим весьма откровенные строки: «Внезапная, почти столкнутая в море, открывается Констанца. Она почти совпадает со средней мечтой о счастье и о «после войны». Рестораны. Ванные. Кровати с чистым бельем. Лавки с рептильными продавцами. И - женщины, нарядные городские женщины - девушки Европы - первая дань, взятая нами с побежденных…» Далее он описывает свои первые впечатления от «заграницы»: «Европейские парикмахерские, где мылят пальцами и не моют кисточки, отсутствие бани, умывание из таза, «где сначала грязь с рук остается, а потом лицо моют», перины вместо одеял – из отвращения вызываемого бытом, делались немедленные обобщения… В Констанце мы впервые встретились с борделями… Первые восторги наших перед фактом существования свободной любви быстро проходят. Сказывается не только страх перед заражением и дороговизна, но и презрение к самой возможности купить человека… Многие гордились былями типа: румынский муж жалуется в комендатуру, что наш офицер не уплатил его жене договоренные полторы тысячи лей. У всех было отчетливое сознание: «У нас это невозможно»… Наверное, наши солдаты будут вспоминать Румынию как страну сифилитиков...». И делает вывод, что именно в Румынии, этом европейском захолустье, «наш солдат более всего ощущал свою возвышенность над Европой».

    Другой советский офицер, подполковник ВВС Федор Смольников 17 сентября 1944 г. записал в своем дневнике впечатления о Бухаресте: «Гостиница Амбасадор, ресторан, нижний этаж. Я вижу, как гуляет праздная публика, ей нечего делать, она выжидает. На меня смотрят как на редкость. «Русский офицер!!!» Я очень скромно одет, больше, чем скромно. Пусть. Мы все равно будем в Будапеште. Это так же верно, как то, что я в Бухаресте. Первоклассный ресторан. Публика разодета, красивейшие румынки лезут глазами вызывающе {Здесь и далее выделено автором статьи} . Ночуем в первоклассной гостинице. Бурлит столичная улица. Музыки нет, публика ждет. Столица, черт ее возьми! Не буду поддаваться рекламе…»

    В Венгрии советская армия столкнулась не только с вооруженным сопротивлением, но и с коварными ударами в спину со стороны населения, когда «убивали по хуторам пьяных и отставших одиночек» и топили в силосных ямах. Однако «женщины, не столь развращенные, как румынки, уступали с постыдной легкостью… Немножко любви, немножко беспутства, а больше всего, конечно, помог страх». Приводя слова одного венгерского адвоката «Очень хорошо, что русские так любят детей. Очень плохо, что они так любят женщин», Борис Слуцкий комментирует: «Он не учитывал, что женщины-венгерки тоже любили русских, что наряду с темным страхом, раздвигавшим колени матрон и матерей семейств, были ласковость девушек и отчаянная нежность солдаток, отдававшихся убийцам своих мужей» .

    Григорий Чухрай в своих воспоминаниях описывал такой случай в Венгрии. Его часть расквартировалась в одном местечке. Хозяева дома, где расположился он сам с бойцами, во время застолья «под действием русской водки расслабились и признались, что прячут на чердаке свою дочку». Советские офицеры возмутились: «За кого вы нас принимаете? Мы не фашисты!». «Хозяева устыдились, и вскоре за столом появилась сухощавая девица, по имени Марийка, которая жадно принялась за еду. Потом, освоившись, она стала кокетничать и даже задавать нам вопросы… К концу ужина все были настроены доброжелательно и пили за «боротшаз» (дружбу). Марийка поняла этот тост уж слишком прямолинейно. Когда мы легли спать, она появилась в моей комнате в одной нижней рубашке. Я как советский офицер сразу сообразил: готовится провокация. «Они рассчитывают, что я соблазнюсь на прелести Марийки, и поднимут шум. Но я не поддамся на провокацию», - подумал я. Да и прелести Марийки меня не прельщали - я указал ей на дверь.

    На следующее утро хозяйка, ставя на стол еду, грохотала посудой. «Нервничает. Не удалась провокация!» - подумал я. Этой мыслью я поделился с нашим переводчиком венгром. Он расхохотался.

    Никакая это не провокация! Тебе выразили дружеское расположение, а ты им пренебрег. Теперь тебя в этом доме за человека не считают. Тебе надо переходить на другую квартиру!

    А зачем они прятали дочь на чердаке?

    Они боялись насилия. У нас принято, что девушка, прежде чем войти в брак, с одобрения родителей может испытать близость со многими мужчинами. У нас говорят: кошку в завязанном мешке не покупают...»

    У молодых, физически здоровых мужчин была естественная тяга к женщинам. Но легкость европейских нравов кого-то из советских бойцов развращала, а кого-то, напротив, убеждала в том, что отношения не должны сводиться к простой физиологии. Сержант Александр Родин записал свои впечатления о посещении – из любопытства! – публичного дома в Будапеште, где его часть стояла какое-то время после окончания войны: «…После ухода возникло отвратительное, постыдное ощущение лжи и фальши, из головы не шла картина явного, откровенного притворства женщины... Интересно, что подобный неприятный осадок от посещения публичного дома остался не только у меня, юнца, воспитанного к тому же на принципах типа «не давать поцелуя без любви, но и у большинства наших солдат, с кем приходилось беседовать... Примерно в те же дни мне пришлось беседовать с одной красивенькой мадьяркой (она откуда-то знала русский язык). На ее вопрос, понравилось ли мне в Будапеште, я ответил, что понравилось, только вот смущают публичные дома. «Но – почему?» - спросила девушка. Потому что это противоестественно, дико, - объяснял я: - женщина берет деньги и следом за этим, тут же начинает «любить!» Девушка подумала какое-то время, потом согласно кивнула и сказала: «Ты прав: брать деньги вперёд некрасиво»…»

    Иные впечатления оставила о себе Польша. По свидетельству поэта Давида Самойлова, «...в Польше держали нас в строгости. Из расположения улизнуть было сложно. А шалости сурово наказывались». И приводит впечатления от этой страны, где единственным позитивным моментом выступала красота польских женщин. «Не могу сказать, что Польша сильно понравилась нам, - писал он. - Тогда в ней не встречалось мне ничего шляхетского и рыцарского. Напротив, все было мещанским, хуторянским - и понятия, и интересы. Да и на нас в восточной Польше смотрели настороженно и полувраждебно, стараясь содрать с освободителей что только возможно. Впрочем, женщины были утешительно красивы и кокетливы, они пленяли нас обхождением, воркующей речью, где все вдруг становилось понятно, и сами пленялись порой грубоватой мужской силой или солдатским мундиром. И бледные отощавшие их прежние поклонники, скрипя зубами, до времени уходили в тень...».

    Но не все оценки польских женщин выглядели столь романтично. 22 октября 1944 г. младший лейтенант Владимир Гельфанд записал в своем дневнике: «Вдали вырисовывался оставленный мною город с польским названием [Владов], с красивыми полячками, гордыми до омерзения . … Мне рассказывали о польских женщинах: те заманивали наших бойцов и офицеров в свои объятья, и когда доходило до постели, отрезали половые члены бритвой, душили руками за горло, царапали глаза. Безумные, дикие, безобразные самки! С ними надо быть осторожней и не увлекаться их красотой. А полячки красивы, мерзавки». Впрочем, есть в его записях и иные настроения. 24 октября он фиксирует такую встречу: «Сегодня спутницами мне к одному из сел оказались красивые полячки-девушки. Они жаловались на отсутствие парней в Польше. Тоже называли меня «паном», но были неприкосновенны. Я одну из них похлопал по плечу нежно, в ответ на ее замечание о мужчинах, и утешил мыслью об открытой для нее дороге в Россию - там де много мужчин. Она поспешила отойти в сторону, а на мои слова ответила, что и здесь мужчины для нее найдутся. Попрощались пожатием руки. Так мы и не договорились, а славные девушки, хоть и полечки». Еще через месяц, 22 ноября, он записал свои впечатления о первом встретившемся ему крупном польском городе Минске-Мазовецком, и среди описания архитектурных красот и поразившего его количества велосипедов у всех категорий населения особое место уделяет горожанкам: «Шумная праздная толпа, женщины, как одна, в белых специальных шляпах, видимо от ветра надеваемых, которые делают их похожими на сорок и удивляют своей новизной . Мужчины в треугольных шапках, в шляпах, - толстые, аккуратные, пустые. Сколько их! … Крашеные губки, подведенные брови, жеманство, чрезмерная деликатность . Как это не похоже на естественную жизнь человечью. Кажется, что люди сами живут и движутся специально лишь ради того, чтобы на них посмотрели другие, и все исчезнут, когда из города уйдет последний зритель…»

    Не только польские горожанки, но и селянки оставляли о себе сильное, хотя и противоречивое впечатление. «Поражало жизнелюбие поляков, переживших ужасы войны и немецкой оккупации, - вспоминал Александр Родин. – Воскресный день в польском селе. Красивые, элегантные, в шелковых платьях и чулках женщины-польки, которые в будни – обычные крестьянки, сгребают навоз, босые, неутомимо работают по хозяйству. Пожилые женщины тоже выглядят свежо и молодо. Хотя есть и черные рамки вокруг глаз… » Далее он цитирует свою дневниковую запись от 5 ноября 1944 г.: «Воскресенье, жители все разодеты. Собираются друг к другу в гости. Мужчины в фетровых шляпах, галстуках, джемперах. Женщины в шелковых платьях, ярких, неношеных чулках. Розовощекие девушки – «паненки». Красиво завитые белокурые прически… Солдаты в углу хаты тоже оживлены. Но кто чуткий, заметит, что это – болезненное оживление. Все повышено громко смеются, чтобы показать, что это им нипочем, даже ничуть не задевает и не завидно ничуть. А что мы, хуже их? Черт ее знает, какое это счастье – мирная жизнь! Ведь совсем не видел ее на гражданке!» Его однополчанин сержант Николай Нестеров в тот же день записал в своем дневнике: «Сегодня выходной, поляки, красиво одетые, собираются в одной хате и сидят парочками. Даже как-то не по себе становится. Разве я не сумел бы посидеть так?..»

    Куда беспощаднее в своей оценке «европейских нравов», напоминающих «пир во время чумы», военнослужащая Галина Ярцева. 24 февраля 1945 г. она писала с фронта подруге: «…Если б была возможность, можно б было выслать чудесные посылки их трофейных вещей. Есть кое-что. Это бы нашим разутым и раздетым. Какие города я видела, каких мужчин и женщин. И глядя на них, тобой овладевает такое зло, такая ненависть! Гуляют, любят, живут, а их идешь и освобождаешь. Они же смеются над русскими - "Швайн!" Да, да! Сволочи... Не люблю никого, кроме СССР, кроме тех народов, кои живут у нас. Не верю ни в какие дружбы с поляками и прочими литовцами...».

    В Австрии, куда советские войска ворвались весной 1945 г., они столкнулись с «повальной капитуляцией»: «Целые деревни оглавлялись белыми тряпками. Пожилые женщины поднимали кверху руки при встрече с человеком в красноармейской форме». Именно здесь, по словам Б.Слуцкого, солдаты «дорвались до белобрысых баб». При этом «австрийки не оказались чрезмерно неподатливыми. Подавляющее большинство крестьянских девушек выходило замуж «испорченными». Солдаты-отпускники чувствовали себя, как у Христа за пазухой. В Вене наш гид, банковский чиновник, удивлялся настойчивости и нетерпеливости русских. Он полагал, что галантности достаточно, чтобы добиться у венки всего, чего хочется». То есть дело было не только в страхе, но и в неких особенностях национального менталитета и традиционного поведения.

    И вот наконец Германия. И женщины врага - матери, жены, дочери, сестры тех, кто с 1941-го по 1944-й год глумился над гражданским населением на оккупированной территории СССР. Какими же увидели их советские военнослужащие? Внешний вид немок, идущих в толпе беженцев, описан в дневнике Владимира Богомолова: «Женщины - старые и молодые - в шляпках, в платках тюрбаном и просто навесом, как у наших баб, в нарядных пальто с меховыми воротниками и в трепаной, непонятного покроя одежде. Многие женщины идут в темных очках, чтобы не щуриться от яркого майского солнца и тем предохранить лицо от морщин ...» Лев Копелев вспоминал о встрече в Алленштайне с эвакуированными берлинками: «На тротуаре две женщины. Замысловатые шляпки, у одной даже с вуалью. Добротные пальто, и сами гладкие, холеные». И приводил солдатские комментарии в их адрес: «курицы», «индюшки», «вот бы такую гладкую…»

    Как же вели себя немки при встрече с советскими войсками? В донесении зам. начальника Главного Политического управления Красной Армии Шикина в ЦК ВКП(б) Г.Ф.Александрову от 30 апреля 1945 г. об отношении гражданского населения Берлина к личному составу войск Красной Армии говорилось: «Как только наши части занимают тот или иной район города, жители начинают постепенно выходить на улицы, почти все они имеют на рукавах белые повязки. При встрече с нашими военнослужащими многие женщины поднимают руки вверх, плачут и трясутся от страха, но как только убеждаются в том, что бойцы и офицеры Красной Армии совсем не те, как им рисовала их фашистская пропаганда, этот страх быстро проходит, все больше и больше населения выходит на улицы и предлагает свои услуги, всячески стараясь подчеркнуть свое лояльное отношение к Красной Армии».

    Наибольшее впечатление на победителей произвела покорность и расчетливость немок. В этой связи стоит привести рассказ минометчика Н.А.Орлова, потрясенного поведением немок в 1945 г.: «Никто в минбате не убивал гражданских немцев. Наш особист был «германофил». Если бы такое случилось, то реакция карательных органов на подобный эксцесс была бы быстрой. По поводу насилия над немецкими женщинами. Мне кажется, что некоторые, рассказывая о таком явлении, немного «сгущают краски». У меня на памяти пример другого рода. Зашли в какой-то немецкий город, разместились в домах. Появляется «фрау», лет 45-ти и спрашивает «гера коменданта». Привели ее к Марченко. Она заявляет, что является ответственной по кварталу, и собрала 20 немецких женщин для сексуального (!!!) обслуживания русских солдат. Марченко немецкий язык понимал, а стоявшему рядом со мной замполиту Долгобородову я перевел смысл сказанного немкой. Реакция наших офицеров была гневной и матерной. Немку прогнали, вместе с ее готовым к обслуживанию «отрядом». Вообще немецкая покорность нас ошеломила. Ждали от немцев партизанской войны, диверсий. Но для этой нации порядок – «Орднунг» - превыше всего. Если ты победитель – то они «на задних лапках», причем осознанно и не по принуждению. Вот такая психология...».

    Аналогичный случай приводит в своих военных записках Давид Самойлов: «В Арендсфельде, где мы только что расположились, явилась небольшая толпа женщин с детьми. Ими предводительствовала огромная усатая немка лет пятидесяти - фрау Фридрих. Она заявила, что является представительницей мирного населения и просит зарегистрировать оставшихся жителей. Мы ответили, что это можно будет сделать, как только появится комендатура.

    Это невозможно, - сказала фрау Фридрих. - Здесь женщины и дети. Их надо зарегистрировать.

    Мирное население воплем и слезами подтвердило ее слова.

    Не зная, как поступить, я предложил им занять подвал дома, где мы разместились. И они успокоенные спустились в подвал и стали там размещаться в ожидании властей.

    Герр комиссар, - благодушно сказала мне фрау Фридрих (я носил кожаную куртку). - Мы понимаем, что у солдат есть маленькие потребности. Они готовы, - продолжала фрау Фридрих, - выделить им нескольких женщин помоложе для…

    Я не стал продолжать разговор с фрау Фридрих».

    После общения с жительницами Берлина 2 мая 1945 г. Владимир Богомолов записал в дневнике: «Входим в один из уцелевших домов. Все тихо, мертво. Стучим, просим открыть. Слышно, что в коридоре шепчутся, глухо и взволнованно переговариваются. Наконец дверь открывается. Сбившиеся в тесную группу женщины без возраста испуганно, низко и угодливо кланяются. Немецкие женщины нас боятся, им говорили, что советские солдаты, особенно азиаты, будут их насиловать и убивать... Страх и ненависть на их лицах. Но иногда кажется, что им нравится быть побежденными, - настолько предупредительно их поведение, так умильны их улыбки и сладки слова. В эти дни в ходу рассказы о том, как наш солдат зашел в немецкую квартиру, попросил напиться, а немка, едва его завидела, легла на диван и сняла трико».

    «Все немки развратны. Они ничего не имеют против того, чтобы с ними спали» , - такое мнение бытовало в советских войсках и подкреплялось не только многими наглядными примерами, но и их неприятными последствиями, которые вскоре обнаружили военные медики.

    Директива Военного Совета 1-го Белорусского фронта № 00343/Ш от 15 апреля 1945 г. гласила: «За время пребывания войск на территории противника резко возросли случаи венерических заболеваний среди военнослужащих. Изучение причин такого положения показывает, что среди немцев широко распространены венерические заболевания. Немцы перед отступлением, а также сейчас, на занятой нами территории, стали на путь искусственного заражения сифилисом и триппером немецких женщин, с тем, чтобы создать крупные очаги для распространения венерических заболеваний среди военнослужащих Красной Армии ».

    Военный совет 47-й армии 26 апреля 1945 г. сообщал, что «...В марте месяце число венерических заболеваний среди военнослужащих возросло по сравнению с февралем с.г. в четыре раза. ... Женская часть населения Германии в обследованных районах поражена на 8-15%. Имеются случаи, когда противником специально оставляются больные венерическими болезнями женщины-немки для заражения военнослужащих».

    Для реализации Постановления Военного Совета 1-го Белорусского фронта № 056 от 18 апреля 1945 г. по предупреждению венерических заболеваний в войсках 33-й армии была выпущена листовка следующего содержания:

    «Товарищи военнослужащие!

    Вас соблазняют немки, мужья которых обошли все публичные дома Европы, заразились сами и заразили своих немок.

    Перед вами и те немки, которые специально оставлены врагами, чтобы распространять венерические болезни и этим выводить воинов Красной Армии из строя.

    Надо понять, что близка наша победа над врагом и что скоро вы будете иметь возможность вернуться к своим семьям.

    Какими же глазами будет смотреть в глаза близким тот, кто привезет заразную болезнь?

    Разве можем мы, воины героической Красной Армии, быть источником заразных болезней в нашей стране? НЕТ! Ибо моральный облик воина Красной Армии должен быть так же чист, как облик его Родины и семьи!»

    Даже в воспоминаниях Льва Копелева, с гневом описывающего факты насилия и мародерства советских военнослужащих в Восточной Пруссии, встречаются строки, отражающие другую сторону «отношений» с местным населением: «Рассказывали о покорности, раболепстве, заискивании немцев: вот, мол, они какие, за буханку хлеба и жен и дочерей продают». Брезгливый тон, каким Копелев передает эти «рассказы», подразумевает их недостоверность. Однако они подтверждаются многими источниками.

    Владимир Гельфанд описал в дневнике свои ухаживания за немецкой девушкой (запись сделана через полгода после окончания войны, 26 октября 1945 г., но всё равно весьма характерна): «Хотелось вдоволь насладиться ласками хорошенькой Маргот – одних поцелуев и объятий было недостаточно. Ожидал большего, но не смел требовать и настаивать. Мать девушки осталась довольна мною. Еще бы! На алтарь доверия и расположения со стороны родных мною были принесены конфеты и масло, колбаса, дорогие немецкие сигареты. Уже половины этих продуктов достаточно, чтобы иметь полнейшее основание и право что угодно творить с дочерью на глазах матери, и та ничего не скажет против. Ибо продукты питания сегодня дороже даже жизни, и даже такой юной и милой чувственницы, как нежная красавица Маргот».

    Интересные дневниковые записи оставил австралийский военный корреспондент Осмар Уайт, который в 1944-1945 гг. находился в Европе в рядах 3-й американской армии под командой Джорджа Патона. Вот что он записал в Берлине в мае 1945 г., буквально через несколько дней после окончания штурма: «Я прошелся по ночным кабаре, начав с «Фемины» возле Потсдаммерплатц. Был теплый и влажный вечер. В воздухе стоял запах канализации и гниющих трупов. Фасад «Фемины» был покрыт футуристическими картинками обнаженной натуры и объявлениями на четырех языках. Танцевальный зал и ресторан были заполнены русскими, британскими и американскими офицерами, сопровождавшими женщин (или охотящимися за ними). Бутылка вина стоила 25 долларов, гамбургер из конины и картошки – 10 долларов, пачка американских сигарет – умопомрачительные 20 долларов. Щеки берлинских женщин были нарумянены, а губы накрашены так, что казалось, что это Гитлер выиграл войну. Многие женщины были в шелковых чулках. Дама-хозяйка вечера открыла концерт на немецком, русском, английском и французском языках. Это спровоцировало колкость со стороны капитана русской артиллерии, сидевшего рядом со мной. Он наклонился ко мне и сказал на приличном английском: «Такой быстрый переход от национального к интернациональному! Бомбы RAF – отличные профессора, не так ли?»

    Общее впечатление от европейских женщин, сложившееся у советских военнослужащих, - холеные и нарядные (в сравнении с измученными войной соотечественницами в полуголодном тылу, на освобожденных от оккупации землях, да и с одетыми в застиранные гимнастерки фронтовыми подругами), доступные, корыстные, распущенные либо трусливо покорные. Исключением стали югославки и болгарки. Суровые и аскетичные югославские партизанки воспринимались как товарищи по и считались неприкосновенными. А учитывая строгость нравов в югославской армии, «партизанские девушки, наверное, смотрели на ППЖ [походно-полевых жен], как на существа особенного, скверного сорта». О болгарках Борис Слуцкий вспоминал так: «...После украинского благодушия, после румынского разврата суровая недоступность болгарских женщин поразила наших людей. Почти никто не хвастался победами. Это была единственная страна, где офицеров на гулянье сопровождали очень часто мужчины, почти никогда - женщины. Позже болгары гордились, когда им рассказывали, что русские собираются вернуться в Болгарию за невестами - единственными в мире, оставшимися чистыми и нетронутыми».

    Приятное впечатление оставили о себе чешские красавицы, радостно встречавшие советских солдат-освободителей. Смущенные танкисты с покрытых маслом и пылью боевых машин, украшенных венками и цветами, говорили между собой: «…Нечто танк невеста, чтоб его убирать. А их девчата, знай себе, нацепляют. Хороший народ. Такого душевного народа давно не видел…» Дружелюбие и радушие чехов было искренним. «…- Если бы это было можно, я перецеловала бы всех солдат и офицеров Красной Армии за то, что они освободили мою Прагу, - под общий дружный и одобрительный смех сказала … работница пражского трамвая», - так описывал атмосферу в освобожденной чешской столице и настроения местных жителей 11 мая 1945 г. Борис Полевой.

    Но в остальных странах, через которые прошла армия победителей, женская часть населения не вызывала к себе уважения. «В Европе женщины сдались, изменили раньше всех… - писал Б.Слуцкий. - Меня всегда потрясала, сбивала с толку, дезориентировала легкость, позорная легкость любовных отношений. Порядочные женщины, безусловно, бескорыстные, походили на проституток – торопливой доступностью, стремлением избежать промежуточные этапы, неинтересом к мотивам, толкающим мужчину на сближение с ними. Подобно людям, из всего лексикона любовной лирики узнавшим три похабных слова, они сводили все дело к нескольким телодвижениям, вызывая обиду и презрение у самых желторотых из наших офицеров… Сдерживающими побуждениями служили совсем не этика, а боязнь заразиться, страх перед оглаской, перед беременностью», - и добавлял, что в условиях завоевания «всеобщая развращенность покрыла и скрыла особенную женскую развращенность, сделала ее невидной и нестыдной».

    Впрочем, среди мотивов, способствовавших распространению «международной любви», невзирая на все запреты и суровые приказы советского командования, было еще несколько: женское любопытство к «экзотическим» любовникам и невиданная щедрость русских к объекту своих симпатий, выгодно отличавшая их от прижимистых европейских мужчин.

    Младший лейтенант Даниил Златкин в самом конце войны оказался в Дании, на острове Борнгольм. В своем интервью он рассказывал, что интерес русских мужчин и европейских женщин друг к другу был обоюдный: «Мы не видели женщин, а надо было… А когда в Данию приехали, … это свободно, пожалуйста. Они хотели проверить, испытать, попробовать русского человека, что это такое, как это, и вроде получалось получше, чем у датчан. Почему? Мы были бескорыстны и добры… Я дарил коробку конфет в полстола, я дарил 100 роз незнакомой женщине … ко дню рождения…»

    При этом мало кто помышлял о серьезных отношениях, о браке, ввиду того, что советское руководство четко обозначило свою позицию в этом вопросе. В Постановлении Военного совета 4-го Украинского фронта от 12 апреля 1945 г. говорилось: «1. Разъяснить всем офицерам и всему личному составу войск фронта, что брак с женщинами-иностранками является незаконным и категорически запрещается. 2. О всех случаях вступления военнослужащих в брак с иностранками, а равно о связях наших людей с враждебными элементами иностранных государств доносить немедленно по команде для привлечения виновных к ответственности за потерю бдительности и нарушение советских законов». Директивное указание начальника Политуправления 1-го Белорусского фронта от 14 апреля 1945 г. гласило: «По сообщению начальника Главного управления кадров НКО, в адрес Центра продолжают поступать заявления от офицеров действующей армии с просьбой санкционировать браки с женщинами иностранных государств (польками, болгарками, чешками и др.). Подобные факты следует рассматривать как притупление бдительности и притупление патриотических чувств. Поэтому необходимо в политико-воспитательной работе обратить внимание на глубокое разъяснение недопустимости подобных актов со стороны офицеров Красной Армии. Разъяснить всему офицерскому составу, не понимающему бесперспективность таких браков, нецелесообразность женитьбы на иностранках, вплоть до прямого запрещения, и не допускать ни одного случая».

    И женщины не тешили себя иллюзиями относительно намерений своих кавалеров. «В начале 1945 года даже самые глупые венгерские крестьяночки не верили нашим обещаниям. Европеянки уже были осведомлены о том, что нам запрещают жениться на иностранках, и подозревали, что имеется аналогичный приказ также и о совместном появлении в ресторане, кино и т.п. Это не мешало им любить наших ловеласов, но придавало этой любви сугубо «оуайдумный» [плотский] характер», - писал Б.Слуцкий.

    В целом следует признать, что образ европейских женщин, сформировавшийся у воинов Красной армии в 1944-1945 гг., за редким исключением, оказался весьма далек от страдальческой фигуры с закованными в цепи руками, с надеждой взирающей с советского плаката «Европа будет свободной!».

     

    Примечания
    Слуцкий Б. Записки о войне. Стихотворения и баллады. СПб., 2000. С. 174.
    Там же. С. 46-48.
    Там же. С. 46-48.
    Смольников Ф.М. Воюем! Дневник фронтовика. Письма с фронта. М., 2000. С. 228-229.
    Слуцкий Б. Указ. соч. С. 110, 107.
    Там же. С. 177.
    Чухрай Г. Моя война. М.: Алгоритм, 2001. С. 258-259.
    Родин А. Три тысячи километров в седле.Дневники. М., 2000. С. 127.
    Самойлов Д. Люди одного варианта. Из военных записок // Аврора. 1990. № 2. С. 67.
    Там же. С. 70-71.
    Гельфанд В.Н. Дневники 1941-1946. http://militera.lib.ru/db/gelfand_vn/05.html
    Там же.
    Там же.
    Родин А. Три тысячи километров в седле. Дневники. М., 2000. С. 110.
    Там же. С. 122-123.
    Там же. С. 123.
    Центральный архив Министерства обороны РФ. Ф. 372. Оп. 6570. Д; 76. Л. 86.
    Слуцкий Б. Указ. соч. С. 125.
    Там же. С. 127-128.
    Богомолов В.О. Германия, Берлин. Весна 1945-го // Богомолов В.О. Жизнь моя, иль ты приснилась мне?.. М.: Журнал «Наш современник», №№ 10-12, 2005, № 1, 2006. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/03.html
    Копелев Л. Хранить вечно. В 2 кн. Кн.1: Части 1-4. М.: Терра, 2004. Гл. 11. http://lib.rus.ec/b/137774/read#t15
    Российский государственный архив социально-политической истории (далее - РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 125. Д. 321. Л. 10-12.
    Из интервью Н.А.Орлова на сайте «Я помню». http://www.iremember.ru/minometchiki/orlov-naum-aronovich/stranitsa-6.html
    Самойлов Д. Указ. соч. С. 88.
    Богомолов В.О. Жизнь моя, иль ты приснилась мне?.. // Наш современник. 2005. №№ 10-12; 2006. № 1. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/03.html
    Из Политдонесения о доведении до личного состава директивы тов. Сталина № 11072 от 20.04.1945 г. в 185 стрелковой дивизии. 26 апреля 1945 г. Цит. по: Богомолов В.О. Указ. соч. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/02.html
    Цит. по: Богомолов В.О. Указ. соч. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/02.html
    Там же.
    Там же.
    Государственный архив Российской Федерации. Ф. р-9401. Оп. 2. Д. 96. Л.203.
    Копелев Л. Указ. соч. Гл. 12. http://lib.rus.ec/b/137774/read#t15
    Гельфанд В.Н. Указ. соч.
    White Osmar. Conquerors" Road: An Eyewitness Account of Germany 1945. Cambridge University Press, 2003 . XVII, 221 pp. http://www.argo.net.au/andre/osmarwhite.html
    Слуцкий Б. Указ. соч. С. 99.
    Там же. С. 71.
    Полевой Б. Освобождение Праги // От Советского информбюро… Публицистика и очерки военных лет. 1941-1945. Т. 2. 1943-1945. М.: Издательство АПН, 1982. С. 439.
    Там же. С. 177-178.
    Там же. С. 180.
    Из интервью с Д.Ф.Златкиным от 16 июня 1997 г. // Личный архив.
    Цит. по: Богомолов В.О. Указ. соч. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/04.html
    Там же.
    Слуцкий Б. Указ. соч. С. 180-181.

    Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 11-01-00363а.

    В оформлении использован советский плакат 1944 г. "Европа будет свободной!". Художник В.Корецкий

      

    Предлагаю ознакомиться с документами, тщательно подобранными в материалами про "Зверства освободителей" .

    Мы не имеем никакого морального права чествовать армию, которая полностью себя обесчестила тотальными изнасилованиями детей на глазах их родителей, массовыми убийствами и истязаниями безвинных гражданских лиц, грабежом и узаконенным мародерством.

    Зверствами над населением (изнасилованиями и истязаниями с последующим убийством мирных граждан) «освободители» стали заниматься еще в Крыму. Так, командующий 4-м Украинским фронтом генерал армии Петров в приказе №074 от 8 июня 1944 г. заклеймил «возмутительные выходки» военнослужащих своего фронта на советской территории Крыма, «доходящие даже до вооруженных ограблений и убийства местных жителей».

    В Западной Беларуси и Западной Украине зверства «освободителей» нарастали, еще более - в странах Прибалтики, в Венгрии, Болгарии, Румынии и Югославии, где акты насилия против местного населения приняли ужасающие масштабы. Но полный террор наступил на территории Польши. Там начались массовые изнасилования польских женщин и девочек, а руководство войсками, которое негативно относилось к полякам, закрывало на это глаза.

    Поэтому абсолютно нельзя объяснять эти зверства «местью немцам за оккупацию». Поляки в этой оккупации не участвовали, но их насиловали почти в той же степени, как и немцев. Посему объяснение надо искать в другом.

    Половыми преступлениями (причем не только в Германии, но еще раньше в Польше) себя запятнали не только солдаты и офицеры, но и высший состав Советской армии - генералитет. Множество советских генералов-«освободителей» насиловали местных девочек. Типичный пример: генерал-майор Берестов, командир 331-й стрелковой дивизии, 2 февраля 1945 г. в Петерсхагене под Прейсиш-Эйлай с одним из сопровождающих его офицеров изнасиловал дочь местной крестьянки, которую он заставлял себе прислуживать, а также польскую девушку (стр. 349 в цитированной книге).

    В целом же, почти весь советский генералитет в Восточной Германии был причастен к половым преступлениям в особо тяжкой форме: это изнасилования детей, изнасилования с насилием и причинением увечий (отрезание грудей, истязания над женскими половыми органами всякими предметами, выкалывание глаз, отрезание языка, прибивание гвоздями и пр.) - и последующее убийство жертв. Иохаим Гофман, на основе документов, называет фамилии главных лиц, виновных или причастных к таким преступлениям: это маршал Жуков, генералы: Телегин, Казаков, Руденко, Малинин, Черняховский, Хохлов, Разбийцев, Глаголев, Карпенков, Лахтарин, Ряпасов, Андреев, Ястребов, Тымчик, Окороков, Берестов, Папченко, Зарецкий и т.д.

    Все они или лично насиловали немок и полячек, или соучаствовали в этом, разрешая и поощряя это своими указаниями войскам и покрывая эти половые преступления, что является уголовно наказуемым деянием и по УК СССР расстрельная статья.

    По самым минимальным оценкам нынешних исследований ФРГ, зимой 1944 и весной 1945 года советские солдаты и офицеры убили на оккупированной ими территории (обычно с изнасилованием женщин и детей, с пытками) 120.000 гражданского населения (это не погибшие в ходе боевых действий!). Еще 200.000 ни в чем не виновных гражданских лиц погибли в советских лагерях, более 250.000 умерли в ходе начавшейся с 3 февраля 1945 г. депортации в советское трудовое рабство. Плюс бесконечно многие умерли от оккупационной политики «блокады - как мести за блокаду Ленинграда» (в одном Кенигсберге умерло от голода и нечеловеческих условий «искусственной блокады» при оккупации за полгода 90.000 человек).

    Напомню, что с октября 1944 г. Сталин разрешил военнослужащим посылки с трофеями домой (генералы - 16 кг, офицеры - 10 кг, сержанты и рядовые - 5 кг). Как доказывают письма с фронта, это было воспринято так, что «мародерство недвусмысленно разрешено высшим руководством».

    Одновременно руководство разрешило солдатам насиловать всех женщин. Так, командир 153-й стрелковой дивизии Елисеев объявил войскам в начале октября 1944 г.:

    «Мы идем в Восточную Пруссию. Красноармейцам и офицерам предоставляются следующие права: 1) Уничтожать любого немца. 2) Изъятие имущества. 3) Насилование женщин. 4) Грабеж. 5) Солдаты РОА в плен не берутся. На них не стоит тратить ни одного патрона. Их забивают или растаптывают ногами». (BA-MA, RH 2/2684, 18.11.1944)

    Главным мародером в Советской армии являлся маршал Г.К. Жуков, который принял капитуляцию германского вермахта. Когда он стал в опале у Сталина и был переведен на должность командующего войсками Одесского военного округа, заместитель министра обороны Булганин в письме Сталину в августе 1946 г. сообщил, что таможенные органы задержали 7 железнодорожных вагонов «в общей сложности с 85 ящиками мебели фирмы «Альбин Май» из Германии», которые подлежали транспортировке в Одессу для личных нужд Жукова. В еще одном донесении Сталину от января 1948 г. генерал-полковник госбезопасности Абакумов сообщил, что при «тайном обыске» на московской квартире Жукова и на его даче обнаружено большое количество награбленного имущества. Конкретно в числе прочего перечислялись: 24 штуки золотых часов, 15 золотых ожерелий с подвесками, золотые кольца и другие украшения, 4000 м шерстяных и шелковых тканей, более 300 соболиных, лисьих и каракулевых шкурок, 44 ценных ковра и гобелена, частично из Потсдамского и других замков, 55 дорогостоящих картин, а также ящики с фарфоровой посудой, 2 ящика со столовым серебром и 20 охотничьих ружей.

    Жуков 12 января 1948 г. в письме члену Политбюро Жданову признал это мародерство, но почему-то забыл об этом написать в своих мемуарах «Воспоминания и размышления».

    Иногда садизм «освободителей» кажется вообще трудным для понимания. Вот, например, лишь один из эпизодов, каковые перечислены ниже. Едва 26 октября 1944 г. советские части вторглись на немецкую территорию, как стали там творить непостижимые зверства. Солдаты и офицеры 93-го стрелкового корпуса 43-й армии 1-го Прибалтийского фронта в одной усадьбе прибили гвоздями к большому столу 5 детей за языки и оставили их в таком положении умирать. Зачем? Кому из «освободителей» пришла в голову такая садистская казнь детей? И были ли эти «освободители» вообще психически нормальными, а не садистами-психами?

    Отрывок из книги Иоахима Гофмана «Сталинская война на уничтожение» (М., АСТ, 2006. Стр. 321-347).

    Подстрекаемые советской военной пропагандой и командными структурами Красной Армии, солдаты 16-й гвардейской стрелковой дивизии 2-го гвардейского танкового корпуса 11-й гвардейской армии в последней декаде октября 1944 г. принялись вырезать крестьянское население в выступе южнее Гумбиннена. В этом месте немцы, вновь захватив его, смогли в виде исключения провести более детальные расследования. В одном Неммерсдорфе были убиты не менее 72 мужчин, женщин и детей, женщин и даже девочек перед этим изнасиловали, нескольких женщин прибили гвоздями к воротам амбара. Неподалеку оттуда от рук советских убийц пало большое число немцев и французских военнопленных, до сих пор находившихся в немецком плену. Всюду в окрестных населенных пунктах находили тела зверски убитых жителей — так, в Банфельде, имении Тейхгоф, Альт Вустервитце (там в хлеву найдены также останки нескольких сожженных заживо) и в других местах. «У дороги и во дворах домов массами лежали трупы гражданских лиц... - сообщил обер-лейтенант д-р Амбергер, — в частности, я видел многих женщин, которых... изнасиловали и затем убили выстрелами в затылок, частично рядом лежали и также убитые дети».

    О своих наблюдениях в Шилльмейшене под Хейдекругом в Мемельской области, куда 26 октября 1944 г. вторглись части 93-го стрелкового корпуса 43-й армии 1-го Прибалтийского фронта, канонир Эрих Черкус из 121-го артиллерийского полка сообщил на своем военно-судебном допросе следующее: «У сарая я нашел своего отца, лежавшего лицом к земле с пулевым отверстием в затылке... В одной комнате лежали мужчина и женщина, руки связаны за спинами и оба привязаны друг к другу одним шнуром... Еще в одной усадьбе мы увидели 5 детей с языками, прибитыми гвоздями к большому столу. Несмотря на напряженные поиски, я не нашел и следа своей матери... По дороге мы увидели 5 девушек, связанных одним шнуром, одежда почти полностью снята, спины сильно распороты. Было похоже, будто девушек довольно далеко тащили по земле. Кроме того, мы видели у дороги несколько совершенно раздавленных обозов».

    Невозможно стремиться отобразить все ужасные подробности или, тем более, представить полную картину случившегося. Так пусть ряд выбранных примеров даст представление о действиях Красной Армии в восточных провинциях и после возобновления наступления в январе 1945 г. Федеральный архив в своем докладе об «изгнании и преступлениях при изгнании» от 28 мая 1974 г. опубликовал точные данные из так называемых итоговых листов о зверствах в двух избранных округах, а именно в восточно-прусском пограничном округе Иоганнисбург и в силезском пограничном округе Оппельн [ныне Ополе, Польша]. Согласно этим официальным расследованиям, в округе Иоганнисбург, на участке 50-й армии 2-го Белорусского фронта, наряду с другими бесчисленными убийствами, выделялось убийство 24 января 1945 г. 120 (по другим данным — 97) гражданских лиц, а также нескольких немецких солдат и французских военнопленных из колонны беженцев у дороги Никельсберг - Герцогдорф южнее Арыса [ныне Ожиш, Польша]. У дороги Штоллендорф - Арыс было расстреляно 32 беженца, а у дороги Арыс — Дригельсдорф под Шлагакругом 1 февраля по приказу советского офицера - около 50 человек, большей частью детей и молодежи, вырванных у их родителей и близких в повозках беженцев. Под Гросс Розеном (Гросс Розенско) Советы в конце января 1945 г. сожгли заживо около 30 людей в полевом сарае. Один свидетель видел, как у дороги на Арыс «лежали один труп за другим». В самом Арысе было произведено «большое число расстрелов», видимо, на сборном пункте, а в пыточном подвале НКВД - «истязания жесточайшего рода» вплоть до смерти.

    В силезском округе Оппельн военнослужащие 32-го и 34-го гвардейских стрелковых корпусов 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта до конца января 1945 г. убили не менее 1264 немецких гражданских лиц. Частично не ушли от своей судьбы также русские остарбайтеры, в большинстве своем насильно депортированные на работу в Германию, и советские военнопленные в немецком плену. В Оппельне их согнали в публичном месте и после краткой пропагандистской речи перебили. Аналогичное засвидетельствовано о лагере остарбайтеров Круппамюле у реки Малапане [Мала-Панев] в Верхней Силезии. 20 января 1945 г., после того, как лагерь достигли советские танки, здесь созвали несколько сот русских мужчин, женщин и детей и как «предателей» и «пособников фашистов» перестреляли из пулеметов или перемололи гусеницами танков. В Готтесдорфе советские солдаты 23 января расстреляли около 270 жителей, включая маленьких детей и 20-40 членов Марианского братства. В Карлсруэ [ныне Покуй, Польша] были расстреляны 110 жителей, включая обитателей Аннинского приюта, в Куппе — 60-70 жителей, среди них также обитатели дома престарелых и священник, который хотел защитить от изнасилования женщин, и т. д. в других местах. Но Иоганнисбург и Оппельн были лишь двумя из множества округов в восточных провинциях Германского рейха, оккупированных частями Красной Армии в 1945 г.

    На основе донесений служб полевого командования отдел «иностранных армий Востока» Генерального штаба сухопутных войск составил несколько списков «о нарушениях международного права и зверствах, совершенных Красной Армией на оккупированных германских территориях», которые хотя также не дают общей картины, но по свежим следам событий документируют многие советские злодеяния с определенной степенью надежности. Так, Группа армий «А» донесла 20 января 1945 г., что все жители вновь занятых ночью населенных пунктов Рейхталь [Рыхталь] и Глауше под Намслау [ныне Намыслув, Польша] были расстреляны советскими солдатами 9-го механизированного корпуса 3-й гвардейской танковой армии. 22 января 1945 г., согласно донесению Группы армий «Центр», под Грюнхайном в округе Велау [ныне. Знаменск, Россия] танки 2-го гвардейского танкового корпуса «настигли, обстреляли танковыми снарядами и пулеметными очередями» колонну беженцев 4 километра длиной, «большей частью женщин и детей», а «оставшихся уложили автоматчики». Аналогичное произошло в тот же день неподалеку оттуда, под Гертлаукеном, где были убиты советскими солдатами, частично выстрелами в затылок, 50 человек из колонны беженцев.

    В Западной Пруссии, в неуказанном населенном пункте, в конце января длинный обоз беженцев тоже был настигнут передовыми советскими танковыми отрядами. Как сообщили несколько выживших женщин, танкисты (5-й гвардейской танковой армии) облили лошадей и повозки бензином и подожгли их: «Часть гражданских лиц, состоявших в большинстве из женщин и детей, спрыгнули с повозок и попытались спастись, причем некоторые уже походили на живые факелы. После этого большевики открыли огонь. Лишь немногим удалось спастись». Точно так же в Плонене в конце января 1945 г. танки 5-й гвардейской танковой армии напали на колонну беженцев и перестреляли ее. Всех женщин от 13 до 60 лет из этого населенного пункта, расположенного под Эльбингом [ныне Эльблонг, Польша], красноармейцы беспрерывно насиловали «самым жестоким образом». Немецкие солдаты из танковой разведроты нашли одну женщину с распоротой штыком нижней частью живота, а другую молодую женщину — на деревянных нарах с размозженным лицом. Уничтоженные и разграбленные обозы беженцев по обе стороны дороги, трупы пассажиров, лежащие рядом в придорожном рву, были обнаружены также в Майслатайне под Эльбингом.

    Об умышленном уничтожении гусеницами или обстреле обозов беженцев, всюду тянувшихся по дорогам и хорошо распознаваемых в качестве таковых, сообщалось из восточных провинций повсеместно, например, из района действий советской 2-й гвардейской танковой армии. В округе Вальдроде 18 и 19 января 1945 г. в нескольких местах подобные колонны останавливали, атаковывали и частично уничтожали, «падавших женщин и детей расстреливали или давили» или, как говорится в другом сообщении, «большинство женщин и детей убивали». Советские танки обстреляли под Вальдроде из орудий и пулеметов немецкий госпитальный транспорт, в результате чего «из 1000 раненых удалось спасти лишь 80». Кроме того, сообщения о нападениях советских танков на колонны беженцев имеются из Шауэркирха, Гомбина, где были «убиты ок. 800 женщин и детей», из Дитфурта-Филене и других населенных пунктов. Несколько таких обозов были настигнуты 19 января 1945 г. и под Брестом, южнее Торна [ныне соответственно Бжесць-Куявски и Торунь, Польша], в тогдашнем Вартегау, пассажиров, в основном женщин и детей, пристрелили. Согласно донесению от 1 февраля 1945 г., в этом районе в течение трех дней «из около 8000 лиц убито примерно 4500 женщин и детей, остальные полностью рассеяны, можно предположить, что большинство из них уничтожено аналогичным образом».

    СИЛЕЗИЯ

    Вблизи границы рейха, западнее Велюни, советские солдаты 1-го Украинского фронта облили бензином повозки обоза беженцев и сожгли их вместе с пассажирами. На дорогах лежали бесчисленные тела немецких мужчин, женщин и детей, частично в изувеченном состоянии — с перерезанным горлом, отрезанным языком, вспоротым животом. Также к западу от Велюни 25 служащих (фронтовых рабочих) Организации Тодта были расстреляны танковыми экипажами 3-й гвардейской танковой армии. Все мужчины были расстреляны и в Хайнерсдорфе, женщины изнасилованы советскими солдатами, а под Кунцендорфом 25-30 мужчин из фольксштурма получили пули в затылок. Таким же образом в Глауше под Намслау погибли от рук убийц, военнослужащих 59-й армии, 18 человек, «включая мужчин из фольксштурма и медсестер». В Беатенгофе под Олау [ныне Олава, Польша] после повторного его занятия все мужчины были найдены убитыми выстрелами в затылок. Преступниками явились военнослужащие 5-й гвардейской армии.

    В Грюнберге [ныне Зелёна-Гура, Польша] 8 семей были убиты военнослужащими 9-го гвардейского танкового корпуса. Ареной ужасных преступлений стало имение Танненфельд под Гротткау [ныне Гродкув, Польша]. Там красноармейцы из 229-й стрелковой дивизии изнасиловали двух девушек, а затем убили их, надругавшись над ними. Одному мужчине выкололи глаза, ему отрезали язык. То же самое произошло с 43-летней полькой, которую затем замучили до смерти.

    В Альт-Гротткау военнослужащие той же дивизии убили 14 военнопленных, отсекли им головы, выкололи глаза и раздавили танками. Красноармейцы этой же стрелковой дивизии несли ответственность и за злодеяния в Шварценгрунде под Гротткау. Они насиловали женщин, включая монастырских сестер, застрелили крестьянина Калерта, вспороли живот его жене, отрубили ей руки, застрелили крестьянина Христофа и его сына, а также молодую девушку. В имении Айсдорф под Мерцдорфом советские солдаты из 5-й гвардейской армии выкололи глаза пожилому мужчине и пожилой женщине, по-видимому — супружеской паре, и отрезали им носы и пальцы. Вблизи были найдены зверски убитыми 11 раненых солдат Люфтваффе. Точно так же в Гютерштадте под Глогау [ныне Пюгув, Польша] был обнаружен 21 немецкий военнопленный, убитые красноармейцами из 4-й танковой армии. В деревне Хеслихт под Штригау [ныне Стшегом, Польша] все женщины были «одна за другой изнасилованы» красноармейцами из 9-го механизированного корпуса. Мария Хайнке нашла своего мужа, еще подававшего слабые признаки жизни, умирающим в советском караульном помещении. Медицинское обследование выявило, что у него были выколоты глаза, отрезан язык, несколько раз переломана рука и размозжена черепная коробка.

    Военнослужащие 7-го гвардейского танкового корпуса в Оссиге под Штригау насиловали женщин, убили 6-7 девушек, застрелили 12 крестьян и совершили аналогичные тяжкие преступления в Хертвиссвальдау под Яуэром [ныне Явор, Польша]. В Лигнице [ныне Легница, Польша] были обнаружены трупы многочисленных гражданских лиц, расстрелянных советскими солдатами из 6-й армии. В городке Костенблют под Неймарктом [ныне Сьрода-Слёнска, Польша], захваченном частями 7-го гвардейского танкового корпуса, насиловали женщин и девушек, включая и находившуюся на сносях мать 8 детей. Брат, попытавшийся заступиться за нее, был застрелен. Расстреляны были все военнопленные иностранцы, а также 6 мужчин и 3 женщины. Массового изнасилования не избежали и сестры из католической больницы.

    Пильграмсдорф под Гольдбергом [ныне Злоторыя, Польша] явился ареной многочисленных убийств, изнасилований и поджогов со стороны военнослужащих 23-й гвардейской мотострелковой бригады. В Беральсдорфе, предместье Лаубана [ныне Любань, Польша], 39 еще оставшихся женщин были обесчещены «самым низким образом» советскими солдатами из 7-го гвардейского танкового корпуса, одной женщине выстрелили при этом в нижнюю челюсть, ее заперли в погреб и через несколько дней, когда она была тяжело больна лихорадкой, три красноармейца друг за другом «изнасиловали ее, угрожая пистолетом, самым жестоким способом».

    БРАНДЕНБУРГ (преимущественно Неймарк и Штернбергер Ланд)

    Общее представление об обращении с населением в восточных частях провинции Бранденбург дает донесение русских агентов Данилова и Чиршина, засланных 103-м отделением фронтовой разведки с 24 февраля до 1 марта 1945 г. Согласно ему, всех немцев в возрасте от 12 лет и старше беспощадно использовали на строительстве укреплений, не использованную часть населения отправили на Восток, а стариков обрекли на голодную смерть. В Зорау [ныне Жары, Польша] Данилов и Чиршин видели «массу тел женщин и мужчин... убитых (зарезанных) и застреленных (выстрелы в затылок и в сердце), лежащих на улицах, во дворах и в домах». По сообщению одного советского офицера, который сам был возмущен масштабами террора, «всех женщин и девушек, независимо от возраста, беспощадно насиловали». И в Скампе под Цюллихау (ныне соответственно Скомпе и Сулехув, Польша] советские солдаты из 33-й армии развернули «жуткий кровавый террор». Почти во всех домах лежали «задушенные тела женщин, детей и стариков». Неподалеку за Скампе, у дороги на Ренчен [Бенчен, ныне Збоншинь, Польша], были найдены трупы мужчины и женщины. У женщины был распорот живот, вырван зародыш, а отверстие в животе заполнено нечистотами и соломой. Вблизи находились трупы трех повешенных мужчин из фольксштурма.

    В Кае под Цюллихау военнослужащие той же армии убили выстрелами в затылок раненых, а также женщин и детей с одного обоза. Город Ной-Бенчен [ныне Збоншичек, Польша] красноармейцы разграбили и затем умышленно подожгли. У дороги Швибус [ныне Свебодзин, Польша] — Франкфурт красноармейцы из 69-й армии перестреляли гражданских лиц, включая женщин и детей, так что трупы лежали «друг на друге». У Альт-Древитца под Каленцигом военнослужащие 1-й гвардейской танковой армии расстреляли майора медицинской службы, майора и солдат-санитаров и одновременно открыли огонь по американским военнопленным, которых возвращали из базового лагеря Альт-Древитц, ранив 20-30 из них и убив неизвестное число. У дороги перед Гросс-Блюмбергом (на Одере) группами по 5-10 лежали тела около 40 немецких солдат, убитых выстрелами в голову или в затылок и затем ограбленных. В Реппене все мужчины с проходящего обоза беженцев были расстреляны советскими солдатами из 19-й армии, а женщины изнасилованы. В Гассене под Зоммерфельдом [ныне соответственно Ясень и Любско, Польша] танки 6-го гвардейского механизированного корпуса открыли беспорядочный огонь по гражданским лицам. В Массине под Ландсбергом [ныне Гожув-Велькопольски, Польша] военнослужащие 5-й ударной армии расстреляли неизвестное число жителей, насиловали женщин и малолетних и вывозили награбленное имущество. В неизвестном населенном пункте под Ландсбергом военнослужащие 331-й стрелковой дивизии расстреляли 8 гражданских лиц мужского пола, предварительно ограбив их.

    Когда части советского 11-го танкового корпуса и 4-го гвардейского стрелкового корпуса в начале февраля внезапно ворвались в город Лебус, расположенный к западу от Одера, тотчас началось ограбление жителей, по случаю чего было застрелено определенное число гражданских лиц. Красноармейцы насиловали женщин и девушек, двух из которых прибили прикладами. Неожиданный прорыв советских войск к Одеру и местами за Одер стал кошмаром для бесчисленных жителей и немецких солдат. В Гросс-Нойендорфе (на Одере) 10 немецких военнопленных были заперты в сарай и убиты из автоматов советскими солдатами (видимо, 1-й гвардейской танковой армии). В Рейтвейне и Треттине военнослужащие (видимо, 8-й гвардейской армии) расстреляли всех немецких солдат, служащих полиции и прочих «фашистов», а также целые семьи, в домах которых, возможно, находили убежище военнослужащие вермахта. В Визенау под Франкфуртом были найдены умирающими после многочасового изнасилования две женщины в возрасте 65 и 55 лет. В Цедене [ныне Цедыня, Польша] советская женщина в офицерской униформе из 5-го гвардейского танкового корпуса застрелила купеческую чету. А в Геншмаре советские солдаты убили землевладельца, управляющего имением и трех рабочих.

    Ударная группа Власовской армии во главе с полковником РОА Сахаровым 9 февраля 1945 г. при поддержке немцев вновь заняла расположенные в излучине Одера населенные пункты Нойлевин и Керстенбрух. Согласно немецкому докладу от 15 марта 1945 г., население обоих пунктов «подвергалось самым жутким надругательствам» и находилось после этого «под ужасным впечатлением кровавого советского террора». В Нойлевине были найдены застреленными бургомистр, а также находившийся в отпуске военнослужащий вермахта. В одном сарае лежали трупы трех оскверненных и убитых женщин, у двух из которых были связаны ноги. Одна немецкая женщина лежала застреленной у дверей своего дома. Пожилая супружеская пара была задушена. В качестве преступников, как и в близлежащей деревне Нойбарним, были установлены военнослужащие 9-го гвардейского танкового корпуса. В Нойбарниме были найдены мертвыми 19 жителей. Тело хозяйки гостиницы было изувечено, ноги связаны проволокой. Здесь, как и в других населенных пунктах, осквернялись женщины и девушки, а в Керстенбрухе — даже 71-летняя старуха с ампутированными ногами. Картину насильственных преступлений советских войск в этих селах излучины Одера, как и всюду на германских восточных территориях, дополняют грабежи и умышленные разрушения.

    ПОМЕРАНИЯ

    Из Померании за февраль 1945 г. поступило лишь относительно немного сообщений, так как бои на прорыв здесь по-настоящему начались только в конце месяца. Но донесение грузинского лейтенанта Беракашвили, который, будучи командирован грузинским штабом связи в юнкерскую школу в Позене [ныне Познань, Польша], там вместе с другими офицерами добровольческих частей участвовал в обороне крепости и пробился в направлении Штеттина [ныне Щецин, Польша], все же передает некоторые впечатления о территории к юго-востоку от Штеттина. …Дороги часто окаймляли убитые выстрелом в затылок солдаты и гражданские лица, «всегда полураздетые и, во всяком случае, без сапог». Лейтенант Беракашвили стал свидетелем жестокого изнасилования жены крестьянина в присутствии кричащих детей под Шварценбергом и всюду находил следы грабежей и разрушений. «Жутко разрушен» был город Бан [ныне Бане, Польша], на его улицах лежало «много трупов гражданских лиц», которые, как пояснили красноармейцы, были убиты ими «в виде возмездия».

    Обстановка в населенных пунктах вокруг Пиритца [ныне Пыжице, Польша] полностью подтвердила эти наблюдения. В Биллербекке расстреляли владельца имения, а также старых и больных людей, насиловали женщин и девочек с 10-летнего возраста, грабили квартиры, угнали оставшихся жителей. В имении Бредерлов красноармейцы оскверняли женщин и девушек, одна из которых была затем расстреляна, как и жена бежавшего отпускника вермахта. В Кёзелитце были убиты окружной начальник, крестьянин, находящийся в отпуске лейтенант, в Эйхельсхагене — руководитель низового звена НСДАП и крестьянская семья из 6 человек. Преступниками во всех случаях были военнослужащие 61-й армии. Аналогичное происходило в деревнях вокруг Грейфенхагена [ныне Грыфино, Польша], к югу от Штеттина. Так, в Едерсдорфе военнослужащие 2-й гвардейской танковой армии пристрелили 10 эвакуированных женщин и 15-летнего юношу, добили еще живые жертвы штыками и пистолетными выстрелами, а также «вырезали» целые семьи с маленькими детьми.

    В Рорсдорфе советские солдаты расстреляли многих жителей, включая раненого военного-отпускника. Женщин и девушек осквернили и затем частично также убили. В Гросс-Зильбере под Каллисом красноармейцы из 7-го гвардейского кавалерийского корпуса изнасиловали молодую женщину палкой от метлы, отрезали ей левую грудь и размозжили череп. В Прейсиш-Фридланде советские солдаты из 52-й гвардейской стрелковой дивизии расстреляли 8 мужчин и 2-х женщин, изнасиловали 34 женщины и девушки. О жутком событии сообщил командир немецкого инженерно-танкового батальона 7-й танковой дивизии. В конце февраля 1945 г. советские офицеры из 1-й (или 160-й) стрелковой дивизии севернее Конитца загнали для разведки на минное поле нескольких детей в возрасте 10-12 лет. Немецкие солдаты слышали «жалобные крики» детей, тяжело раненых взорвавшимися минами, «бессильно истекавших кровью из разорванных тел».

    ВОСТОЧНАЯ ПРУССИЯ

    И в Восточной Пруссии, за которую велись тяжелые бои, в феврале 1945 г. зверства продолжались с неослабевающей силой... Так, у дороги под Ландсбергом военнослужащие 1-й гвардейской танковой армии убивали немецких солдат и гражданских лиц ударами штыков, прикладов и выстрелами в упор и частично вырезали. В Ландсберге советские солдаты из 331-й стрелковой дивизии согнали ошеломленное население, включая женщин и детей, в подвалы, подожгли дома и стали стрелять по бегущим в панике людям. Многие сгорели заживо. В деревне у дороги Ландсберг — Гейльсберг военнослужащие той же стрелковой дивизии 6 дней и ночей держали взаперти в подвале 37 женщин и девушек, там частично приковали их цепями и при участии офицеров каждодневно насиловали много раз. Из-за отчаянных криков двое из этих советских офицеров на глазах у всех вырезали двум женщинам языки «полукруглым ножом». У двух других женщин прибили штыком к полу сложенные друг на друга руки. Немецким солдатам-танкистам в конечном счете удалось освободить лишь немногих из несчастных, 20 женщин умерли от надругательств.

    В Хансхагене под Прейсиш-Эйлау [ныне Багратионовск, Россия] красноармейцы из 331-й стрелковой дивизии расстреляли двух матерей, воспротивившихся изнасилованию своих дочерей, и отца, дочь которого в это же время была вытащена из кухни и изнасилована советским офицером. Далее, были убиты: супружеская чета учителей с 3 детьми, неизвестная девушка-беженка, трактирщик и фермер, 21-летнюю дочь которого изнасиловали. В Петерсхагене под Прейсиш-Эйлау военнослужащие этой дивизии убили двух мужчин и юношу 16 лет по имени Рихард фон Гофман, подвергнув жестокому насилию женщин и девушек.

    Красноармейцам, по большей части малообразованным, были свойственны полная неосведомленность в вопросах секса и грубое отношение к женщинам

    "Солдаты Красной армии не верят в "индивидуальные связи" с немецкими женщинами, — писал драматург Захар Аграненко в своем дневнике, который он вел во время войны в Восточной Пруссии. — Девять, десять, двенадцать сразу — они насилуют их коллективно".

    Длинные колонны советских войск, вступивших в Восточную Пруссию в январе 1945 года, представляли собой необычную смесь современности и средневековья: танкисты в черных кожаных шлемах, казаки на косматых лошадях, к седлам которых было привязано награбленное, доджи и студебекеры, полученные по ленд-лизу, за которыми следовал второй эшелон, состоявший из телег. Разнообразию вооружения вполне соответствовало разнообразие характеров самих солдат, среди которых были как откровенные бандиты, пьяницы и насильники, так и коммунисты-идеалисты и представители интеллигенции, которые были шокированы поведением своих товарищей.

    В Москве Берия и Сталин прекрасно знали о происходящем из детальных докладов, в одном из которых сообщалось: "многие немцы полагают, что все немки, оставшиеся в Восточной Пруссии, были изнасилованы солдатами Красной Армии".

    Приводились многочисленные примеры групповых изнасилований "как несовершеннолетних, так и старух".

    Маршалл Рокоссовский издал приказ #006 с целью направить "чувство ненависти к врагу на поле брани". Это ни к чему не привело. Было несколько произвольных попыток восстановить порядок. Командир одного из стрелковых полков якобы "лично застрелил лейтенанта, который выстраивал своих солдат перед немкой, поваленной на землю". Но в большинстве случаев или сами офицеры участвовали в бесчинствах или отсутствие дисциплины среди пьяных солдат, вооруженных автоматами, делало невозможным восстановление порядка.

    Призывы отомстить за Отчизну, подвергшуюся нападению Вермахта, были поняты как разрешение проявлять жестокость. Даже молодые женщины, солдаты и медработники, не выступали против. 21-летняя девушка из разведотряда Аграненко говорила: "Наши солдаты ведут себя с немцами, особенно с немецкими женщинами, совершенно правильно". Кое-кому это казалось любопытным. Так, некоторые немки вспоминают, что советские женщины наблюдали за тем, как их насилуют, и смеялись. Но некоторые были глубоко шокированы тем, что они видели в Германии. Наталья Гессе, близкий друг ученого Андрея Сахарова, была военным корреспондентом. Позже она вспоминала: "Русские солдаты насиловали всех немок в возрасте от 8 до 80. Это была армия насильников".

    Выпивка, включая опасные химикаты, украденные из лабораторий, играла значительную роль в этом насилии. Похоже, что советские солдаты могли напасть на женщину, только предварительно напившись для храбрости. Но при этом они слишком часто напивались до такого состояния, что не могли завершить половой акт и пользовались бутылками — часть жертв была изуродована таким образом.

    Тема массовых бесчинств Красной Армии в Германии была так долго под запретом в России, что даже теперь ветераны отрицают, что они имели место. Лишь некоторые говорили об этом открыто, но без всяческих сожалений. Командир танкового подразделения вспоминал: "Они все поднимали юбки и ложились на кровать". Он даже хвалился, что "два миллиона наших детей родились в Германии".

    Способность советских офицеров убедить себя, что большинство жертв были либо довольны, либо согласны с тем, что это была справедливая плата за действия немцев в России, удивительна. Советский майор заявил в то время английскому журналисту: "Наши товарищи так изголодались по женской ласке, что часто насиловали шестидесяти-, семидесяти- и даже восьмидесятилетних к их откровенному удивлению, если не сказать удовольствию".

    Можно только наметить психологические противоречия. Когда изнасилованные жительницы Кенигсберга умоляли своих мучителей убить их, красноармейцы считали себя оскорбленными. Они отвечали: "Русские солдаты не стреляют в женщин. Так поступают только немцы". Красная Армия убедила себя, что, поскольку она взвалила на себя роль освободительницы Европы от фашизма, ее солдаты имеют полное право вести себя, как им заблагорассудится.

    Чувство превосходства и унижение характеризовали поведение большей части солдат по отношению к женщинам Восточной Пруссии. Жертвы не только расплачивались за преступления Вермахта, но и символизировали собой атавистический объект агрессии — такой же старый, как и сама война. Как заметила историк и феминистка Сюзан Браунмиллер (Susan Brownmiller), изнасилование, как право завоевателя, направлено "против женщин врага", чтобы подчеркнуть победу. Правда, после первоначального неистовства января 1945 года, садизм проявлялся все реже. Когда Красная Армия достигла Берлина через 3 месяца, солдаты уже рассматривали немок через призму обычного "права победителей". Чувство превосходства безусловно сохранилось, но оно было, возможно, непрямым следствием тех унижений, которые сами солдаты претерпевали от своих командиров и советского руководства в целом.

    Некоторые другие факторы тоже играли роль. Сексуальная свобода широко обсуждалась в 20-х годах в рамках Коммунистической партии, но уже в следующее десятилетие Сталин сделал все, чтобы советское общество стало фактически асексуальным. Это никак не было связано с пуританскими взглядами советских людей — дело в том, что любовь и секс не вписывались в концепцию "деиндивидуализации" личности. Естественные желания нужно было подавлять. Фрейд был запрещен, развод и супружеская измена не одобрялись компартией. Гомосексуализм стал уголовно наказуемым. Новая доктрина полностью запрещала половое воспитание. В искусстве изображение женской груди, даже прикрытой одеждой, считалось верхом эротики: ее должен был закрывать рабочий комбинезон. Режим требовал, чтобы любое выражение страсти сублимировалось в любовь к партии и к товарищу Сталину лично.

    Красноармейцам, по большей части малообразованным, были свойственны полная неосведомленность в вопросах секса и грубое отношение к женщинам. Таким образом, попытки советского государства подавить либидо своих граждан привело к тому, что один русский писатель назвал "барачной эротикой", которая была значительна более примитивной и жестокой, чем любая самая жесткая порнография. Все это смешивалось со влиянием современной пропаганды, лишающей человека его сущности, и атавистическими примитивными импульсами, обозначенными страхом и страданиями.

    Писатель Василий Гроссман, военный корреспондент в наступающей Красной Армии, вскоре обнаружил, что жертвами изнасилований были не только немцы. Среди них были и польки, а также молодые русские, украинки и белоруски, оказавшиеся в Германии в качестве перемещенной рабочей силы. Он отмечал: "Освобожденные советские женщины часто жалуются, что наши солдаты их насилуют. Одна девушка сказала мне в слезах: "Это был старик, старше моего отца".

    Изнасилования советских женщин сводят на нет попытки объяснить поведение Красной Армии местью за немецкие бесчинства на территории Советского Союза. 29 марта 1945 года ЦК Комсомола уведомил Маленкова о докладе с 1-го Украинского Фронта. Генерал Цыганков сообщал: "В ночь 24 февраля группа из 35 солдат и командир их батальона проникли в женское общежитие в деревне Грютенберг и изнасиловали всех".

    В Берлине, несмотря на геббельсовскую пропаганду, многие женщины были попросту не готовы к ужасам русской мести. Многие пытались убедить себя, что, хотя опасность и должна быть велика в деревне, массовые изнасилования не могут происходить в городе на виду у всех.

    В Дахлеме (Dahlem) советские офицеры посетили сестру Кунигунду, настоятельницу женского монастыря, в котором находились приют и родильный дом. Офицеры и солдаты вели себя безупречно. Они даже предупредили о том, что за ними следуют подкрепления. Их предсказание сбылось: монахини, девушки, старухи, беременные и только что родившие были все изнасилованы без жалости.

    Уже через несколько дней среди солдат возникло обыкновение выбирать своих жертв, светя им в лицо факелами. Сам процесс выбора, вместо насилия без разбора, свидетельствует об определенной перемене. К этому времени советские солдаты начали рассматривать немецких женщин не как ответственных за преступления Вермахта, а как на военную добычу.

    Изнасилование часто определяют как насилие, мало связанное с собственно сексуальным влечением. Но это определение с точки зрения жертв. Чтобы понять преступление, нужно увидеть его с точки зрения агрессора, особенно на поздних стадиях, когда "просто" изнасилования сменили беспредельный разгул января и февраля.

    Многие женщины были вынуждены "отдаться" одному солдату в надежде, что он защитит их от других. Магда Виланд (Magda Wieland), 24-летняя актриса, пыталась спрятаться в шкафу, но ее оттуда вытащил молодой солдат из Средней Азии. Он был так возбужден возможностью заняться любовью с красивой молодой блондинкой, что кончил раньше времени. Магда попыталась объяснить ему, что согласна стать его подружкой, если он защитит ее от других русских солдат, но он рассказал о ней своим товарищам, и один солдат изнасиловал ее. Эллен Гетц (Ellen Goetz), еврейская подруга Магды, была тоже изнасилована. Когда немцы пытались объяснить русским, что она еврейка и, что ее преследовали, они получили в ответ: "Frau ist Frau" (Женщина есть женщина — прим. пер. ).

    Вскоре женщины научились прятаться во время вечерних "часов охоты". Молоденьких дочерей прятали на чердаках по несколько дней. Матери выходили за водой только ранним утром, чтобы не попасться под руку советским солдатам, отсыпающимся после попоек. Иногда наибольшая опасность исходила от соседей, которые выдавали места, где прячутся девушки, пытаясь таким образом спасти своих собственных дочерей. Старые берлинцы все еще помнят крики по ночам. Их нельзя было не слышать, так как все окна были выбиты.

    Согласно данным двух городских больниц, жертвами изнасилований стали 95000-130000 женщин. Один доктор подсчитал, что из 100000 изнасилованных, около 10000 потом умерли, в основном — покончив с собой. Смертность среди 1.4 миллиона изнасилованных в Восточной Пруссии, Померании и Силезии была еще выше. Хотя как минимум 2 миллиона немок были изнасилованы, значительная их часть, если не большинство, стали жертвами групповых изнасилований.

    Если кто-то и пытался защитить женщину от советского насильника, то это был или отец, пытающийся защитить дочь, или сын, пытающийся защитить мать. "13-летний Дитер Саль (Dieter Sahl), — писали соседи в письме вскоре после события. — бросился с кулаками на русского, который насиловал его мать прямо у него на глазах. Он добился только того, что его застрелили".

    После второй стадии, когда женщины предлагали себя одному солдату, чтобы защититься от остальных, наступала следующая стадия — послевоенный голод — как отмечала Сюзан Браунмиллер, "тонкая линия отделяющая военные изнасилования от военной проституции". Урсула фон Кардорф (Ursula von Kardorf) отмечает, что вскоре после сдачи Берлина, город был наполнен женщинами, торгующими собой за еду или альтернативную валюту — сигареты. Хельке Сандер (Helke Sander), немецкий кинорежиссер, досконально изучивший этот вопрос, пишет о "смеси прямого насилия, шантажа, расчета и настоящей привязанности".

    Четвертой стадией была странная форма сожительства офицеров Красной Армии с немецкими "оккупационными женами". Советские чиновники пришли в бешенство, когда несколько советских офицеров дезертировали из армии, когда пришло время возвращаться домой, чтобы остаться со своими немецкими любовницами.

    Даже если феминистическое определение изнасилования как исключительно акта насилия и кажется упрощенным, мужскому самодовольству нет оправдания. События 1945 года ясно показывают нам, каким тонким может быть налет цивилизованности, если нет боязни ответных действий. Они также напоминают, что у мужской сексуальности есть темная сторона, о существовании которой мы предпочитаем не вспоминать.

    _______________________________________

     

    Спецархив ИноСМИ.Ru

    ("The Daily Telegraph", Великобритания)

    Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

    Великая Отечественная война оставила неизгладимый след в истории и судьбах людей. Многие потеряли близких людей, которые были убиты или замучены. В статье мы рассмотрим концлагеря фашистов и те зверства, что творились на их территориях.

    Что такое концлагерь?

    Концлагерь или концентрационный лагерь - специальное место, предназначенное для заключения лиц следующих категорий:

    • политические заключенные (противники диктаторского режима);
    • военнопленные (захваченные солдаты и мирные жители).

    Концлагеря фашистов печально прославились нечеловеческой жестокостью к узникам и невозможными условиями содержания. Появляться эти места заключения стали еще до прихода Гитлера к власти, и уже тогда делились на женские, мужские и детские. Содержались там, в основном, евреи и противники нацистского строя.

    Жизнь в лагере

    Унижения и издевательства для заключенных начинались уже с момента транспортировки. Людей перевозили в товарных вагонах, где не было даже проточной воды и отгороженного отхожего места. Естественную нужду узники должны были справлять публично, в бак, стоящий посреди вагона.

    Но это было только начало, множество издевательств и мучений готовили для неугодных нацистскому режиму концлагеря фашистов. Пытки женщин и детей, медицинские эксперименты, бесцельная изнуряющая работа - вот далеко не весь перечень.

    Об условиях содержания можно судить по письмам заключенных: «жили в адских условиях, оборванные, разутые, голодные… меня постоянно и жестоко избивали, лишали питания и воды, подвергали пыткам…», «Расстреливали, секли, травили собаками, топили в воде, забивали палками, морили голодом. Заражали туберкулезом… душили циклоном. Отравляли хлором. Жгли…».

    С трупов снимали кожу и срезали волосы - все это потом использовалось в текстильной промышленности Германии. Ужасающими опытами над заключенными прославился врач Менгеле, от чьей руки погибли тысячи человек. Он исследовал психическое и физическое истощение организма. Проводил эксперименты над близнецами, в ходе которых им пересаживали органы друг от друга, переливали кровь, сестер принуждали рожать детей от собственных братьев. Делал операции по смене пола.

    Подобными издевательствами прославились все фашистские концлагеря, названия и условия содержания в основных из них мы рассмотрим ниже.

    Лагерный рацион

    Обычно дневной рацион в лагере был следующим:

    • хлеб - 130 гр;
    • жир - 20 гр;
    • мясо - 30 гр;
    • крупа - 120 гр;
    • сахар - 27 гр.

    Хлеб выдавался на руки, а остальные продукты шли на приготовление пищи, которая состояла из супа (выдавали 1 или 2 раза в день) и каши (150 - 200 гр). Надо отметить, что подобный рацион предназначался только для работающих. Те же, кто по какой-то причине оставался не занят, получал и того меньше. Обычно их порция состояла только из половинной порции хлеба.

    Список концентрационных лагерей разных стран

    На территориях Германии, союзных и захваченных стран создавались фашистские концлагеря. Список их немал, но назовем основные:

    • На территории: 
    • Германии - Галле, Бухенвальд, Котбус, Дюссельдорф, Шлибен, Равенсбрюк, Эссе, Шпремберг;
    • Австрии - Маутхаузен, Амштеттен;
    • Франции - Нанси, Реймс, Мюлуз;
    • Польши - Майданек, Красник, Радом, Освенцим, Пшемысль;
    • Литвы - Димитравас, Алитус, Каунас;
    • Чехословакии - Кунта-гора, Натра, Глинско;
    • Эстонии - Пиркуль, Пярну, Клоога;
    • Беларуси - Минск, Барановичи;
    • Латвии - Саласпилс.

    И это далеко не полный список всех концентрационных лагерей, что были построены фашистской Германией в довоенные и военные годы.

    Саласпилс

    Саласпилс, можно сказать, самый страшный концлагерь фашистов, потому что, кроме военнопленных и евреев, в нем содержали и детей. Располагался он на территории оккупированной Латвии и был центральным восточным лагерем. Находился недалеко от Риги и функционировал с 1941 (сентябрь) по 1944 год (лето).

    Детей в этом лагере не только содержали отдельно от взрослых и массово уничтожали, а использовали как доноров крови для немецких солдат. Каждый день у всех детей забирали около полулитра крови, что приводило к быстрой гибели доноров.

    Саласпилс не был похож на Освенцим или Майданек (лагеря уничтожения), где людей сгоняли в газовые камеры, а затем сжигали их трупы. Он был направлен на медицинские исследования, в ходе которых погибло более 100 000 людей. Саласпилс был не такой, как другие концлагеря фашистов. Пытки детей здесь были обыкновенным делом, которое проходило по расписанию с тщательной записью результатов.


    Опыты над детьми

    Показания свидетелей и результаты расследований выявили следующие способы истребления людей в лагере Саласпилс: избиение, голод, отравление мышьяком, впрыскивание опасных веществ (чаще всего детям), проведение хирургических операций без обезболивающих, выкачивание крови (только у детей), расстрелы, пытки, бесполезный тяжелый труд (перенос камней с места на место), газовые камеры, закапывание заживо. В целях экономии боеприпасов уставом лагеря было предписано убивать детей только прикладами. Зверства фашистов в концлагерях превзошли все, что видело человечество в Новом времени. Подобное отношение к людям не может быть оправдано, потому что нарушает все мыслимые и немыслимые моральные заповеди.

    Дети недолго оставались с матерями, обычно их быстро забирали и распределяли. Так, дети до шестилетнего возраста находились в специальном бараке, где их заражали корью. Но не лечили, а усугубляли заболевание, например, купанием, отчего дети гибли за 3 - 4 дня. Таким способом немцы умертвили более 3 000 человек в течение одного года. Тела умерших частью сжигали, а частью закапывали на территории лагеря.

    В Акте Нюрнбергского процесса «об истреблении детей» приводились следующие числа: при раскопке только пятой части территории концлагеря было обнаружено 633 детских тела в возрасте от 5 до 9 лет, расположенных слоями; также была найдена площадка, пропитанная маслянистым веществом, где были найдет останки несгоревших детских костей (зубы, ребра, суставы и т.д.)

    Саласпилс поистине самый страшный концлагерь фашистов, потому что описанные выше зверства - далеко не все мучения, которым подвергались заключенные. Так, зимой привезенных детей босыми и голыми гнали до барака полкилометра, где они должны были вымыться в ледяной воде. После этого тем же способом гнали детей в следующее здание, где их держали в холоде по 5-6 дней. При этом возраст старшего ребенка не достигал даже 12 лет. Все, кто выжил после этой процедуры, подвергались еще и травлению мышьяком.

    Детей грудного возраста держали отдельно, проводили им впрыскивания, от которых ребенок в мучениях погибал за несколько дней. Давали кофе и отравленные каши. От экспериментов в день умирало около 150 детей. Тела погибших выносились в больших корзинах и сжигались, сбрасывались в выгребные ямы или были закопаны недалеко от лагеря.

    Равенсбрюк


    Если мы начнем перечислять женские концлагеря фашистов, то Равенсбрюк будет стоять на первом месте. Это был единственный лагерь такого типа на территории Германии. Он вмещал тридцать тысяч заключенных, но к концу войны был переполнен на пятнадцать тысяч. В основном содержались русские и польские женщины, евреек насчитывалось примерно 15 процентов. Прописанных указаний, касающихся пыток и истязаний, не было, линию поведения надсмотрщицы выбирали сами.

    Прибывающих женщин раздевали, обривали, мыли, выдавали робу и присваивали номер. Также на одежде указывалась расовая принадлежность. Люди превращались в обезличенный скот. В небольших бараках (в послевоенные годы в них жили по 2-3 семьи беженцев) содержалось примерно триста заключенных, которые размещались на трехэтажных нарах. Когда лагерь был переполнен, в эти клетушки сгоняли до тысячи человек, которым приходилось спать всемером на одних нарах. В бараках было несколько туалетов и умывальник, но их было настолько мало, что полы через несколько дней были усеяны экскрементами. Такую картину представляли практические все концлагеря фашистов (фото, представленные здесь - лишь малая доля всех ужасов).

    Но в концлагерь попадали не все женщины, предварительно производился отбор. Сильных и выносливых, годных для работы, оставляли, а остальные уничтожались. Трудились заключенные на стройках и пошивочных мастерских.

    Постепенно Равенсбрюк был укомплектован крематорием, как и все концлагеря фашистов. Газовые камеры (прозванные заключенными душегубками) появились уже под конец войны. Пепел из крематориев отправлялся на близлежащие поля в качестве удобрений.

    Проводились в Равенсбрюке и опыты. В специальном бараке, называвшемся «лазарет», немецкие ученые испытывали новые лекарственные препараты, предварительно заражая или калеча подопытных. Выживших было немного, но и те до конца жизни страдали от перенесенного. Также проводились эксперименты с облучением женщин рентгеновскими лучами, от которых выпадали волосы, пигментировалась кожа, наступала смерть. Проводились вырезания половых органов, после которых выживали немногие, да и те быстро старели, и в 18 лет выглядели как старухи. Подобные опыты проводили все концлагеря фашистов, пытки женщин и детей - главное преступление нацистской Германии против человечества.

    На момент освобождения концлагеря союзниками там оставалось пять тысяч женщин, остальные были убиты или перевезены в другие места заключения. Пришедшие в апреле 1945 года советские войска приспособили лагерные бараки для поселения беженцев. Позднее Равенсбрюк превратился в пункт дислокации советских военных частей.

    Концлагеря фашистов: Бухенвальд


    Строительство лагеря началось в 1933 году, рядом с городком Веймар. Вскоре начали прибывать советские военнопленные, ставшие первыми заключенными, они и достраивали «адский» концлагерь.

    Строение всех сооружений было строго продумано. Сразу за воротами начинался «Appelplat» (плац), специально предназначенный для построения узников. Вместимость его составляла двадцать тысяч человек. Недалеко от ворот был карцер для допросов, а напротив располагалась канцелярия, где обитали лагерфюрер и дежурный офицер - лагерное начальство. Глубже находились бараки для заключенных. Все бараки были пронумерованы, насчитывалось их 52. При этом для жилья предназначалось 43, а в остальных были устроены мастерские.

    Страшную память оставили после себя концлагеря фашистов, названия их до сих пор вызывают во многих страх и оторопь, но самый ужасающий из них - Бухенвальд. Самым страшным местом считался крематорий. Туда приглашали людей под предлогом медицинского осмотра. Когда заключенный раздевался, его расстреливали, а тело отправляли в печь.

    В Бухенвальде содержались только мужчины. При прибытии в лагерь им присваивался номер на немецком языке, который нужно было выучить за первые сутки. Работали узники на Густловском заводе по производству оружия, который располагался в нескольких километрах от лагеря.

    Продолжая описывать концлагеря фашистов, обратимся к так называемому «малому лагерю» Бухенвальда.

    Малый лагерь Бухенвальда

    «Малым лагерем» называлась карантинная зона. Условия жизни здесь были, даже в сопоставлении с главным лагерем, просто адские. В 1944 году, когда немецкие войска начали отступать, в этот лагерь свезли заключенных из Освенцима и лагеря Компьень, в основном это были советские граждане, поляки и чехи, позднее и евреи. Места всем не хватало, поэтому часть узников (шесть тысяч человек) была размещена в палатках. Чем ближе был 1945 год, тем больше становилось перевезенных пленных. А между тем, «малый лагерь» включал 12 бараков размером 40 х 50 метров. Пытки в концлагерях фашистов были не только специально запланированными или с научной целью, пыткой была сама жизнь в таком месте. В бараках проживало по 750 человек, их ежедневная пайка состояла из небольшого кусочка хлеба, неработающим больше не полагалось.

    Отношения среди заключенных были жесткие, задокументированы случаи каннибализма, убийства за чужую порцию хлеба. Распространенной практикой было хранить тела умерших в бараках, чтобы получать их пайку. Одежда покойника делилась между его сокамерниками, часто за нее дрались. Из-за подобных условий в лагере были распространены инфекционные заболевания. Прививки только усугубляли ситуацию, так как инъекционные шприцы не менялись.

    Всю бесчеловечность и ужас концлагеря фашистов фото просто не в состоянии передать. Рассказы же свидетелей не предназначены для слабонервных. В каждом лагере, не исключая и Бухенвальд, были медицинские группы врачей, которые проводили на заключенных опыты. Надо отметить, что полученные ими данные позволили немецкой медицине шагнуть далеко вперед - ни в одной стране мира не было такого количество подопытных людей. Другой вопрос, стоило ли это миллионов замученных детей и женщин, тех нечеловеческих страданий, что пережили эти ни в чем не повинные люди.


    Заключенных облучали, ампутировали здоровые конечности и вырезали органы, стерилизовали, кастрировали. Проверяли, как долго человек способен выдерживать сильный холод или жару. Специально заражали болезнями, вводили экспериментальные лекарства. Так, в Бухенвальде разрабатывалась противотифозная вакцина. Кроме тифа, заключенных инфицировали оспой, желтой лихорадкой, дифтерией, паратифом.

    С 1939 года лагерем управлял Карл Кох. Его жена, Ильза, была прозвана «бухенвальдской ведьмой» за любовь к садизму и нечеловеческим издевательствам над заключенными. Ее боялись больше, чем мужа (Карла Коха) и нацистских медиков. Позднее ее прозвали «фрау Абажур». Этому прозвищу женщина обязана тем, что делала из кожи убитых пленных различные декоративные вещи, в частности, абажуры, которыми очень гордилась. Больше всего ей нравилось использовать кожу русских пленных с татуировками на спине и груди, а также кожу цыган. Вещи из такого материала казались ей наиболее изящными.

    Освобождение Бухенвальда произошло 11 апреля 1945 года руками самих же узников. Узнав о подходе союзных войск, они обезоружили охрану, взяли в плен лагерное руководство и двое суток управляли лагерем, пока не подошли американские солдаты.

    Освенцим (Аушвиц-Биркенау)

    Перечисляя концлагеря фашистов, Освенцим невозможно обойти стороной. Это был один из крупнейших концентрационных лагерей, в котором погибло по разным данным от полутора до четырех миллионов человек. Точные данные о погибших так и остались не выяснены. В основном жертвами были еврейские военнопленные, которые уничтожались сразу по прибытии в газовых камерах.

    Сам комплекс концентрационных лагерей носил название Аушвиц-Биркенау и располагался в предместьях польского города Освенцима, чье название стало нарицательным. Над лагерными воротами были выгравированы следующие слова: «Труд освобождает».

    Этот огромный комплекс, построенный в 1940 году, состоял из трех лагерей:

    • Аушвиц I или главный лагерь - здесь размещалась администрация;
    • Аушвиц II или «Биркенау» - был назван лагерем смерти;
    • Аушвиц III или Буна Моновиц.

    Изначально лагерь был небольшим и предназначался для политических заключенных. Но постепенно в лагерь прибывали все новые и новые пленные, 70% из которых уничтожались сразу. Многие пытки в концлагерях фашистов были заимствованы именно из Освенцима. Так, начала функционировать в 1941 году первая газовая камера. Использовался газ «Циклон Б». Впервые опробовано страшное изобретение было на советских и польских заключенных общей численностью около девятисот человек.

    Аушвиц II начал свое функционирование с 1 марта 1942 года. Его территория включала четыре крематория и две газовые камеры. В этом же году начались медицинские эксперименты над женщинами и мужчинами по стерилизации и кастрации.

    Вокруг Биркенау постепенно образовывались небольшие лагеря, где содержались заключенные, работающие на заводах и шахтах. Один из таких лагерей, постепенно разросшись, и стал называться Аушвиц III или Буна Моновиц. Здесь содержалось примерно десять тысяч пленных.

    Как любые концлагеря фашистов, Освенцим хорошо охранялся. Контакты с внешним миром были под запретом, территорию окружал забор из колючей проволоки, вокруг лагеря на расстоянии километра выставлялись караульные посты.

    На территории Освенцима непрерывно работало пять крематориев, которые, по подсчетам специалистов, обладали месячной производительностью примерно в 270 тысяч трупов.

    27 января 1945 года советскими войсками был освобожден лагерь Аушвиц-Биркенау. К тому времени в живых осталось примерно семь тысяч пленников. Такое малое количество выживших связано с тем, что примерно за год до этого в концлагере начались массовые убийства в душегубках (газовых камерах).

    С 1947 года на территории бывшего концентрационного лагеря начал функционировать музей и мемориальный комплекс, посвященный памяти всем погибшим от рук фашистской Германии.

    Заключение


    За все время войны по статистике в плену оказалось примерно четыре с половиной миллиона советских граждан. В основном это были мирные жители с оккупированных территорий. То, что пережили эти люди, сложно даже представить. Но не только издевательства фашистов в концлагерях суждено было им снести. Благодаря Сталину после освобождения, вернувшись домой, они получили клеймо «предатели». На родине их ждал ГУЛАГ, а их семьи были подвергнуты серьезным репрессиям. Один плен сменился для них другим. В страхе за свою жизнь и жизни близких, они меняли фамилии и всячески пытались скрыть пережитое.

    До недавнего времени информация о судьбах заключенных после освобождения не афишировалась и замалчивалась. Но люди, пережившее такое, просто не должны быть забыты.

     
     
      

    Страшная судьба женщин-пленниц во время ВОВ. Изуверы советской армии - про зверства советских «освободителей» в Европе

     

    Мы все помним о том, какие ужасы совершал Гитлер и весь Третий Рейх, но мало кто учитывает, что у немецких фашистов были заклятые союзники японцы. И поверьте, их казни, мучения и пытки были не менее гуманными нежели немецкие. Они издевались над людьми даже не ради какой то выгоды или пользы, а просто для забавы…

    КАННИБАЛИЗМ

    В этот ужасный факт очень сложно поверить, но есть множество письменных свидетельств и доказательств о его существовании. Оказывается, солдаты, которые охраняли пленных часто голодали, еды на всех не хватало и они были вынуждены есть трупы пленных. Но также есть факты, что военные отрезали части тел для еды не только у мертвых, но и живых.

    ЭКСПЕРИМЕНТЫ НАД БЕРЕМЕННЫМИ


    «Часть 731» особенно знаменита своими ужасными издевательствами. Военным специально позволяли насиловать пленных женщин, чтобы те смогли забеременеть, а затем проводили над ними различные махинации. Их специально заражали венерическими, инфекционными и прочими болезнями, чтобы анализировать как будет вести себя женский организм и организм плода. Иногда на ранних сроках женщин «разрезали» на операционном столе без всякой анестезии и извлекали недоношенного ребенка, чтобы посмотреть как он справляется с инфекциями. Естественно и женщины, и дети умирали…

    ЖЕСТОКИЕ ПЫТКИ


    Известно много случаев, когда японцы издевались над пленными не ради получения сведений, а ради жестокого развлечения. В одном случае взятому в плен раненому морскому пехотинцу отрезали гениталии и, засунув их солдату в рот, отпустили его к своим. Эта бессмысленная жестокость японцев не раз потрясала их противников.

    САДИСТСКОЕ ЛЮБОПЫТСТВО


    Японские военные врачи во время войны не только проводили садистские эксперименты на пленниках, но и зачастую делали это безо всякой, даже псевдонаучной цели, а из чистого любопытства. Именно такими были эксперименты на центрифуге. Японцам было интересно, что произойдет с человеческим телом, если его часами вращать на центрифуге с огромной скоростью. Десятки и сотни пленных стали жертвой этих экспериментов: люди умирали от открывшихся кровотечений, а иногда их тела просто разрывало на части.

    АМПУТАЦИИ


    Японцы издевались не только над военнопленными, но и над гражданскими лицами и даже собственными гражданами, подозреваемыми в шпионаже. Популярным наказанием за шпионаж было отрезание какой-либо части тела - чаще всего, ноги, пальцев или ушей. Ампутацию проводили без наркоза, но при этом тщательно следили за тем, чтобы наказанный выжил - и страдал до конца своих дней.

    УТОПЛЕНИЕ


    Погружать допрашиваемого в воду, пока тот не начнет захлебываться, - пытка хорошо известная. Но японцы шли дальше. Они просто лили в рот и ноздри пленного потоки воды, которые шли прямо ему в легкие. Если пленный долго сопротивлялся, он просто захлебывался - при таком способе пытки счет шел буквально на минуты.

    ОГОНЬ И ЛЕД


    В японской армии широко практиковались эксперименты по замораживанию людей. Конечности пленных замораживали до твердого состояния, а потом с живых людей без анестезии срезали кожу и мышцы, чтобы изучить воздействие холода на ткань. Точно так же изучали и воздействие ожогов: людям живьем выжигали кожу и мышцы на руках и ногах горящими факелами, внимательно наблюдая за изменением тканей.

    РАДИАЦИЯ


    Все в той же печально известной части 731 китайских пленных загоняли в специальные камеры и подвергали мощнейшему рентгеновскому излучению, наблюдая за тем, какие изменения впоследствии происходили в их организме. Такие процедуры повторяли несколько раз, пока человек не умирал.

    ПОГРЕБЕНИЕ ЗАЖИВО


    Одним из самых жестоких наказаний для американских военнопленных за бунт и непослушание было захоронение заживо. Человека ставили вертикально в яму и заваливали кучей земли или камней, оставляя его задыхаться. Трупы наказанных таким жестоким образом войска союзников обнаруживали не раз.

    ОБЕЗГЛАВЛИВАНИЕ


    Обезглавливание врага было распространенной казнью в Средние века. Но в Японии этот обычай сохранился до ХХ столетия и применялся к пленным во время Второй Мирвой. Но самым страшным было то, что отнюдь не все палачи были поднаторевшими в своем ремесле. Часто солдат не доводил удар мечом до конца, а то и вовсе попадал мечом по плечу казнимого. Это лишь продлевало мучения жертвы, которую палач колол мечом, пока не достигал своей цели.

    СМЕРТЬ В ВОЛНАХ


    Этот довольно типичный для древней Японии вид казни применялся и во время Второй мировой. Казнимого привязывали к шесту, вкопанному в зоне прилива. Волны медленно поднимались, пока человек не начинал захлебываться, чтобы наконец, после долгих мучений, утонуть окончательно.

    САМАЯ МУЧИТЕЛЬНАЯ КАЗНЬ


    Бамбук - самое быстрорастущее растение в мире, за сутки он способен вырасти на 10-15 сантиметров. Это его свойство японцы издавна использовали для древней и страшной казни. Человека приковывали спиной к земле, из которой прорастали свежие побеги бамбука. Несколько дней растения разрывали тело страдальца, обрекая его на ужасные муки. Казалось бы, этот ужас должен был остаться в истории, но нет: доподлинно известно, что эту казнь японцы использовали для пленных и во время Второй мировой.

    СВАРЕННЫЕ ИЗНУТРИ


    Еще один раздел опытов, проводившихся в части 731 - опыты с электричеством. Японские медики били пленных током, прикрепляя электроды к голове или к туловищу, давая сразу большое напряжение или долгое время подвергая несчастных воздействию напряжения поменьше… Говорят, при таком воздействии у человека возникало ощущение, что его жарят заживо, и это было недалеко от истины: некоторые органы у жертв были буквально сварены.

    ПРИНУДИТЕЛЬНЫЙ ТРУД И МАРШИ СМЕРТИ


    Японские лагеря военнопленных были ничем не лучше гитлеровских лагерей смерти. Тысячи пленных, оказавшихся в японских лагерях, работали от зари до зари, при этом, по рассказам, едой их снабжали очень скудно, иногда не кормя по несколько дней. А если рабская сила требовалась в другой части страны, голодных истощенных пленных гнали, иногда за пару тысяч километров, пешком под палящим солнцем. Немногим пленным удалось пережить японские лагеря.

    ПЛЕННЫХ ЗАСТАВЛЯЛИ УБИВАТЬ СВОИХ ДРУЗЕЙ


    Японцы были мастерами психологических пыток. Они часто заставляли пленных, под угрозой смерти, избивать и даже убивать своих товарищей, соотечественников, даже друзей. Вне зависимости от того, чем заканчивалась эта психологическая пытка, воля и душа человека навсегда оказывались сломленными.

    В развитие темы и в дополнение к статье Елены Сенявской , размещенной на сайте 10 мая 2012 г., предлагаем вниманию читателей новую статью того же автора, опубликованную в журнале

    На завершающем этапе Великой Отечественной войны, освободив оккупированную немцами и их сателлитами советскую территорию и преследуя отступающего противника, Красная армия перешла государственную границу СССР. С этого момента начался ее победоносный путь по странам Европы – и тем, которые шесть лет томились под фашистской оккупацией, и тем, кто выступал в этой войне союзником III Рейха, и по территории самой гитлеровской Германии. В ходе этого продвижения на Запад и неизбежных разнообразных контактов с местным населением, советские военнослужащие, никогда ранее не бывавшие за пределами собственной страны, получили немало новых, весьма противоречивых впечатлений о представителях других народов и культур, из которых в дальнейшем складывались этнопсихологические стереотипы восприятия ими европейцев. Среди этих впечатлений важнейшее место занимал образ европейских женщин. Упоминания, а то и подробные рассказы о них встречаются в письмах и дневниках, на страницах воспоминаний многих участников войны, где чаще всего чередуются лиричные и циничные оценки и интонации.


    Первой европейской страной, в которую в августе 1944 г. вступила Красная Армия, была Румыния. В «Записках о войне» поэта-фронтовика Бориса Слуцкого мы находим весьма откровенные строки: «Внезапная, почти столкнутая в море, открывается Констанца. Она почти совпадает со средней мечтой о счастье и о «после войны». Рестораны. Ванные. Кровати с чистым бельем. Лавки с рептильными продавцами. И - женщины, нарядные городские женщины - девушки Европы - первая дань, взятая нами с побежденных…» Далее он описывает свои первые впечатления от «заграницы»: «Европейские парикмахерские, где мылят пальцами и не моют кисточки, отсутствие бани, умывание из таза, «где сначала грязь с рук остается, а потом лицо моют», перины вместо одеял – из отвращения вызываемого бытом, делались немедленные обобщения… В Констанце мы впервые встретились с борделями… Первые восторги наших перед фактом существования свободной любви быстро проходят. Сказывается не только страх перед заражением и дороговизна, но и презрение к самой возможности купить человека… Многие гордились былями типа: румынский муж жалуется в комендатуру, что наш офицер не уплатил его жене договоренные полторы тысячи лей. У всех было отчетливое сознание: «У нас это невозможно»… Наверное, наши солдаты будут вспоминать Румынию как страну сифилитиков...». И делает вывод, что именно в Румынии, этом европейском захолустье, «наш солдат более всего ощущал свою возвышенность над Европой».

    Другой советский офицер, подполковник ВВС Федор Смольников 17 сентября 1944 г. записал в своем дневнике впечатления о Бухаресте: «Гостиница Амбасадор, ресторан, нижний этаж. Я вижу, как гуляет праздная публика, ей нечего делать, она выжидает. На меня смотрят как на редкость. «Русский офицер!!!» Я очень скромно одет, больше, чем скромно. Пусть. Мы все равно будем в Будапеште. Это так же верно, как то, что я в Бухаресте. Первоклассный ресторан. Публика разодета, красивейшие румынки лезут глазами вызывающе {Здесь и далее выделено автором статьи} . Ночуем в первоклассной гостинице. Бурлит столичная улица. Музыки нет, публика ждет. Столица, черт ее возьми! Не буду поддаваться рекламе…»

    В Венгрии советская армия столкнулась не только с вооруженным сопротивлением, но и с коварными ударами в спину со стороны населения, когда «убивали по хуторам пьяных и отставших одиночек» и топили в силосных ямах. Однако «женщины, не столь развращенные, как румынки, уступали с постыдной легкостью… Немножко любви, немножко беспутства, а больше всего, конечно, помог страх». Приводя слова одного венгерского адвоката «Очень хорошо, что русские так любят детей. Очень плохо, что они так любят женщин», Борис Слуцкий комментирует: «Он не учитывал, что женщины-венгерки тоже любили русских, что наряду с темным страхом, раздвигавшим колени матрон и матерей семейств, были ласковость девушек и отчаянная нежность солдаток, отдававшихся убийцам своих мужей» .

    Григорий Чухрай в своих воспоминаниях описывал такой случай в Венгрии. Его часть расквартировалась в одном местечке. Хозяева дома, где расположился он сам с бойцами, во время застолья «под действием русской водки расслабились и признались, что прячут на чердаке свою дочку». Советские офицеры возмутились: «За кого вы нас принимаете? Мы не фашисты!». «Хозяева устыдились, и вскоре за столом появилась сухощавая девица, по имени Марийка, которая жадно принялась за еду. Потом, освоившись, она стала кокетничать и даже задавать нам вопросы… К концу ужина все были настроены доброжелательно и пили за «боротшаз» (дружбу). Марийка поняла этот тост уж слишком прямолинейно. Когда мы легли спать, она появилась в моей комнате в одной нижней рубашке. Я как советский офицер сразу сообразил: готовится провокация. «Они рассчитывают, что я соблазнюсь на прелести Марийки, и поднимут шум. Но я не поддамся на провокацию», - подумал я. Да и прелести Марийки меня не прельщали - я указал ей на дверь.

    На следующее утро хозяйка, ставя на стол еду, грохотала посудой. «Нервничает. Не удалась провокация!» - подумал я. Этой мыслью я поделился с нашим переводчиком венгром. Он расхохотался.

    Никакая это не провокация! Тебе выразили дружеское расположение, а ты им пренебрег. Теперь тебя в этом доме за человека не считают. Тебе надо переходить на другую квартиру!

    А зачем они прятали дочь на чердаке?

    Они боялись насилия. У нас принято, что девушка, прежде чем войти в брак, с одобрения родителей может испытать близость со многими мужчинами. У нас говорят: кошку в завязанном мешке не покупают...»

    У молодых, физически здоровых мужчин была естественная тяга к женщинам. Но легкость европейских нравов кого-то из советских бойцов развращала, а кого-то, напротив, убеждала в том, что отношения не должны сводиться к простой физиологии. Сержант Александр Родин записал свои впечатления о посещении – из любопытства! – публичного дома в Будапеште, где его часть стояла какое-то время после окончания войны: «…После ухода возникло отвратительное, постыдное ощущение лжи и фальши, из головы не шла картина явного, откровенного притворства женщины... Интересно, что подобный неприятный осадок от посещения публичного дома остался не только у меня, юнца, воспитанного к тому же на принципах типа «не давать поцелуя без любви, но и у большинства наших солдат, с кем приходилось беседовать... Примерно в те же дни мне пришлось беседовать с одной красивенькой мадьяркой (она откуда-то знала русский язык). На ее вопрос, понравилось ли мне в Будапеште, я ответил, что понравилось, только вот смущают публичные дома. «Но – почему?» - спросила девушка. Потому что это противоестественно, дико, - объяснял я: - женщина берет деньги и следом за этим, тут же начинает «любить!» Девушка подумала какое-то время, потом согласно кивнула и сказала: «Ты прав: брать деньги вперёд некрасиво»…»

    Иные впечатления оставила о себе Польша. По свидетельству поэта Давида Самойлова, «...в Польше держали нас в строгости. Из расположения улизнуть было сложно. А шалости сурово наказывались». И приводит впечатления от этой страны, где единственным позитивным моментом выступала красота польских женщин. «Не могу сказать, что Польша сильно понравилась нам, - писал он. - Тогда в ней не встречалось мне ничего шляхетского и рыцарского. Напротив, все было мещанским, хуторянским - и понятия, и интересы. Да и на нас в восточной Польше смотрели настороженно и полувраждебно, стараясь содрать с освободителей что только возможно. Впрочем, женщины были утешительно красивы и кокетливы, они пленяли нас обхождением, воркующей речью, где все вдруг становилось понятно, и сами пленялись порой грубоватой мужской силой или солдатским мундиром. И бледные отощавшие их прежние поклонники, скрипя зубами, до времени уходили в тень...».

    Но не все оценки польских женщин выглядели столь романтично. 22 октября 1944 г. младший лейтенант Владимир Гельфанд записал в своем дневнике: «Вдали вырисовывался оставленный мною город с польским названием [Владов], с красивыми полячками, гордыми до омерзения . … Мне рассказывали о польских женщинах: те заманивали наших бойцов и офицеров в свои объятья, и когда доходило до постели, отрезали половые члены бритвой, душили руками за горло, царапали глаза. Безумные, дикие, безобразные самки! С ними надо быть осторожней и не увлекаться их красотой. А полячки красивы, мерзавки». Впрочем, есть в его записях и иные настроения. 24 октября он фиксирует такую встречу: «Сегодня спутницами мне к одному из сел оказались красивые полячки-девушки. Они жаловались на отсутствие парней в Польше. Тоже называли меня «паном», но были неприкосновенны. Я одну из них похлопал по плечу нежно, в ответ на ее замечание о мужчинах, и утешил мыслью об открытой для нее дороге в Россию - там де много мужчин. Она поспешила отойти в сторону, а на мои слова ответила, что и здесь мужчины для нее найдутся. Попрощались пожатием руки. Так мы и не договорились, а славные девушки, хоть и полечки». Еще через месяц, 22 ноября, он записал свои впечатления о первом встретившемся ему крупном польском городе Минске-Мазовецком, и среди описания архитектурных красот и поразившего его количества велосипедов у всех категорий населения особое место уделяет горожанкам: «Шумная праздная толпа, женщины, как одна, в белых специальных шляпах, видимо от ветра надеваемых, которые делают их похожими на сорок и удивляют своей новизной . Мужчины в треугольных шапках, в шляпах, - толстые, аккуратные, пустые. Сколько их! … Крашеные губки, подведенные брови, жеманство, чрезмерная деликатность . Как это не похоже на естественную жизнь человечью. Кажется, что люди сами живут и движутся специально лишь ради того, чтобы на них посмотрели другие, и все исчезнут, когда из города уйдет последний зритель…»

    Не только польские горожанки, но и селянки оставляли о себе сильное, хотя и противоречивое впечатление. «Поражало жизнелюбие поляков, переживших ужасы войны и немецкой оккупации, - вспоминал Александр Родин. – Воскресный день в польском селе. Красивые, элегантные, в шелковых платьях и чулках женщины-польки, которые в будни – обычные крестьянки, сгребают навоз, босые, неутомимо работают по хозяйству. Пожилые женщины тоже выглядят свежо и молодо. Хотя есть и черные рамки вокруг глаз… » Далее он цитирует свою дневниковую запись от 5 ноября 1944 г.: «Воскресенье, жители все разодеты. Собираются друг к другу в гости. Мужчины в фетровых шляпах, галстуках, джемперах. Женщины в шелковых платьях, ярких, неношеных чулках. Розовощекие девушки – «паненки». Красиво завитые белокурые прически… Солдаты в углу хаты тоже оживлены. Но кто чуткий, заметит, что это – болезненное оживление. Все повышено громко смеются, чтобы показать, что это им нипочем, даже ничуть не задевает и не завидно ничуть. А что мы, хуже их? Черт ее знает, какое это счастье – мирная жизнь! Ведь совсем не видел ее на гражданке!» Его однополчанин сержант Николай Нестеров в тот же день записал в своем дневнике: «Сегодня выходной, поляки, красиво одетые, собираются в одной хате и сидят парочками. Даже как-то не по себе становится. Разве я не сумел бы посидеть так?..»

    Куда беспощаднее в своей оценке «европейских нравов», напоминающих «пир во время чумы», военнослужащая Галина Ярцева. 24 февраля 1945 г. она писала с фронта подруге: «…Если б была возможность, можно б было выслать чудесные посылки их трофейных вещей. Есть кое-что. Это бы нашим разутым и раздетым. Какие города я видела, каких мужчин и женщин. И глядя на них, тобой овладевает такое зло, такая ненависть! Гуляют, любят, живут, а их идешь и освобождаешь. Они же смеются над русскими - "Швайн!" Да, да! Сволочи... Не люблю никого, кроме СССР, кроме тех народов, кои живут у нас. Не верю ни в какие дружбы с поляками и прочими литовцами...».

    В Австрии, куда советские войска ворвались весной 1945 г., они столкнулись с «повальной капитуляцией»: «Целые деревни оглавлялись белыми тряпками. Пожилые женщины поднимали кверху руки при встрече с человеком в красноармейской форме». Именно здесь, по словам Б.Слуцкого, солдаты «дорвались до белобрысых баб». При этом «австрийки не оказались чрезмерно неподатливыми. Подавляющее большинство крестьянских девушек выходило замуж «испорченными». Солдаты-отпускники чувствовали себя, как у Христа за пазухой. В Вене наш гид, банковский чиновник, удивлялся настойчивости и нетерпеливости русских. Он полагал, что галантности достаточно, чтобы добиться у венки всего, чего хочется». То есть дело было не только в страхе, но и в неких особенностях национального менталитета и традиционного поведения.

    И вот наконец Германия. И женщины врага - матери, жены, дочери, сестры тех, кто с 1941-го по 1944-й год глумился над гражданским населением на оккупированной территории СССР. Какими же увидели их советские военнослужащие? Внешний вид немок, идущих в толпе беженцев, описан в дневнике Владимира Богомолова: «Женщины - старые и молодые - в шляпках, в платках тюрбаном и просто навесом, как у наших баб, в нарядных пальто с меховыми воротниками и в трепаной, непонятного покроя одежде. Многие женщины идут в темных очках, чтобы не щуриться от яркого майского солнца и тем предохранить лицо от морщин ...» Лев Копелев вспоминал о встрече в Алленштайне с эвакуированными берлинками: «На тротуаре две женщины. Замысловатые шляпки, у одной даже с вуалью. Добротные пальто, и сами гладкие, холеные». И приводил солдатские комментарии в их адрес: «курицы», «индюшки», «вот бы такую гладкую…»

    Как же вели себя немки при встрече с советскими войсками? В донесении зам. начальника Главного Политического управления Красной Армии Шикина в ЦК ВКП(б) Г.Ф.Александрову от 30 апреля 1945 г. об отношении гражданского населения Берлина к личному составу войск Красной Армии говорилось: «Как только наши части занимают тот или иной район города, жители начинают постепенно выходить на улицы, почти все они имеют на рукавах белые повязки. При встрече с нашими военнослужащими многие женщины поднимают руки вверх, плачут и трясутся от страха, но как только убеждаются в том, что бойцы и офицеры Красной Армии совсем не те, как им рисовала их фашистская пропаганда, этот страх быстро проходит, все больше и больше населения выходит на улицы и предлагает свои услуги, всячески стараясь подчеркнуть свое лояльное отношение к Красной Армии».

    Наибольшее впечатление на победителей произвела покорность и расчетливость немок. В этой связи стоит привести рассказ минометчика Н.А.Орлова, потрясенного поведением немок в 1945 г.: «Никто в минбате не убивал гражданских немцев. Наш особист был «германофил». Если бы такое случилось, то реакция карательных органов на подобный эксцесс была бы быстрой. По поводу насилия над немецкими женщинами. Мне кажется, что некоторые, рассказывая о таком явлении, немного «сгущают краски». У меня на памяти пример другого рода. Зашли в какой-то немецкий город, разместились в домах. Появляется «фрау», лет 45-ти и спрашивает «гера коменданта». Привели ее к Марченко. Она заявляет, что является ответственной по кварталу, и собрала 20 немецких женщин для сексуального (!!!) обслуживания русских солдат. Марченко немецкий язык понимал, а стоявшему рядом со мной замполиту Долгобородову я перевел смысл сказанного немкой. Реакция наших офицеров была гневной и матерной. Немку прогнали, вместе с ее готовым к обслуживанию «отрядом». Вообще немецкая покорность нас ошеломила. Ждали от немцев партизанской войны, диверсий. Но для этой нации порядок – «Орднунг» - превыше всего. Если ты победитель – то они «на задних лапках», причем осознанно и не по принуждению. Вот такая психология...».

    Аналогичный случай приводит в своих военных записках Давид Самойлов: «В Арендсфельде, где мы только что расположились, явилась небольшая толпа женщин с детьми. Ими предводительствовала огромная усатая немка лет пятидесяти - фрау Фридрих. Она заявила, что является представительницей мирного населения и просит зарегистрировать оставшихся жителей. Мы ответили, что это можно будет сделать, как только появится комендатура.

    Это невозможно, - сказала фрау Фридрих. - Здесь женщины и дети. Их надо зарегистрировать.

    Мирное население воплем и слезами подтвердило ее слова.

    Не зная, как поступить, я предложил им занять подвал дома, где мы разместились. И они успокоенные спустились в подвал и стали там размещаться в ожидании властей.

    Герр комиссар, - благодушно сказала мне фрау Фридрих (я носил кожаную куртку). - Мы понимаем, что у солдат есть маленькие потребности. Они готовы, - продолжала фрау Фридрих, - выделить им нескольких женщин помоложе для…

    Я не стал продолжать разговор с фрау Фридрих».

    После общения с жительницами Берлина 2 мая 1945 г. Владимир Богомолов записал в дневнике: «Входим в один из уцелевших домов. Все тихо, мертво. Стучим, просим открыть. Слышно, что в коридоре шепчутся, глухо и взволнованно переговариваются. Наконец дверь открывается. Сбившиеся в тесную группу женщины без возраста испуганно, низко и угодливо кланяются. Немецкие женщины нас боятся, им говорили, что советские солдаты, особенно азиаты, будут их насиловать и убивать... Страх и ненависть на их лицах. Но иногда кажется, что им нравится быть побежденными, - настолько предупредительно их поведение, так умильны их улыбки и сладки слова. В эти дни в ходу рассказы о том, как наш солдат зашел в немецкую квартиру, попросил напиться, а немка, едва его завидела, легла на диван и сняла трико».

    «Все немки развратны. Они ничего не имеют против того, чтобы с ними спали» , - такое мнение бытовало в советских войсках и подкреплялось не только многими наглядными примерами, но и их неприятными последствиями, которые вскоре обнаружили военные медики.

    Директива Военного Совета 1-го Белорусского фронта № 00343/Ш от 15 апреля 1945 г. гласила: «За время пребывания войск на территории противника резко возросли случаи венерических заболеваний среди военнослужащих. Изучение причин такого положения показывает, что среди немцев широко распространены венерические заболевания. Немцы перед отступлением, а также сейчас, на занятой нами территории, стали на путь искусственного заражения сифилисом и триппером немецких женщин, с тем, чтобы создать крупные очаги для распространения венерических заболеваний среди военнослужащих Красной Армии ».

    Военный совет 47-й армии 26 апреля 1945 г. сообщал, что «...В марте месяце число венерических заболеваний среди военнослужащих возросло по сравнению с февралем с.г. в четыре раза. ... Женская часть населения Германии в обследованных районах поражена на 8-15%. Имеются случаи, когда противником специально оставляются больные венерическими болезнями женщины-немки для заражения военнослужащих».

    Для реализации Постановления Военного Совета 1-го Белорусского фронта № 056 от 18 апреля 1945 г. по предупреждению венерических заболеваний в войсках 33-й армии была выпущена листовка следующего содержания:

    «Товарищи военнослужащие!

    Вас соблазняют немки, мужья которых обошли все публичные дома Европы, заразились сами и заразили своих немок.

    Перед вами и те немки, которые специально оставлены врагами, чтобы распространять венерические болезни и этим выводить воинов Красной Армии из строя.

    Надо понять, что близка наша победа над врагом и что скоро вы будете иметь возможность вернуться к своим семьям.

    Какими же глазами будет смотреть в глаза близким тот, кто привезет заразную болезнь?

    Разве можем мы, воины героической Красной Армии, быть источником заразных болезней в нашей стране? НЕТ! Ибо моральный облик воина Красной Армии должен быть так же чист, как облик его Родины и семьи!»

    Даже в воспоминаниях Льва Копелева, с гневом описывающего факты насилия и мародерства советских военнослужащих в Восточной Пруссии, встречаются строки, отражающие другую сторону «отношений» с местным населением: «Рассказывали о покорности, раболепстве, заискивании немцев: вот, мол, они какие, за буханку хлеба и жен и дочерей продают». Брезгливый тон, каким Копелев передает эти «рассказы», подразумевает их недостоверность. Однако они подтверждаются многими источниками.

    Владимир Гельфанд описал в дневнике свои ухаживания за немецкой девушкой (запись сделана через полгода после окончания войны, 26 октября 1945 г., но всё равно весьма характерна): «Хотелось вдоволь насладиться ласками хорошенькой Маргот – одних поцелуев и объятий было недостаточно. Ожидал большего, но не смел требовать и настаивать. Мать девушки осталась довольна мною. Еще бы! На алтарь доверия и расположения со стороны родных мною были принесены конфеты и масло, колбаса, дорогие немецкие сигареты. Уже половины этих продуктов достаточно, чтобы иметь полнейшее основание и право что угодно творить с дочерью на глазах матери, и та ничего не скажет против. Ибо продукты питания сегодня дороже даже жизни, и даже такой юной и милой чувственницы, как нежная красавица Маргот».

    Интересные дневниковые записи оставил австралийский военный корреспондент Осмар Уайт, который в 1944-1945 гг. находился в Европе в рядах 3-й американской армии под командой Джорджа Патона. Вот что он записал в Берлине в мае 1945 г., буквально через несколько дней после окончания штурма: «Я прошелся по ночным кабаре, начав с «Фемины» возле Потсдаммерплатц. Был теплый и влажный вечер. В воздухе стоял запах канализации и гниющих трупов. Фасад «Фемины» был покрыт футуристическими картинками обнаженной натуры и объявлениями на четырех языках. Танцевальный зал и ресторан были заполнены русскими, британскими и американскими офицерами, сопровождавшими женщин (или охотящимися за ними). Бутылка вина стоила 25 долларов, гамбургер из конины и картошки – 10 долларов, пачка американских сигарет – умопомрачительные 20 долларов. Щеки берлинских женщин были нарумянены, а губы накрашены так, что казалось, что это Гитлер выиграл войну. Многие женщины были в шелковых чулках. Дама-хозяйка вечера открыла концерт на немецком, русском, английском и французском языках. Это спровоцировало колкость со стороны капитана русской артиллерии, сидевшего рядом со мной. Он наклонился ко мне и сказал на приличном английском: «Такой быстрый переход от национального к интернациональному! Бомбы RAF – отличные профессора, не так ли?»

    Общее впечатление от европейских женщин, сложившееся у советских военнослужащих, - холеные и нарядные (в сравнении с измученными войной соотечественницами в полуголодном тылу, на освобожденных от оккупации землях, да и с одетыми в застиранные гимнастерки фронтовыми подругами), доступные, корыстные, распущенные либо трусливо покорные. Исключением стали югославки и болгарки. Суровые и аскетичные югославские партизанки воспринимались как товарищи по и считались неприкосновенными. А учитывая строгость нравов в югославской армии, «партизанские девушки, наверное, смотрели на ППЖ [походно-полевых жен], как на существа особенного, скверного сорта». О болгарках Борис Слуцкий вспоминал так: «...После украинского благодушия, после румынского разврата суровая недоступность болгарских женщин поразила наших людей. Почти никто не хвастался победами. Это была единственная страна, где офицеров на гулянье сопровождали очень часто мужчины, почти никогда - женщины. Позже болгары гордились, когда им рассказывали, что русские собираются вернуться в Болгарию за невестами - единственными в мире, оставшимися чистыми и нетронутыми».

    Приятное впечатление оставили о себе чешские красавицы, радостно встречавшие советских солдат-освободителей. Смущенные танкисты с покрытых маслом и пылью боевых машин, украшенных венками и цветами, говорили между собой: «…Нечто танк невеста, чтоб его убирать. А их девчата, знай себе, нацепляют. Хороший народ. Такого душевного народа давно не видел…» Дружелюбие и радушие чехов было искренним. «…- Если бы это было можно, я перецеловала бы всех солдат и офицеров Красной Армии за то, что они освободили мою Прагу, - под общий дружный и одобрительный смех сказала … работница пражского трамвая», - так описывал атмосферу в освобожденной чешской столице и настроения местных жителей 11 мая 1945 г. Борис Полевой.

    Но в остальных странах, через которые прошла армия победителей, женская часть населения не вызывала к себе уважения. «В Европе женщины сдались, изменили раньше всех… - писал Б.Слуцкий. - Меня всегда потрясала, сбивала с толку, дезориентировала легкость, позорная легкость любовных отношений. Порядочные женщины, безусловно, бескорыстные, походили на проституток – торопливой доступностью, стремлением избежать промежуточные этапы, неинтересом к мотивам, толкающим мужчину на сближение с ними. Подобно людям, из всего лексикона любовной лирики узнавшим три похабных слова, они сводили все дело к нескольким телодвижениям, вызывая обиду и презрение у самых желторотых из наших офицеров… Сдерживающими побуждениями служили совсем не этика, а боязнь заразиться, страх перед оглаской, перед беременностью», - и добавлял, что в условиях завоевания «всеобщая развращенность покрыла и скрыла особенную женскую развращенность, сделала ее невидной и нестыдной».

    Впрочем, среди мотивов, способствовавших распространению «международной любви», невзирая на все запреты и суровые приказы советского командования, было еще несколько: женское любопытство к «экзотическим» любовникам и невиданная щедрость русских к объекту своих симпатий, выгодно отличавшая их от прижимистых европейских мужчин.

    Младший лейтенант Даниил Златкин в самом конце войны оказался в Дании, на острове Борнгольм. В своем интервью он рассказывал, что интерес русских мужчин и европейских женщин друг к другу был обоюдный: «Мы не видели женщин, а надо было… А когда в Данию приехали, … это свободно, пожалуйста. Они хотели проверить, испытать, попробовать русского человека, что это такое, как это, и вроде получалось получше, чем у датчан. Почему? Мы были бескорыстны и добры… Я дарил коробку конфет в полстола, я дарил 100 роз незнакомой женщине … ко дню рождения…»

    При этом мало кто помышлял о серьезных отношениях, о браке, ввиду того, что советское руководство четко обозначило свою позицию в этом вопросе. В Постановлении Военного совета 4-го Украинского фронта от 12 апреля 1945 г. говорилось: «1. Разъяснить всем офицерам и всему личному составу войск фронта, что брак с женщинами-иностранками является незаконным и категорически запрещается. 2. О всех случаях вступления военнослужащих в брак с иностранками, а равно о связях наших людей с враждебными элементами иностранных государств доносить немедленно по команде для привлечения виновных к ответственности за потерю бдительности и нарушение советских законов». Директивное указание начальника Политуправления 1-го Белорусского фронта от 14 апреля 1945 г. гласило: «По сообщению начальника Главного управления кадров НКО, в адрес Центра продолжают поступать заявления от офицеров действующей армии с просьбой санкционировать браки с женщинами иностранных государств (польками, болгарками, чешками и др.). Подобные факты следует рассматривать как притупление бдительности и притупление патриотических чувств. Поэтому необходимо в политико-воспитательной работе обратить внимание на глубокое разъяснение недопустимости подобных актов со стороны офицеров Красной Армии. Разъяснить всему офицерскому составу, не понимающему бесперспективность таких браков, нецелесообразность женитьбы на иностранках, вплоть до прямого запрещения, и не допускать ни одного случая».

    И женщины не тешили себя иллюзиями относительно намерений своих кавалеров. «В начале 1945 года даже самые глупые венгерские крестьяночки не верили нашим обещаниям. Европеянки уже были осведомлены о том, что нам запрещают жениться на иностранках, и подозревали, что имеется аналогичный приказ также и о совместном появлении в ресторане, кино и т.п. Это не мешало им любить наших ловеласов, но придавало этой любви сугубо «оуайдумный» [плотский] характер», - писал Б.Слуцкий.

    В целом следует признать, что образ европейских женщин, сформировавшийся у воинов Красной армии в 1944-1945 гг., за редким исключением, оказался весьма далек от страдальческой фигуры с закованными в цепи руками, с надеждой взирающей с советского плаката «Европа будет свободной!».

     

    Примечания
    Слуцкий Б. Записки о войне. Стихотворения и баллады. СПб., 2000. С. 174.
    Там же. С. 46-48.
    Там же. С. 46-48.
    Смольников Ф.М. Воюем! Дневник фронтовика. Письма с фронта. М., 2000. С. 228-229.
    Слуцкий Б. Указ. соч. С. 110, 107.
    Там же. С. 177.
    Чухрай Г. Моя война. М.: Алгоритм, 2001. С. 258-259.
    Родин А. Три тысячи километров в седле.Дневники. М., 2000. С. 127.
    Самойлов Д. Люди одного варианта. Из военных записок // Аврора. 1990. № 2. С. 67.
    Там же. С. 70-71.
    Гельфанд В.Н. Дневники 1941-1946. http://militera.lib.ru/db/gelfand_vn/05.html
    Там же.
    Там же.
    Родин А. Три тысячи километров в седле. Дневники. М., 2000. С. 110.
    Там же. С. 122-123.
    Там же. С. 123.
    Центральный архив Министерства обороны РФ. Ф. 372. Оп. 6570. Д; 76. Л. 86.
    Слуцкий Б. Указ. соч. С. 125.
    Там же. С. 127-128.
    Богомолов В.О. Германия, Берлин. Весна 1945-го // Богомолов В.О. Жизнь моя, иль ты приснилась мне?.. М.: Журнал «Наш современник», №№ 10-12, 2005, № 1, 2006. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/03.html
    Копелев Л. Хранить вечно. В 2 кн. Кн.1: Части 1-4. М.: Терра, 2004. Гл. 11. http://lib.rus.ec/b/137774/read#t15
    Российский государственный архив социально-политической истории (далее - РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 125. Д. 321. Л. 10-12.
    Из интервью Н.А.Орлова на сайте «Я помню». http://www.iremember.ru/minometchiki/orlov-naum-aronovich/stranitsa-6.html
    Самойлов Д. Указ. соч. С. 88.
    Богомолов В.О. Жизнь моя, иль ты приснилась мне?.. // Наш современник. 2005. №№ 10-12; 2006. № 1. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/03.html
    Из Политдонесения о доведении до личного состава директивы тов. Сталина № 11072 от 20.04.1945 г. в 185 стрелковой дивизии. 26 апреля 1945 г. Цит. по: Богомолов В.О. Указ. соч. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/02.html
    Цит. по: Богомолов В.О. Указ. соч. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/02.html
    Там же.
    Там же.
    Государственный архив Российской Федерации. Ф. р-9401. Оп. 2. Д. 96. Л.203.
    Копелев Л. Указ. соч. Гл. 12. http://lib.rus.ec/b/137774/read#t15
    Гельфанд В.Н. Указ. соч.
    White Osmar. Conquerors" Road: An Eyewitness Account of Germany 1945. Cambridge University Press, 2003 . XVII, 221 pp. http://www.argo.net.au/andre/osmarwhite.html
    Слуцкий Б. Указ. соч. С. 99.
    Там же. С. 71.
    Полевой Б. Освобождение Праги // От Советского информбюро… Публицистика и очерки военных лет. 1941-1945. Т. 2. 1943-1945. М.: Издательство АПН, 1982. С. 439.
    Там же. С. 177-178.
    Там же. С. 180.
    Из интервью с Д.Ф.Златкиным от 16 июня 1997 г. // Личный архив.
    Цит. по: Богомолов В.О. Указ. соч. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/04.html
    Там же.
    Слуцкий Б. Указ. соч. С. 180-181.

    Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 11-01-00363а.

    В оформлении использован советский плакат 1944 г. "Европа будет свободной!". Художник В.Корецкий

    Поговорим о трофеях Красной Армии, которые советские победители везли домой из побежденной Германии. Спокойно поговорим, без эмоций – только фотографии и факты. Потом затронем щекотливый вопрос изнасилования немецких женщин и пройдемся по фактам из жизни оккупированной Германии.

    Советский солдат отнимает у немки велосипед (по мнению русофобов), или советский солдат помогает немке выровнять руль (по мнению русофилов). Берлин, август 1945 года. (как было на самом деле, в расследовании ниже)

    А правда, она как всегда, находится посередине, и заключается она в том, что в брошенных немецких домах и магазинах советские солдаты брали всё, что им нравилось, но наглого грабежа у немцев было довольно мало. Мародёрство, конечно, случалось но за него, бывало, и судили показательным судом трибунала. И никому из солдат не хотелось пройти войну живым, и из-за какого-то барахла и очередного витка борьбы за дружбу с местным населением, поехать не домой победителем, а в Сибирь осужденным.


     © Sherstinka   
     © Vetdry
     ©
    Electrician-top
     © Womane  
     © Drop100
     © Mktorg
     © Сenterkik
     © Msutt
     © chaos-heart
     © Nrgaudit
     © ik-ptz  
     © Krymalliance 

      

      

     

     

     

     

    russisch 


    Was machten die Faschisten mit den gefangenen Frauen? 

    Die grausame Folter von Frauen durch die Nazis

     


    Medizinische Arbeiterinnen der Roten Armee, die in der Nähe von Kiew gefangen genommen wurden, werden zur Überstellung in ein Kriegsgefangenenlager gesammelt, August 1941:

    Die Uniform vieler Mädchen ist halbmilitärisch-halbbürgerlich, was typisch für die Anfangsphase des Krieges ist, als die Rote Armee Schwierigkeiten hatte, Damenbekleidung und Uniformschuhe in kleinen Größen bereitzustellen. Links ein deprimierender gefangener Artillerieleutnant, vielleicht ein »Bühnenkommandant«.

    Wie viele weibliche Soldaten der Roten Armee in deutsche Gefangenschaft gerieten, ist unbekannt. Die Deutschen erkannten Frauen jedoch nicht als Militärangehörige an und betrachteten sie als Parteigänger. Daher, so der deutsche Gefreite Bruno Schneider, machte ihr Kommandant, Oberleutnant Prinz, die Soldaten vor der Entsendung seiner Kompanie nach Russland mit dem Befehl vertraut: "Erschieße alle Frauen, die in der Roten Armee dienen" (Archiv Yad Vashem. M-33 /1190, 1.110) . Zahlreiche Tatsachen weisen darauf hin, dass dieser Befehl während des gesamten Krieges angewendet wurde.

    • Im August 1941 wurde auf Befehl von Emil Knol, Kommandeur der Feldgendarmerie der 44. Infanterie-Division, ein Kriegsgefangener, ein Militärarzt, erschossen (Archiv Yad Vashem. M-37/178, Fol. 17.) .

    • In der Stadt Mglinsk, Gebiet Brjansk, nahmen die Deutschen 1941 zwei Mädchen aus der Sanitätsabteilung gefangen und erschossen sie (Archiv Yad Vashem. M-33/482, Blatt 16.) .

    • Nach der Niederlage der Roten Armee auf der Krim im Mai 1942 versteckte sich ein unbekanntes Mädchen in Militäruniform im Haus eines Einwohners von Burjatschenko im Fischerdorf Mayak bei Kertsch. Am 28. Mai 1942 fanden die Deutschen sie bei einer Durchsuchung. Das Mädchen leistete Widerstand gegen die Nazis, rief: „Schießt, ihr Bastarde! Ich sterbe für das Sowjetvolk, für Stalin, und ihr, Monster, werdet an einem Hund sterben!" Das Mädchen wurde im Hof ​​erschossen (Archiv Yad Vashem. M-33/60, Fol. 38.) .

    • Ende August 1942 wurde im Dorf Krymskaya, Region Krasnodar, eine Gruppe von Matrosen erschossen, darunter mehrere Mädchen in Militäruniform (Archiv Yad Vashem. M-33/303, l 115.) .

    • Im Dorf Starotitarovskaya in der Region Krasnodar wurde unter den hingerichteten Kriegsgefangenen die Leiche eines Mädchens in einer Uniform der Roten Armee gefunden. Sie hatte einen Pass auf den Namen Tatiana Aleksandrovna Mikhailova, 1923. Sie wurde im Dorf Novo-Romanovka (Archiv Yad Vashem. M-33/309, Fol. 51) geboren .

    • Im Dorf Worontsovo-Dashkovskoje, Region Krasnodar, wurden im September 1942 die gefangenen Militärassistenten Glubokov und Yachmenev brutal gefoltert (Archiv Yad Vashem. M-33/295, Fol. 5.) .

    • Am 5. Januar 1943 wurden unweit des Hofes Severny 8 Soldaten der Roten Armee gefangen genommen. Unter ihnen ist eine Krankenschwester namens Lyuba. Nach längerer Folter und Demütigung wurden alle Häftlinge erschossen (Archiv Yad Vashem. M-33/302, Fol. 32) .
    Zwei ziemlich grinsende Nazis - ein Unteroffizier und ein Fanen-Kadett (Offizierskandidat, rechts; offenbar bewaffnet mit einem erbeuteten sowjetischen Tokarev-Selbstladegewehr) - begleiten die gefangene sowjetische Soldatin - gefangen ... oder zu Tode?

    Es scheint, dass die "Hans" nicht böse aussehen ... Obwohl - wer weiß? Im Krieg begehen ganz gewöhnliche Menschen oft eine so empörende Abscheulichkeit, die sie in einem "anderen Leben" nie getan hätten ... Das Mädchen trägt eine vollständige Felduniform der Roten Armee arr. 1935 - männlich und in gute "Kommandostab" Stiefel in der Größe.

    Ein ähnliches Foto, vermutlich im Sommer oder Frühherbst 1941. Der Konvoi ist ein deutscher Unteroffizier, eine Kriegsgefangene in einer Kommandantenmütze, aber ohne Abzeichen:

    Der Übersetzer des Divisionsgeheimdienstes P. Rafes erinnert sich, dass in dem 1943 befreiten Dorf Smagleevka, 10 km von Kantemirovka, Einwohner erzählten, wie 1941 „ein verwundetes Leutnantmädchen nackt auf die Straße gezogen wurde, ihr Gesicht, ihre Hände schnitt, schnitt von ihren Brüsten ..." (P. Rafes. Dann bereuten sie immer noch nicht. Aus den Aufzeichnungen des Übersetzers der Divisionsaufklärung." Ogonyok ". Sonderheft. M., 2000, Nr. 70.)

    Da sie wussten, was sie im Falle einer Gefangenschaft erwartete, kämpften weibliche Soldaten in der Regel bis zum letzten.

    Oft wurden gefangene Frauen vor dem Tod Gewalt ausgesetzt. Ein Soldat der 11. Panzerdivision, Hans Rudhoff, bezeugt, dass im Winter 1942 „... russische Krankenschwestern auf den Straßen lagen. Sie wurden erschossen und auf die Straße geworfen. Sie lagen nackt … Auf diesen Leichen … wurden obszöne Inschriften geschrieben“ (Yad Vashem Archives. M-33/1182, Fol. 94–95) .

    In Rostow brachen im Juli 1942 deutsche Motorradfahrer in den Hof ein, in dem sich die Krankenpfleger befanden. Sie wollten Zivilkleidung anziehen, hatten aber keine Zeit. Also wurden sie in Militäruniform in die Scheune gezerrt und vergewaltigt. Sie haben jedoch nicht getötet (Vladislav Smirnov. Rostower Albtraum. - "Ogonyok". M., 1998. Nr. 6.) .

    Auch weibliche Kriegsgefangene, die in den Lagern landeten, waren Gewalt und Missbrauch ausgesetzt. Der ehemalige Kriegsgefangene K.A. Shenipov sagte, dass sich im Lager in Drohobych ein schönes gefangenes Mädchen namens Luda befand. „Hauptmann Stroer, der Lagerkommandant, versuchte sie zu vergewaltigen, aber sie wehrte sich, woraufhin die vom Hauptmann herbeigerufenen deutschen Soldaten Lyuda an eine Koje fesselten und in dieser Position vergewaltigte Stroer sie und erschoss sie dann.“ (Yad Vashem. M -33 / 1182, l.11) .

    Im Stalag 346 in Krementschug hat der deutsche Lagerarzt Orlyand Anfang 1942 50 Ärztinnen, Sanitäterinnen, Krankenpflegerinnen versammelt, sie unterteilt und „unseren Ärzten befohlen, sie von der Seite der Genitalien zu untersuchen – sind sie nicht an Geschlechtskrankheiten erkrankt?“ . Die externe Prüfung führte er selbst durch. Ich wählte 3 junge Mädchen aus, nahm sie mit, um zu "dienen". Deutsche Soldaten und Offiziere holten die von den Ärzten untersuchten Frauen ab. Nur wenigen dieser Frauen gelang es, einer Vergewaltigung zu entgehen (Archiv Yad Vashem. M-33/230, L. 38,53,94; M-37/1191, L. 26.) .

    Soldatinnen der Roten Armee, die beim Versuch, aus der Einkreisung bei Nevel auszubrechen, im Sommer 1941 gefangen genommen wurden:

    Ihren ausgemergelten Gesichtern nach zu urteilen, mussten sie schon vor ihrer Gefangennahme viel durchmachen.

    Hier werden die "Hans" deutlich verspottet und posiert - damit sie alle "Freude" der Gefangenschaft schnell selbst erleben können! Und das unglückliche Mädchen, das sich anscheinend bereits in vollem Umfang an der Front versucht hat, macht sich keine Illusionen über ihre Aussichten in Gefangenschaft ...

    Auf dem rechten Foto (September 1941, wieder in der Nähe von Kiew -?), Im Gegenteil, die Mädchen (von denen es einer gelang, in Gefangenschaft sogar eine Uhr an der Hand zu halten; eine beispiellose Sache, eine Uhr ist die optimale Lagerwährung!) Sehen Sie nicht verzweifelt oder erschöpft aus. Die gefangenen Rotarmisten lächeln ... Ist es ein inszeniertes Foto oder ist es wirklich ein relativ humaner Lagerkommandant, der für ein erträgliches Dasein gesorgt hat?

    Besonders zynisch gegenüber weiblichen Kriegsgefangenen waren die Lagerwärter unter den ehemaligen Kriegsgefangenen und Lagerpolizisten. Sie vergewaltigten die Gefangenen oder zwangen sie unter Androhung des Todes, mit ihnen zusammenzuleben. Im Stalag Nr. 337, unweit von Baranovichi, wurden etwa 400 weibliche Kriegsgefangene in einem eigens mit Stacheldraht eingezäunten Bereich festgehalten. Im Dezember 1967 gab der ehemalige Leiter der Lagerwache A. M. Yarosh bei einer Sitzung des Militärtribunals des belarussischen Militärbezirks zu, dass seine Untergebenen die weiblichen Gefangenen vergewaltigt haben (P. Sherman ... seine Umgebung 27. Juni 1941 - 8. Juli) , 1944) Fakten, Dokumente, Beweise, Baranowitschi 1990, S. 8-9 .

    Das Kriegsgefangenenlager Millerovo hielt auch weibliche Gefangene. Der Kommandant der Frauenkaserne war ein Deutscher von den Wolgadeutschen. Das Schicksal der Mädchen, die in dieser Baracke schmachteten, war schrecklich: „In diese Baracke schauten oft Polizisten. Jeden Tag gab der Kommandant für einen halben Liter jedem Mädchen zwei Stunden lang die Wahl. Der Polizist könnte sie in seine Kaserne bringen. Sie lebten zu zweit in einem Zimmer. Während dieser zwei Stunden konnte er sie als Ding benutzen, sie missbrauchen, sich über sie lustig machen, tun, was immer er wollte.

    Einmal, bei einer abendlichen Kontrolle, kam der Polizeichef selbst, ihm wurde für die ganze Nacht ein Mädchen geschenkt, eine Deutsche beschwerte sich bei ihm, diese "Padlucks" gingen ungern zu Ihren Polizisten. Er riet schmunzelnd: „Und Sie, die, die nicht gehen wollen, organisieren einen „roten Feuerwehrmann“. Das Mädchen wurde nackt ausgezogen, gekreuzigt und mit Seilen auf den Boden gefesselt. Dann nahmen sie eine große rote Paprika, drehten sie um und führten sie in die Vagina des Mädchens ein. In dieser Position bis zu einer halben Stunde belassen. Schreien war verboten. Viele Mädchen wurden auf die Lippen gebissen - sie hielten einen Schrei zurück und konnten sich nach einer solchen Bestrafung lange Zeit nicht bewegen.

    Die Kommandantin wurde hinter ihren Augen Kannibale genannt, genoss uneingeschränkte Rechte an den gefangenen Mädchen und erfand andere raffinierte Mobbing. Zum Beispiel "Selbstbestrafung". Es gibt einen speziellen Pfahl, der kreuzweise mit einer Höhe von 60 Zentimetern hergestellt wird. Das Mädchen sollte sich nackt ausziehen, einen Pflock in den Anus stecken, sich mit den Händen am Querstück festhalten und die Beine auf einen Hocker legen und drei Minuten lang festhalten. Wer es nicht ertragen konnte, musste es von Anfang an wiederholen.

    Was im Frauenlager passierte, erfuhren wir von den Mädchen selbst, die aus der Kaserne kamen, um zehn Minuten auf der Bank zu sitzen. Auch die Polizisten sprachen prahlerisch über ihre Heldentaten und einfallsreiche deutsche Frau“ (S. M. Fischer. Memoiren. Manuskript. Archiv des Autors.) .

    Ärztinnen der Roten Armee, die in vielen Kriegsgefangenenlagern (hauptsächlich in Durchgangs- und Verlegungslagern) gefangen genommen wurden, arbeiteten in Lagerkrankenhäusern:

    An vorderster Front könnte auch ein deutsches Feldlazarett stehen - im Hintergrund ist ein Teil der Karosserie eines für den Transport von Verwundeten ausgerüsteten Autos zu sehen, und einer der deutschen Soldaten auf dem Foto hat eine bandagierte Hand.

    Krankenbaracke des Kriegsgefangenenlagers in Krasnoarmeysk (voraussichtlich Oktober 1941):

    Im Vordergrund ein Unteroffizier der deutschen Feldgendarmerie mit einer charakteristischen Plakette auf der Brust.

    In vielen Lagern wurden weibliche Kriegsgefangene festgehalten. Augenzeugen zufolge machten sie einen äußerst elenden Eindruck. Unter den Bedingungen des Lagerlebens war es für sie besonders schwierig: Sie litten wie kein anderer unter dem Mangel an sanitären Grundbedingungen.

    K. Kromiadi, ein Mitglied der Arbeitsverteilungskommission, das im Herbst 1941 das Lager Sedlice besuchte, sprach mit den gefangenen Frauen. Eine von ihnen, eine Militärärztin, gab zu: "... alles ist erträglich, bis auf den Mangel an Wäsche und Wasser, der uns weder das Umziehen noch das Waschen erlaubt" (K. Kromiadi. Sowjetische Kriegsgefangene in Deutschland ... S. 197) .

    Eine Gruppe medizinischer Arbeiterinnen, die im September 1941 im Kiewer Kessel gefangen genommen wurde, wurde im Wolodymyr-Wolynsk-Lager Oflag № 365 "Nord" (TS Pershina. Faschistischer Völkermord in der Ukraine 1941-1944 ... S. 143.) festgehalten . .

    Die Krankenschwestern Olga Lenkovskaya und Taisiya Shubina wurden im Oktober 1941 in der Einkreisung von Vyazemsky gefangen genommen. Die Frauen wurden zunächst in einem Lager in Gzhatsk, dann in Vyazma festgehalten. Im März, als sich die Rote Armee näherte, verlegten die Deutschen die gefangenen Frauen nach Smolensk, in das Dulag Nr. 126. Es gab nur wenige Häftlinge im Lager. Sie wurden in einer separaten Baracke gehalten, die Kommunikation mit Männern war verboten. Von April bis Juli 1942 ließen die Deutschen alle Frauen mit „der Bedingung der freien Niederlassung in Smolensk“ frei (Archiv Yad Vashem. M-33/626, Fol. 50-52. M-33/627, Fol. 62-63. ) .

    Krim, Sommer 1942. Sehr junge Männer der Roten Armee, gerade von der Wehrmacht gefangen genommen, und unter ihnen ist dieselbe junge Soldatin:

    Höchstwahrscheinlich - kein Sanitäter: Ihre Hände sind sauber, in einer kürzlichen Schlacht hat sie die Verwundeten nicht verbunden.

    Nach dem Fall von Sewastopol im Juli 1942 wurden etwa 300 medizinische Arbeiterinnen gefangen genommen: Ärzte, Krankenschwestern, Krankenschwestern (N. Lemeshchuk. Ohne den Kopf zu senken. (Über die Aktivitäten des antifaschistischen Untergrunds in den Nazi-Lagern) Kiew, 1978 , S. 32–33. ) . Sie wurden zunächst nach Slavuta geschickt und im Februar 1943, nachdem sie etwa 600 weibliche Kriegsgefangene im Lager versammelt hatten, in Waggons verladen und in den Westen gebracht. In Riwne standen alle Schlange, und die nächste Suche nach Juden begann. Einer der Gefangenen, Kasatschenko, ging herum und zeigte: "Das ist ein Jude, das ist ein Kommissar, das ist ein Partisan." Diejenigen, die von der allgemeinen Gruppe getrennt wurden, wurden erschossen. Die Übriggebliebenen wurden wieder in Waggons verladen, Männer und Frauen zusammen. Die Gefangenen selbst teilten den Wagen in zwei Teile: in einen - Frauen, in den anderen - Männer. Sie gingen durch das Loch im Boden (G. Grigorieva. Gespräch mit dem Autor 9.10.1992.) .

    Unterwegs wurden die gefangenen Männer an verschiedenen Stationen abgesetzt und die Frauen am 23. Februar 1943 in die Stadt Zoes gebracht. Sie stellten sich auf und kündigten an, in Militärfabriken zu arbeiten. Auch Evgenia Lazarevna Klemm gehörte zur Gruppe der Häftlinge. Jüdin. Geschichtslehrer am Pädagogischen Institut Odessa, der sich als Serbe ausgibt. Unter den weiblichen Kriegsgefangenen genoss sie besonderes Ansehen. ELKlemm sagte im Namen aller Deutschen: "Wir sind Kriegsgefangene und werden nicht in Militärfabriken arbeiten." Als Reaktion darauf begannen sie alle zu schlagen und fuhren sie dann in eine kleine Halle, in der es wegen der Enge unmöglich war, zu sitzen oder sich zu bewegen. Fast einen Tag standen sie so. Und dann wurden die Aufständischen nach Ravensbrück geschickt(G. Grigorieva. Gespräch mit der Autorin am 9.10.1992. E. L. Klemm, kurz nach der Rückkehr aus dem Lager, nach endlosen Anrufen bei den Staatssicherheitsbehörden, wo sie ihr Geständnis des Landesverrats einforderten, beging Selbstmord) . Dieses Frauenlager wurde 1939 eingerichtet. Die ersten Häftlinge von Ravensbrück waren Häftlinge aus Deutschland und dann aus von den Deutschen besetzten europäischen Ländern. Alle Gefangenen waren rasiert, trugen gestreifte (blaue und graue Streifen) Kleider und ungefütterte Jacken. Unterwäsche - Hemd und Unterhose. Keine BHs, keine Gürtel sollten das sein. Im Oktober wurde ein Paar alter Strümpfe für sechs Monate ausgegeben, aber bis zum Frühjahr konnten nicht alle darin laufen. Schuhe sind, wie in den meisten Konzentrationslagern, aus Holz.

    Die Baracke war in zwei Teile geteilt, die durch einen Korridor verbunden waren: den Aufenthaltsraum, der Tische, Hocker und kleine Schränke enthielt, und das Schlafzimmer - dreistöckige Kojen mit einem schmalen Durchgang dazwischen. Für zwei Häftlinge wurde eine Baumwolldecke ausgegeben. In einem separaten Raum lebte ein Block - der Leiter der Kaserne. Im Flur befand sich ein Waschraum, eine Toilette (GS Zabrodskaya. Der Wille zum Sieg. In der Sammlung "Zeugen für die Anklage". L. 1990, S. 158; S. Müller. Schlosserteam Ravensbrück. Erinnerungen eines Häftlings Nr. 10787. M., 1985, S. 7.) .

    Im Stalag 370, Simferopol (Sommer oder Frühherbst 1942) traf eine Etappe sowjetischer Kriegsgefangener ein:


    Die Gefangenen tragen all ihre kargen Habseligkeiten; unter der heißen Krimsonne banden viele von ihnen ihre Köpfe mit Tüchern zusammen und warfen ihre schweren Stiefel aus.

    Ebenda, Stalag 370, Simferopol:

    Die Häftlinge arbeiteten hauptsächlich in den Nähbetrieben des Lagers. In Ravensbrück wurden 80 % aller Uniformen für die SS-Truppen sowie Lagerkleidung für Männer und Frauen hergestellt (Frauen von Ravensbrück. M., 1960, S. 43, 50.) .

    Die ersten sowjetischen weiblichen Kriegsgefangenen - 536 Personen - kamen am 28. Februar 1943 im Lager an. Zuerst wurden alle in ein Badehaus geschickt und dann erhielten sie lagergestreifte Kleidung mit einem roten Dreieck mit der Aufschrift: "SU" - Sowjetunion.

    Schon vor der Ankunft der sowjetischen Frauen hatte die SS im Lager Gerüchte verbreitet, dass eine Mörderbande aus Russland gebracht werden würde. Daher wurden sie in einem speziellen Block untergebracht, der mit Stacheldraht eingezäunt war.

    In der Praxis, die manchmal mehrere Stunden dauerte, standen die Häftlinge täglich um 4 Uhr morgens auf. Dann arbeiteten sie 12-13 Stunden in Nähwerkstätten oder im Lagerkrankenhaus.

    Das Frühstück bestand aus Kaffeeersatz, den die Frauen hauptsächlich zum Haarewaschen verwendeten, da es kein warmes Wasser gab. Dazu wurde Kaffee gesammelt und der Reihe nach gewaschen....

    Frauen mit intaktem Haar begannen, Kämme zu verwenden, die sie selbst hergestellt hatten. Die Französin Micheline Morel erinnert sich: „Russische Mädchen schnitten mit Fabrikmaschinen Holzbretter oder Metallplatten und polierten sie so, dass sie zu akzeptablen Kämmen wurden. Für eine hölzerne Jakobsmuschel gaben sie eine halbe Portion Brot, für eine metallene eine ganze Portion“ (Stimmen. Memoiren von Häftlingen aus Hitlers Lagern. M., 1994, S. 164.) .

    Zum Mittagessen erhielten die Häftlinge einen halben Liter Kürbis und 2-3 Salzkartoffeln. Am Abend bekamen wir ein kleines Brot für fünf mit einer Beimischung von Sägemehl und noch einmal einen halben Liter Balanda (GS Zabrodskaya. Der Wille zu gewinnen ... S. 160.) .

    Eine der Häftlinge S. Müller bezeugt in ihren Memoiren den Eindruck, den die sowjetischen Frauen auf die Häftlinge von Ravensbrück machten: Nach der Genfer Konvention des Roten Kreuzes sollten sie wie Kriegsgefangene behandelt werden. Für die Lagerleitung war dies eine unerhörte Unverschämtheit. Während der ersten Hälfte des Tages wurden sie gezwungen, die Lagerstraße (die Hauptstraße) des Lagers entlang zu marschieren, und ihnen wurde das Mittagessen vorenthalten.

    Aber die Frauen aus dem Block der Roten Armee (so nannten wir die Kaserne, in der sie wohnten) beschlossen, diese Bestrafung zu einer Demonstration ihrer Stärke zu machen. Ich erinnere mich, dass jemand in unserem Block schrie: "Schau, die Rote Armee marschiert!" Wir rannten aus der Kaserne und rannten in die Lagerstraße. Und was haben wir gesehen?

    Es war unvergesslich! Fünfhundert sowjetische Frauen, zehn hintereinander, schritten wie auf einer Parade und traten auf eine Stufe. Wie ein Trommelwirbel schlagen ihre Schritte rhythmisch die Lagerstraße entlang. Die gesamte Kolonne wurde als Ganzes verschoben. Plötzlich gab eine Frau an der rechten Flanke der ersten Reihe den Befehl zum Singen. Sie zählte: "Eins, zwei, drei!" Und sie sangen:

    Steh auf riesiges Land,
    steh auf zum tödlichen Kampf ...

    Dann sangen sie über Moskau.

    Die Faschisten waren verblüfft: Die Bestrafung des Marschierens der gedemütigten Kriegsgefangenen wurde zu einer Demonstration ihrer Stärke und Unbeweglichkeit ...

    Der SS gelang es nicht, die sowjetischen Frauen ohne Abendessen zu lassen. Die politischen Häftlinge sorgten im Voraus für Verpflegung“ (S. Müller. Schlosserteam Ravensbrück ... S. 51-52) .

    Sowjetische Kriegsgefangene erstaunten ihre Feinde und Mitgefangenen mehr als einmal mit ihrer Einigkeit und ihrem Widerstandsgeist. Einmal wurden 12 sowjetische Mädchen in die Liste der Gefangenen aufgenommen, die nach Majdanek in die Gaskammern geschickt werden sollten. Als die SS-Männer in die Kaserne kamen, um die Frauen abzuholen, weigerten sich die Kameraden, sie auszuliefern. Den SS-Männern gelang es, sie zu finden. „Die restlichen 500 Leute stellten sich zu fünf Mann auf und gingen zum Kommandanten. Der Übersetzer war E. L. Klemm. Der Kommandant trieb diejenigen, die in den Block kamen, und drohte ihnen mit der Hinrichtung, und sie traten in einen Hungerstreik “ (Frauen von Ravensbrück ... S.127.) .

    Im Februar 1944 wurden etwa 60 weibliche Kriegsgefangene aus Ravensbrück in das Konzentrationslager Barth der Flugzeugfabrik Heinkel überstellt. Auch die Mädchen weigerten sich, dort zu arbeiten. Dann wurden sie in zwei Reihen aufgereiht und aufgefordert, sich bis auf ihre Hemden auszuziehen, Holzklötze zu entfernen. Viele Stunden standen sie in der Kälte, und jede Stunde kam der Aufseher und bot denjenigen, die sich bereit erklärten, zur Arbeit zu gehen, Kaffee und Bett an. Dann wurden drei Mädchen in die Strafzelle geworfen. Zwei von ihnen starben an Lungenentzündung (G. Vaneev. Heroines of the Sewastopol Fortress. Simferopol. 1965, S. 82–83) .

    Ständiges Mobbing, harte Arbeit, Hunger führten zum Selbstmord. Im Februar 1945 warf sich die Verteidigerin von Sewastopol, eine Militärärztin Sinaida Aridova (GS Zabrodskaya. Der Wille zum Sieg ... S. 187) , auf den Draht .

    Und doch glaubten die Gefangenen an die Befreiung, und dieser Glaube klang in einem Lied eines unbekannten Autors (N. Tsvetkova. 900 Tage in faschistischen Kerkern. Sammlung: In faschistischen Kerkern. Notizen. Minsk. 1958, S. 84.) :

    Kopf hoch, russische Mädels!
    Über deinem Kopf, sei mutig!
    Wir müssen nicht lange ausharren,
    Eine Nachtigall wird im Frühling fliegen ...
    Und uns nach Belieben die Türen öffnen,
    Das gestreifte Kleid von den Schultern ziehen
    Und tiefe Wunden heilen,
    Die Tränen von den geschwollenen Augen wischen.
    Kopf hoch, russische Mädels!
    Seien Sie überall und überall russisch!
    Es bleibt nicht lange zu warten, nicht lange -
    Und wir werden auf russischem Boden sein.

    Die ehemalige Häftling Germaine Tillon hat in ihren Memoiren eine eigentümliche Schilderung der russischen Kriegsgefangenen in Ravensbrück gegeben: „... ihre Solidarität wurde damit begründet, dass sie vor ihrer Gefangennahme eine Heeresschule besucht hatten. Sie waren jung, zäh, ordentlich, ehrlich und auch ziemlich unhöflich und ungebildet. Unter ihnen waren auch Intellektuelle (Ärzte, Lehrer) - wohlwollend und aufmerksam. Außerdem mochten wir ihren Ungehorsam, ihren Widerwillen, den Deutschen zu gehorchen “ (Golos, S. 74-5.) .

    Auch in andere Konzentrationslager wurden weibliche Kriegsgefangene deportiert. Der Auschwitz-Häftling A. Lebedev erinnert sich, dass die Fallschirmspringer Ira Ivannikova, Zhenya Saricheva, Viktorina Nikitina, die Ärztin Nina Kharlamova und die Krankenschwester Klavdia Sokolova (A. Lebedev. Soldiers of a small War ... S. 62) im Frauenlager festgehalten wurden .

    Im Januar 1944 wurden über 50 weibliche Kriegsgefangene aus dem Lager Chelm nach Majdanek geschickt, weil sie sich weigerten, in Deutschland zu arbeiten und Zivilarbeiter zu werden. Unter ihnen waren die Ärztin Anna Nikiforova, die Militärassistentin Efrosinya Tsepennikova und Tonya Leontyeva, Infanterieleutnant Vera Matyutskaya (A. Nikiforova. Dies sollte nicht wieder vorkommen. M., 1958, S. 6-11) .

    Die Navigatorin des Fliegerregiments Anna Yegorova, deren Flugzeug über Polen abgeschossen wurde, schockiert und mit verbranntem Gesicht, wurde gefangen genommen und im Lager Kyustrinsky festgehalten (N. Lemeshchuk. Ohne den Kopf zu senken ... S. 27. 1965 A . Jegorova wurde der Titel Held der Sowjetunion verliehen.) .

    Trotz des in Gefangenschaft herrschenden Todes, trotz der Tatsache, dass jede Verbindung zwischen Kriegsgefangenen verboten war, entstand dort, wo sie zusammenarbeiteten, meistens in den Lagerkrankenhäusern, manchmal Liebe, die neues Leben schenkte. In der Regel hat sich die deutsche Krankenstationsleitung in solchen seltenen Fällen nicht in die Geburt eingemischt. Nach der Geburt des Kindes wurde die Mutter-Kriegsgefangene entweder in den Status einer Zivilistin überführt, aus dem Lager entlassen und am Wohnort ihrer Verwandten im besetzten Gebiet entlassen oder mit dem Kind in das Lager zurückgebracht .

    So ist aus den Unterlagen des Stalag-Lagerkrankenhauses Nr. 352 in Minsk bekannt, dass „Alexandra Sindeva, eine Krankenschwester, die am 23.2.42 im 1. Lager“ (Yad Vashem. M-33/438 Teil II, Fol. 127.) .

    Wohl eines der letzten Fotos von sowjetischen Soldaten, die 1943 oder 1944 von Deutschland gefangen genommen wurden:

    Beide wurden mit Medaillen ausgezeichnet, das Mädchen links - "For Courage" (dunkler Rand am letzten), das zweite möglicherweise "BZ". Es gibt eine Meinung, dass dies Piloten sind, aber es ist unwahrscheinlich: Beide haben "saubere" Schultergurte von Gefreiten.

    1944 wird die Haltung gegenüber weiblichen Kriegsgefangenen verhärtet. Sie werden neuen Kontrollen unterzogen. Gemäß den allgemeinen Bestimmungen über die Überprüfung und Auswahl sowjetischer Kriegsgefangener erließ das OKW am 6. März 1944 eine Sonderverfügung "Über die Behandlung russischer Kriegsgefangener". Dieses Dokument besagte, dass in Lagern festgehaltene sowjetische weibliche Kriegsgefangene von der örtlichen Gestapo wie alle neu eingetroffenen sowjetischen Kriegsgefangenen kontrolliert werden sollten. Stellt sich bei einer Polizeikontrolle die politische Unzuverlässigkeit weiblicher Kriegsgefangener heraus, sollten sie aus der Gefangenschaft entlassen und der Polizei übergeben werden (A. Streim. Die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener ... S. 153.) .

    Aufgrund dieser Anordnung erließ der Chef des Sicherheitsdienstes und des SD am 11. April 1944 den Befehl, unzuverlässige weibliche Kriegsgefangene in das nächstgelegene Konzentrationslager zu überweisen. Nach ihrer Einlieferung in ein Konzentrationslager wurden solche Frauen der sogenannten "Sonderbehandlung" - Liquidation - unterzogen. So kam Vera Panchenko-Pisanetskaya, die Älteste einer Gruppe von siebenhundert weiblichen Kriegsgefangenen, die in einem Militärwerk in der Stadt Gentin arbeiteten, ums Leben. Im Werk wurde viel Schrott produziert, und bei der Untersuchung stellte sich heraus, dass Vera für die Sabotage verantwortlich war. Im August 1944 wurde sie nach Ravensbrück überstellt und dort im Herbst 1944 gehängt (A. Nikiforova. Das darf nicht wieder vorkommen ... S. 106.) .

    Im KZ Stutthof wurden 1944 5 russische ranghohe Offiziere, darunter eine Majorin, getötet. Sie wurden zum Krematorium gebracht - dem Ort der Hinrichtung. Zuerst wurden die Männer hereingebracht und einzeln erschossen. Dann eine Frau. Laut einem Polen, der in einem Krematorium arbeitete und Russisch verstand, verspottete ein russisch sprechender SS-Mann die Frau und zwang sie, seine Befehle auszuführen: "rechts, links, herum ..." Danach wurde die SS Mann fragte sie: "Warum hast du das getan?" Was sie tat, habe ich nie herausgefunden. Sie antwortete, dass sie es für das Mutterland getan habe. Danach schlug ihm der SS-Mann ins Gesicht und sagte: "Das ist für deine Heimat." Der Russe spuckte ihm in die Augen und antwortete: "Und das ist für deine Heimat." Verwirrung entstand. Zwei SS-Männer liefen auf die Frau zu und begannen, sie lebendig in den Leichenverbrennungsofen zu stoßen. Sie hat sich gewehrt. Mehrere weitere SS-Männer rannten herbei. Der Offizier rief:"In ihren Ofen!" Die Ofentür stand offen, und die Hitze entzündete die Haare der Frau. Obwohl sich die Frau energisch wehrte, wurde sie auf einen Leichenwagen gelegt und in den Ofen geschoben. Das haben alle Häftlinge gesehen, die im Krematorium arbeiteten.“(A. Streim. Die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener .... S. 153-154 . ) . Leider blieb der Name dieser Heldin unbekannt.

    Um das Thema weiterzuentwickeln und zusätzlich zu dem Artikel von Elena Senyavskaya , der am 10. Mai 2012 auf der Website veröffentlicht wurde, bieten wir unseren Lesern einen neuen Artikel desselben Autors an, der in der Zeitschrift veröffentlicht wurde

    In der Endphase des Großen Vaterländischen Krieges überquerte die Rote Armee nach der Befreiung des von den Deutschen und ihren Satelliten besetzten sowjetischen Territoriums und der Verfolgung des sich zurückziehenden Feindes die Staatsgrenze der UdSSR. Von diesem Moment an begann ihr siegreicher Weg durch die Länder Europas - sowohl durch die Länder, die sechs Jahre lang unter faschistischer Besatzung schmachteten, als auch durch diejenigen, die in diesem Krieg als Verbündeter des Dritten Reiches agierten, und durch das Territorium des Hitler-Deutschlands selbst. Im Zuge dieses Vordringens in den Westen und der unvermeidlichen vielfältigen Kontakte mit der einheimischen Bevölkerung erhielten sowjetische Soldaten, die sich zuvor noch nie außerhalb ihres eigenen Landes aufgehalten hatten, viele neue, sehr widersprüchliche Eindrücke über Vertreter anderer Völker und Kulturen, aus denen ethnopsychologische Stereotypen ihrer Wahrnehmung von Europäern wurden später gebildet. ...Unter diesen Eindrücken nahm das Bild der europäischen Frauen den wichtigsten Platz ein. Erwähnungen oder sogar ausführliche Geschichten darüber finden sich in Briefen und Tagebüchern, auf den Seiten der Memoiren vieler Kriegsteilnehmer, wo sich oft lyrische und zynische Einschätzungen und Intonationen abwechseln.


    Das erste europäische Land, in das die Rote Armee im August 1944 einmarschierte, war Rumänien. In den "Notizen zum Krieg" des Frontdichters Boris Slutsky finden wir sehr offene Zeilen: "Plötzlich, fast ins Meer gestoßen, wird Constanta enthüllt. Es deckt sich fast mit dem durchschnittlichen Traum vom Glück und nach dem Krieg. Restaurants. Badezimmer. Betten mit sauberer Bettwäsche. Reptilienhändler. Und – Frauen, smarte Stadtfrauen – Mädchen Europas – die erste Hommage, die wir den Besiegten entgegenbrachten … „Dann beschreibt er seine ersten Eindrücke vom „Ausland“: „Wo erst der Dreck von den Händen bleibt, und dann das Gesicht gewaschen wird", Federbetten statt Decken - aus Ekel vor dem Alltag,es wurden sofort Verallgemeinerungen gemacht ... In Constanta trafen wir zum ersten Mal auf Bordelle ... Unsere ersten Schwärmereien über die Existenz der freien Liebe vergehen schnell. Nicht nur die Angst vor einer Ansteckung und die hohen Kosten, sondern auch die Verachtung für die Möglichkeit, eine Person zu kaufen, wirkt sich ... Viele waren stolz auf den Typ: Ein rumänischer Ehemann beschwert sich bei der Kommandantur, dass unser Offizier seine nicht bezahlt hat Frau die vereinbarten anderthalbtausend Lei. Jeder hatte ein ausgeprägtes Bewusstsein: "Bei uns ist das unmöglich" ... Wahrscheinlich werden sich unsere Soldaten an Rumänien als Land der Syphilitiker erinnern ... ". Und er kommt zu dem Schluss, dass in Rumänien, diesem europäischen Hinterland, "unser Soldat am meisten seine Erhebung über Europa gespürt hat".

    Ein anderer sowjetischer Offizier, Oberstleutnant der Luftwaffe Fjodor Smolnikow, schrieb am 17. September 1944 seine Eindrücke von Bukarest in sein Tagebuch: „Ambassador Hotel, Restaurant, Erdgeschoss. Ich sehe das müßige Publikum gehen, sie haben nichts zu tun, sie warten. Sie sehen mich an wie eine Seltenheit. "Russischer Offizier !!!" Ich bin sehr bescheiden gekleidet, mehr als bescheiden. Lassen. Wir werden noch in Budapest sein. Dies gilt ebenso wie die Tatsache, dass ich in Bukarest bin. Erstklassiges Restaurant. Das Publikum ist verkleidet, die schönsten rumänischen Frauen sehen trotzig aus {Hier und unten wird es vom Autor des Artikels betont} . Die Nacht verbringen wir in einem First-Class-Hotel. Die Metropole brodelt. Es gibt keine Musik, das Publikum wartet. Kapital, verdammt! Ich werde der Werbung nicht nachgeben ... "

    In Ungarn sah sich die Sowjetarmee nicht nur bewaffnetem Widerstand, sondern auch heimtückischen Stichen in den Rücken der Bevölkerung ausgesetzt, als sie „Betrunkene und Nachzügler auf Gehöften tötete“ und in Silos ertränkte. Aber "Frauen, nicht so verdorben wie die Rumänen, gaben mit beschämender Leichtigkeit nach ... Ein bisschen Liebe, ein bisschen Ausschweifung und vor allem natürlich Angst halfen." Ein ungarischer Anwalt zitiert: „Es ist sehr gut, dass Russen Kinder so sehr lieben. Es ist sehr schlimm, dass sie Frauen so sehr lieben", kommentiert Boris Slutsky: "Er hat nicht berücksichtigt, dass ungarische Frauen auch Russen liebten, dass es neben der dunklen Angst, die Matronen und Familienmüttern in die Knie drückte, die Zärtlichkeit der Mädchen und die verzweifelte Zärtlichkeit der Soldaten, die sich den Mördern ihrer Männer ergeben haben."

    Grigory Chukhrai beschrieb in seinen Memoiren einen solchen Fall in Ungarn. Ein Teil davon wurde an einer Stelle geviertelt. Die Besitzer des Hauses, in dem er und die Soldaten sich niederließen, entspannten sich während des Festes "unter dem Einfluss von russischem Wodka und gaben zu, dass sie ihre Tochter auf dem Dachboden versteckten". Die sowjetischen Offiziere waren empört: „Für wen nehmen Sie uns? Wir sind keine Faschisten!" „Die Besitzer schämten sich, und bald erschien ein mageres Mädchen namens Mariyka am Tisch und begann eifrig zu essen. Dann, nachdem sie sich daran gewöhnt hatte, begann sie zu flirten und uns sogar Fragen zu stellen ... Am Ende des Abendessens waren alle freundlich gestimmt und tranken auf "Borotshaz" (Freundschaft). Mariyka verstand diesen Toast zu unverblümt. Als wir zu Bett gingen, erschien sie in einem Unterhemd in meinem Zimmer. Als sowjetischer Offizier wurde mir sofort klar, dass eine Provokation vorbereitet wurde. „Sie zählen“dass ich von Mariykas Reizen in Versuchung geführt werden werde, und sie werden viel Aufhebens machen. Aber ich werde der Provokation nicht nachgeben“, dachte ich. Ja, und der Charme von Mariyka hat mich nicht in Versuchung geführt - ich habe sie zur Tür geführt.

    Am nächsten Morgen stellte die Gastgeberin Essen auf den Tisch, klapperte Geschirr. „Sie ist nervös. Die Provokation ist gescheitert!" - Ich dachte. Diesen Gedanken habe ich mit unserem ungarischen Übersetzer geteilt. Er brach in Gelächter aus.

    Das ist keine Provokation! Ihnen wurde ein freundliches Wesen gezeigt, und Sie haben es vernachlässigt. Jetzt gelten Sie in diesem Haus nicht als Person. Sie müssen in eine andere Wohnung umziehen!

    Warum haben sie ihre Tochter auf dem Dachboden versteckt?

    Sie hatten Angst vor Gewalt. Es wird in unserem Land akzeptiert, dass ein Mädchen vor der Heirat mit Zustimmung ihrer Eltern mit vielen Männern Intimität erfahren kann. Sie sagen hier: Sie kaufen keine Katze im zusammengebundenen Sack..."

    Junge, gesunde Männer haben eine natürliche Anziehungskraft auf Frauen. Aber die Leichtigkeit der europäischen Moral korrumpierte einige der sowjetischen Kämpfer, während andere im Gegenteil davon überzeugt waren, dass die Beziehung nicht auf einfache Physiologie reduziert werden sollte. Sergeant Alexander Rodin hat seine Eindrücke vom Besuch niedergeschrieben - aus Neugier! - ein Bordell in Budapest, wo ein Teil davon noch einige Zeit nach Kriegsende stand: „... Nach der Abreise entstand ein ekelhaftes, beschämendes Gefühl von Lügen und Falschheit, ein Bild von der offensichtlichen, aufrichtigen Vortäuschung einer Frau nicht gehen mir aus dem Kopf ... Es ist interessant, dass ein so unangenehmer Nachgeschmack vom Besuch eines Bordells nicht nur bei mir, einem jungen Mann, der auch mit Prinzipien wie "Gib keinen Kuss ohne Liebe, sondern auch" erzogen wurde, zurückblieb mit den meisten unserer Soldaten, mit denen wir reden mussten ...Ungefähr an den gleichen Tagen musste ich mich mit einer hübschen Magyarka unterhalten (sie konnte von irgendwoher Russisch). Auf die Frage, ob mir Budapest gefällt, habe ich geantwortet, dass es mir gefällt, nur Bordelle sind peinlich. "Aber warum?" fragte das Mädchen. Denn es ist unnatürlich, wild, - ich erklärte: - eine Frau nimmt Geld und fängt danach sofort an zu "lieben!" Das Mädchen dachte eine Weile nach, nickte dann zustimmend und sagte: "Du hast Recht: es ist hässlich, Geld nach vorne zu bringen" ... "Sie haben Recht: Es ist nicht schön, Geld nach vorne zu bringen" "Sie haben Recht: Es ist nicht schön, Geld nach vorne zu bringen" 

    Polen hat andere Eindrücke von sich hinterlassen. Der Dichter David Samoilov sagt: „... in Polen haben sie uns streng gehalten. Es war schwierig, dem Ort zu entkommen. Und Streiche wurden hart bestraft." Und er gibt Eindrücke von diesem Land, wo der einzige positive Moment die Schönheit der polnischen Frauen war. „Ich kann nicht sagen, dass uns Polen sehr gefallen hat“, schrieb er. - Dann stieß ich darin auf nichts Edles und Ritterliches. Im Gegenteil, alles war Spießer, Bauer - Begriffe und Interessen. Ja, und in Ostpolen sahen sie uns misstrauisch und halb feindselig an und versuchten, den Befreiern alles abzuzocken, was möglich war. Aber die Frauen waren wohltuend schön und kokett, sie fesselten uns mit ihren Manierismen, gurrenden Reden, bei denen plötzlich alles klar wurde, und sie selbst waren fesselnd von manchmal grober Männerstärke oder einer Soldatenuniform. Und ihre bleichen, abgemagerten ehemaligen Verehrer traten mit zusammengebissenen Zähnen für eine Weile in den Schatten ... ".

    Doch nicht alle Einschätzungen polnischer Frauen sahen so romantisch aus. Am 22. Oktober 1944 schrieb Junior-Leutnant Vladimir Gelfand in sein Tagebuch: „In der Ferne ragte die Stadt auf, die ich mit dem polnischen Namen [Wladow] verlassen hatte, mit schönen Polen, stolz bis zum Ekel ... … Mir wurde von polnischen Frauen erzählt: Sie lockten unsere Soldaten und Offiziere in ihre Arme, und wenn sie zu Bett kamen, schnitten sie sich mit einem Rasiermesser den Penis ab, erwürgten sich mit den Händen die Kehle und kratzten sich die Augen. Verrückte, wilde, hässliche Frauen! Sie müssen mit ihnen vorsichtig sein und sich nicht von ihrer Schönheit mitreißen lassen. Und die Polen sind schön, hässlich." Es gibt jedoch andere Stimmungen in seinen Aufzeichnungen. Am 24. Oktober zeichnet er folgendes Treffen auf: „Heute erwiesen sich schöne polnische Mädchen als meine Begleiterinnen in einem der Dörfer. Sie beschwerten sich über die Abwesenheit der Jungs in Polen. Sie nannten mich auch "Pan", aber sie waren unantastbar. Einer von ihnen klopfte ich sanft auf die Schulter, als Antwort auf ihre Bemerkung über Männer, und tröstete mich mit dem Gedanken an einen offenen Weg für sie nach Russland - dort sind viele Männer. Sie beeilte sich, beiseite zu treten, und auf meine Worte antwortete sie, auch hier würden Männer für sie sein. Abschied durch Händeschütteln.Wir haben uns also nicht geeinigt, aber sie sind nette Mädchen, auch wenn sie Pole sind. Einen Monat später, am 22. November, schrieb er seine Eindrücke von der ersten polnischen Großstadt Minsk-Mazowiecki nieder, die er traf, und unter der Beschreibung der architektonischen Schönheiten und der Anzahl der Fahrräder, die ihn in allen Bevölkerungsschichten verblüfften, Einen besonderen Platz räumt er den Stadtbewohnern ein: „Laute, untätige Menschenmenge,Frauen, wie eine, in weißen Spezialhüten, scheinbar vom Wind aufgesetzt, die sie wie vierzig aussehen lassen und mit ihrer Neuheit überraschen . Die Männer mit dreieckigen Mützen und Hüten sind fett, ordentlich, leer. Wie viele sind es! … Gefärbte Lippen, gefältelte Augenbrauen, Anmaßung, übermäßige Zartheit . Wie unähnlich dem natürlichen Leben eines Menschen. Es scheint, dass die Menschen selbst absichtlich leben und sich bewegen, nur um von anderen angesehen zu werden, und alle werden verschwinden, wenn der letzte Zuschauer die Stadt verlässt ... "

    Nicht nur die polnischen Städter, sondern auch die Dorfbewohner hinterließen einen starken, wenn auch widersprüchlichen Eindruck von sich. „Die Vitalität der Polen, die die Schrecken des Krieges und der deutschen Besatzung überlebten, war beeindruckend“, erinnert sich Alexander Rodin. - Sonntagnachmittag in einem polnischen Dorf. Schön, elegant, in Seidenkleidern und Strümpfen, Polka-Frauen, die an Wochentagen gewöhnliche Bäuerinnen sind, Mist harken, barfuß, unermüdlich auf dem Bauernhof arbeiten. Auch ältere Frauen sehen frisch und jugendlich aus. Obwohl schwarze Rahmen um die Augen ... "Er zitiert weiter seinen Tagebucheintrag vom 5. November 1944: "Sonntag sind die Bewohner alle verkleidet. Sie werden sich gegenseitig besuchen. Männer in Filzhüten, Krawatten, Pullovern. Frauen in Seidenkleidern, hellen, ungetragenen Strümpfen. Mädchen mit rosa Wangen - "panenki". Schön gekräuselte blonde Frisuren ...Auch die Soldaten in der Hüttenecke sind animiert. Aber wer empathisch ist, wird merken, dass dies eine schmerzhafte Erweckung ist. Alle lachen laut, um zu zeigen, dass sie das nicht stört, dass es sie überhaupt nicht stört und überhaupt nicht beneidenswert ist. Sind wir schlimmer als sie? Der Teufel weiß, was für ein Glück es ist - ein friedliches Leben! Schließlich habe ich sie im zivilen Leben gar nicht gesehen!“ Sein Brudersoldat, Sergeant Nikolai Nesterov, schrieb am selben Tag in sein Tagebuch: „Heute ist frei, die Polen versammeln sich schön gekleidet in derselben Hütte und sitzen zu zweit. Es wird sogar irgendwie unangenehm. Könnte ich nicht so sitzen können? .. "

    Galina Yartseva, eine Soldatin, ist in ihrer Einschätzung der "europäischen Moral" viel rücksichtsloser, die an "ein Fest während der Pest" erinnert. Am 24. Februar 1945 schrieb sie an einen Freund von der Front: „… Wenn sich die Gelegenheit bot, könnten wunderbare Päckchen ihrer Trophäensachen verschickt werden. Da ist etwas. Es würde uns ausgezogen und ausgezogen sein. Welche Städte habe ich gesehen, was für Männer und Frauen. Und wenn du sie ansiehst, bist du von so viel Bösem, solchem ​​Hass besessen! Sie gehen, lieben, leben, und du gehst und setzt sie frei. Sie lachen über die Russen - "Schwein!" Ja Ja! Bastarde ... Ich mag niemanden außer der UdSSR, außer den Völkern, die bei uns leben. Ich glaube nicht an eine Freundschaft mit Polen und anderen Litauern ... “.

    In Österreich, wo im Frühjahr 1945 sowjetische Truppen einbrachen, drohte ihnen eine „allgemeine Kapitulation“: „Ganze Dörfer wurden mit weißen Lumpen bedeckt. Ältere Frauen hoben die Hände, als sie einem Mann in einer Uniform der Roten Armee begegneten. Hier, so B. Slutsky, hätten die Soldaten "die blonden Frauen erwischt". Gleichzeitig „hatten sich die Österreicher nicht als allzu stur herausgestellt. Die überwältigende Mehrheit der Bauernmädchen heiratete "verwöhnt". Die Feiertagssoldaten fühlten sich wie Christus in ihrem Busen. In Wien staunte unser Führer, ein Bankbeamter, über die Hartnäckigkeit und Ungeduld der Russen. Er glaubte, dass Tapferkeit ausreicht, um aus dem Kranz alles herauszuholen, was man will. Das heißt, es ging nicht nur um Angst, sondern auch um bestimmte Besonderheiten der nationalen Mentalität und des traditionellen Verhaltens.

    Und schließlich Deutschland. Und die Frauen des Feindes - Mütter, Ehefrauen, Töchter, Schwestern derer, die von 1941 bis 1944 die Zivilbevölkerung im besetzten Gebiet der UdSSR verspotteten. Wie sahen die sowjetischen Soldaten sie? Das Auftreten deutscher Frauen, die in der Menge der Flüchtlinge spazieren gehen, wird im Tagebuch von Vladimir Bogomolov beschrieben: "Frauen - alt und jung - mit Hüten, mit Kopftüchern mit Turban und nur einem Baldachin, wie unsere Frauen, in schicken Mänteln mit Pelzkragen" und in zerlumpten Kleidern von unverständlichem Schnitt ... Viele Frauen tragen eine dunkle Brille, um nicht vor der grellen Maisonne zu blinzeln und so ihr Gesicht vor Falten zu schützen.... "Lev Kopelev erinnerte sich an ein Treffen in Allenstein mit evakuierten Berlinern: "Auf dem Bürgersteig stehen zwei Frauen. Komplizierte Hüte, einer sogar mit Schleier. Mäntel von guter Qualität, und sie selbst sind glatt, glatt." Und er zitierte die an sie gerichteten Kommentare der Soldaten: "Hühner", "Truthahn", "das wäre so glatt ..."

    Wie verhielten sich die Deutschen, als sie auf sowjetische Truppen trafen? Im Bericht des Stellvertreters. Der Leiter der Hauptpolitischen Direktion der Roten Armee Schikin im Zentralkomitee der Allunionskommunistischen Partei der Bolschewiki G.F. beginnt allmählich auf die Straße zu gehen, fast alle von ihnen haben weiße Armbinden an den Ärmeln. Beim Treffen mit unseren Soldaten heben viele Frauen die Hände, weinen und zittern vor Angst, aber sobald sie überzeugt sind, dass die Soldaten und Offiziere der Roten Armee überhaupt nicht so sind, wie ihre faschistische Propaganda sie gemalt hat, diese Angst schnell vergeht, immer mehr Menschen gehen auf die Straße und bieten ihre Dienste an und versuchen auf jede erdenkliche Weise ihre Loyalität zur Roten Armee zu unterstreichen.

    Den größten Eindruck auf die Gewinnerinnen machte die Demut und Besonnenheit der deutschen Frauen. In diesem Zusammenhang lohnt es sich, die Geschichte von N.A. Orlov, einem Mörsermann, zu erwähnen, der 1945 über das Verhalten deutscher Frauen schockiert war: „Niemand im Minbat tötete zivile Deutsche. Unser Sonderoffizier war ein "Germanophile". Sollte dies geschehen, würden die Strafbehörden schnell auf einen solchen Exzess reagieren. Über Gewalt gegen deutsche Frauen. Es scheint mir, dass einige, die über ein solches Phänomen sprechen, ein wenig "übertreiben". Ich erinnere mich an ein Beispiel anderer Art. Wir gingen in irgendeine deutsche Stadt, ließen uns in Häusern nieder. "Frau", 45 Jahre alt, erscheint und fragt "die Hera des Kommandanten". Sie brachten sie zu Marchenko. Sie behauptet, das Viertel zu leiten, und hat 20 deutsche Frauen versammelt, um russischen Soldaten sexuell (!!!) zu dienen. Marchenko verstand Deutsch,und dem stellvertretenden Politoffizier Dolgoborodov, der neben mir stand, übersetzte ich die Bedeutung dessen, was die Deutsche sagte. Die Reaktion unserer Offiziere war wütend und obszön. Die deutsche Frau wurde zusammen mit ihrer dienstbereiten "Abteilung" vertrieben. Im Allgemeinen verblüffte uns der deutsche Gehorsam. Sie erwarteten von den Deutschen Partisanenkrieg und Sabotage. Aber für diese Nation ist Ordnung – Ordnung – vor allem. Wenn Sie ein Gewinner sind, dann sind sie "auf den Hinterbeinen", und zwar bewusst und nicht unter Zwang. Das ist so eine Psychologie..."

    Einen ähnlichen Fall zitiert David Samoilov in seinen Militärnotizen: „In Arendsfeld, wo wir uns gerade niedergelassen haben, tauchte eine kleine Schar Frauen mit Kindern auf. Sie wurden von einer etwa fünfzigjährigen Deutschen mit einem riesigen Schnurrbart angeführt - Frau Friedrich. Sie gab an, eine Vertreterin der Zivilbevölkerung zu sein und bat darum, die verbleibenden Einwohner zu registrieren. Wir antworteten, dass dies geschehen könne, sobald das Kommandanturbüro auftauchte.

    Es ist unmöglich“, sagte Frau Friedrich. „Hier sind Frauen und Kinder. Sie müssen registriert werden.

    Die Zivilbevölkerung bestätigte mit Schreien und Tränen ihre Worte.

    Da ich nicht wusste, was ich tun sollte, schlug ich vor, dass sie den Keller des Hauses nehmen, in dem wir untergebracht waren. Und sie beruhigten sich, gingen in den Keller und begannen, dort auf die Behörden zu warten.

    Herr Kommissar, sagte mir Frau Friedrich selbstgefällig (ich trug eine Lederjacke). „Wir verstehen, dass Soldaten kleine Bedürfnisse haben. Sie sind bereit, - fuhr Frau Friedrich fort, - ihnen mehrere jüngere Frauen für ...

    Ich habe das Gespräch mit Frau Friedrich nicht fortgesetzt."

    Nach einem Gespräch mit den Berlinern am 2. Mai 1945 schrieb Wladimir Bogomolow in sein Tagebuch: „Wir betreten eines der überlebenden Häuser. Alles ist still, tot. Wir klopfen, bitte öffnen. Auf dem Flur hört man sie flüstern, dumpf und aufgeregt reden. Endlich öffnet sich die Tür. Frauen ohne Alter, eng zusammengekauert, verneigen sich ängstlich, niedrig und unterwürfig. Deutsche Frauen haben Angst vor uns, ihnen wurde gesagt, dass sowjetische Soldaten, insbesondere Asiaten, sie vergewaltigen und töten würden ... Angst und Hass in ihren Gesichtern. Aber manchmal scheint es, als würden sie gerne besiegt werden - ihr Verhalten ist so hilfreich, ihr Lächeln ist so süß und ihre Worte sind süß. In diesen Tagen gibt es Geschichten darüber, wie unser Soldat eine deutsche Wohnung betrat, um einen Drink bat und die deutsche Frau, sobald sie ihn sah, sich auf das Sofa legte und ihre Strumpfhose auszog.

    „Alle deutschen Frauen sind verdorben. Sie haben nichts dagegen, mit ihnen zu schlafen", - eine solche Meinung war in den sowjetischen Truppen weit verbreitet und wurde nicht nur durch viele anschauliche Beispiele, sondern auch durch ihre unangenehmen Folgen gestützt, die bald von Militärärzten entdeckt wurden.

    Die Weisung des Militärrats der 1. Weißrussischen Front Nr. 00343 / Ш vom 15. April 1945 lautete: „Während des Aufenthalts der Truppen auf feindlichem Territorium hat die Häufigkeit von Geschlechtskrankheiten unter dem Militärpersonal stark zugenommen. Eine Untersuchung der Gründe für diese Situation zeigt, dass Geschlechtskrankheiten bei den Deutschen weit verbreitet sind. Vor dem Rückzug wie auch jetzt haben die Deutschen in dem von uns besetzten Gebiet den Weg der künstlichen Infektion deutscher Frauen mit Syphilis und Gonorrhoe eingeschlagen, um große Herde für die Ausbreitung von Geschlechtskrankheiten unter den Soldaten der Roten Armee zu schaffen . "

    Am 26. April 1945 berichtete der Militärrat der 47. Armee: „... Im März stieg die Zahl der Geschlechtskrankheiten bei Militärangehörigen im Vergleich zum Februar dieses Jahres. vier Mal. ... Der weibliche Teil der deutschen Bevölkerung in den untersuchten Gebieten ist von 8-15% betroffen. Es gibt Fälle, in denen der Feind gezielt deutsche Frauen an Geschlechtskrankheiten erkranken lässt, um Militärpersonal zu infizieren.

    Zur Umsetzung des Erlasses des Militärrats der 1. Weißrussischen Front Nr. 056 vom 18. April 1945 zur Verhütung von Geschlechtskrankheiten bei den Truppen der 33. Armee wurde ein Flugblatt mit folgendem Inhalt herausgegeben:

    „Kameraden, Soldaten!

    Sie werden von deutschen Frauen verführt, deren Ehemänner durch alle Bordelle Europas gegangen sind, sich selbst angesteckt und ihre deutschen Frauen angesteckt haben.

    Vor Ihnen stehen jene deutschen Frauen, die von den Feinden absichtlich im Stich gelassen wurden, um Geschlechtskrankheiten zu verbreiten und damit die Soldaten der Roten Armee handlungsunfähig zu machen.

    Wir müssen verstehen, dass unser Sieg über den Feind nahe ist und dass Sie bald zu Ihren Familien zurückkehren können.

    Welche Art von Augen wird derjenige, der eine ansteckende Krankheit mitbringt, in die Augen seiner Lieben sehen?

    Können wir, Soldaten der heroischen Roten Armee, eine Quelle von Infektionskrankheiten in unserem Land sein? NEIN! Denn der moralische Charakter eines Soldaten der Roten Armee muss so rein sein wie das Bild seines Vaterlandes und seiner Familie!

    Sogar in den Memoiren von Lev Kopelev, der wütend die Tatsachen der Gewalt und Plünderungen sowjetischer Soldaten in Ostpreußen beschreibt, gibt es Zeilen, die die andere Seite der "Beziehung" mit der lokalen Bevölkerung widerspiegeln: Sie verkaufen einen Laib Brot und Frauen und Töchter." Der zimperliche Ton, in dem Kopelev diese "Geschichten" vermittelt, deutet auf ihre Unzuverlässigkeit hin. Sie werden jedoch von vielen Quellen bestätigt.

    Vladimir Gelfand beschrieb in seinem Tagebuch seine Werbung mit einem deutschen Mädchen (der Eintrag erfolgte sechs Monate nach Kriegsende, am 26. Oktober 1945, aber immer noch sehr typisch): „Ich wollte die Liebkosungen der hübschen Margot zu mir genießen Herzenslust - Küsse und Umarmungen waren nicht genug. Ich hatte mehr erwartet, wagte aber nicht zu fordern und darauf zu bestehen. Die Mutter des Mädchens war mit mir zufrieden. Würde immer noch! Auf den Altar des Vertrauens und der Zuneigung meiner Verwandten brachte ich Süßigkeiten und Butter, Wurst, teure deutsche Zigaretten. Bereits die Hälfte dieser Produkte reicht aus, um eine vollständige Grundlage und das Recht zu haben, mit der Tochter vor der Mutter alles zu tun, und sie wird nichts dagegen sagen. Denn Lebensmittel sind heute noch wertvoller als das Leben, und selbst eine so junge und süße sinnliche Frau wie die sanfte Schönheit Margot.

    Interessante Tagebucheinträge hinterließ der australische Kriegskorrespondent Osmar White, der 1944-1945. war in Europa in den Reihen der 3. amerikanischen Armee unter dem Kommando von George Paton. So schrieb er im Mai 1945 in Berlin, nur wenige Tage nach dem Ende des Angriffs: „Ich ging durch das Nachtkabarett, angefangen bei der Femina am Potsdammerplatz. Es war ein warmer und schwüler Abend. Die Luft roch nach Kanalisation und verwesenden Leichen. Feminas Fassade war mit futuristischen Aktbildern und Reklame in vier Sprachen bedeckt. Der Ballsaal und das Restaurant waren gefüllt mit russischen, britischen und amerikanischen Offizieren, die die Frauen eskortierten (oder jagten). Eine Flasche Wein kostet 25 Dollar, ein Hamburger mit Pferdefleisch und Kartoffel 10 Dollar, eine Packung amerikanische Zigaretten unglaubliche 20 Dollar.Die Wangen der Berlinerinnen waren geschminkt und ihre Lippen so geschminkt, als hätte Hitler den Krieg gewonnen. Viele Frauen trugen Seidenstrümpfe. Die Gastgeberin des Abends eröffnete das Konzert auf Deutsch, Russisch, Englisch und Französisch. Dies provozierte einen Spott des Kapitäns der russischen Artillerie, der neben mir saß. Er beugte sich zu mir und sagte in ordentlichem Englisch: „So ein schneller Übergang von national zu international! RAF-Bomben sind großartige Professoren, nicht wahr?"

    Der allgemeine Eindruck europäischer Frauen, den die sowjetischen Soldaten hatten, ist schlank und elegant (im Vergleich zu ihren vom Krieg erschöpften Landsleuten im halbverhungerten Hinterland, in den von der Besatzung befreiten Ländern und sogar mit in gewaschener Kleidung gekleideten Frontkameraden Tuniken), verfügbar, egoistisch, locker oder feige unterwürfig. Ausnahmen waren jugoslawische Frauen und Bulgaren. Die rauen und asketischen jugoslawischen Partisanen wurden als Kameraden wahrgenommen und galten als unantastbar. Und angesichts der Strenge der Manieren in der jugoslawischen Armee "sahen die Partisanenmädchen die PW [Feldfrauen] wahrscheinlich als besondere, gemeine Kreaturen an." Boris Slutsky erinnerte sich an Bulgaren wie folgt: „... Nach der ukrainischen Selbstzufriedenheit, nach der rumänischen Ausschweifung, hat die schwere Unzugänglichkeit der bulgarischen Frauen unser Volk erstaunt. Fast niemand rühmte sich mit Siegen.Es war das einzige Land, in dem Offiziere oft von Männern, fast nie von Frauen, auf einem Spaziergang begleitet wurden. Später waren die Bulgaren stolz, als ihnen mitgeteilt wurde, dass die Russen für Bräute nach Bulgarien zurückkehren würden - die einzigen auf der Welt, die sauber und unberührt geblieben sind."

    Einen angenehmen Eindruck hinterließen die tschechischen Schönheiten, die die sowjetischen Soldaten-Befreier freudig begrüßten. Verlegene Tanker von Kampffahrzeugen, die mit Öl und Staub bedeckt, mit Kränzen und Blumen geschmückt waren, sagten untereinander: „… Etwas Panzerbraut, um es aufzuräumen. Und ihre Mädchen, wissen Sie, sie tragen. Nette Leute. So ein aufrichtiges Volk habe ich schon lange nicht mehr gesehen ... „Die Freundlichkeit und Gastfreundschaft der Tschechen war aufrichtig. "... - Wenn es möglich wäre, würde ich alle Soldaten und Offiziere der Roten Armee für die Befreiung meines Prags küssen, - zu einem allgemein freundlichen und zustimmenden Lachen, sagte ... ein Prager Straßenbahnarbeiter", - so beschrieb er die Atmosphäre in der befreiten tschechischen Hauptstadt und die Stimmung der Anwohner 11. Mai 1945 Boris Polevoy.

    Aber in anderen Ländern, die die Siegerarmee durchquerte, genoss der weibliche Teil der Bevölkerung keinen Respekt. „In Europa gaben die Frauen auf, veränderten sich vor allen anderen ... - schrieb B. Slutsky. - Ich war immer schockiert, verwirrt, desorientiert von der Leichtigkeit, beschämenden Leichtigkeit von Liebesbeziehungen. Anständige Frauen, natürlich desinteressiert, waren wie Prostituierte - übereilte Verfügbarkeit, der Wunsch, Zwischenstadien zu vermeiden, kein Interesse an den Motiven, die einen Mann dazu drängten, sich ihnen zu nähern. Wie Leute, die aus dem gesamten Wortschatz der Liebestexte drei obszöne Wörter lernten, reduzierten sie das Ganze auf wenige Körperbewegungen, was bei den gelbäugigsten unserer Offiziere Groll und Verachtung auslöste ... Die zurückhaltenden Motive waren überhaupt nicht Ethik , aber die Angst vor Ansteckung, Angst vor Publicity, vor Schwangerschaft." ,- und hinzugefügt,dass unter den Bedingungen der Eroberung "die allgemeine Verderbtheit eine besondere weibliche Verderbtheit bedeckte und verbarg, sie unsichtbar und beschämend machte".

    Zu den Motiven, die zur Verbreitung der "internationalen Liebe" beitrugen, gehörten jedoch trotz aller Verbote und harten Befehle des sowjetischen Kommandos noch einige mehr: weibliche Neugier auf "exotische" Liebhaber und die beispiellose Großzügigkeit der Russen gegenüber dem Objekt ihre Sympathie, die sie günstig von engstirnigen europäischen Männern unterschied.

    Unterleutnant Daniil Zlatkin landete ganz am Ende des Krieges in Dänemark auf der Insel Bornholm. In seinem Interview sagte er, das Interesse russischer Männer und europäischer Frauen aneinander sei gegenseitig: „Wir haben keine Frauen gesehen, aber wir mussten ... Und als wir in Dänemark ankamen ... ist es bitte kostenlos. Sie wollten eine russische Person überprüfen, testen, ausprobieren, was es ist, wie es ist, und es schien besser zu funktionieren als bei den Dänen. Wieso den? Wir waren desinteressiert und nett ... ich gab einer Schachtel Pralinen einen halben Tisch, ich schenkte einer unbekannten Frau 100 Rosen ... zu ihrem Geburtstag ... "

    Gleichzeitig dachten nur wenige an eine ernsthafte Beziehung, an eine Ehe, da die sowjetische Führung ihre Position in dieser Frage klar zum Ausdruck brachte. Im Dekret des Militärrats der 4. Ukrainischen Front vom 12. April 1945 hieß es: „1. Erklären Sie allen Offizieren und dem gesamten Personal der Fronttruppen, dass die Ehe mit ausländischen Frauen illegal und strengstens verboten ist. 2. Über alle Fälle von Heirat von Militärangehörigen mit ausländischen Frauen sowie über die Verbindungen unseres Volkes mit feindlichen Elementen ausländischer Staaten unverzüglich auf Befehl Bericht erstatten, um die Verantwortlichen für den Verlust der Wachsamkeit und die Verletzung sowjetischer Gesetze zur Rechenschaft zu ziehen . " Die Weisung des Leiters der Politischen Direktion der 1. Weißrussischen Front vom 14. April 1945 lautete:Das Zentrum erhält weiterhin Anträge von Offizieren der aktiven Armee mit der Bitte um Eheschließung mit Frauen ausländischer Staaten (Polninnen, Bulgarinnen, Tschechin etc.). Solche Tatsachen sollten als abstumpfende Wachsamkeit und abstumpfende patriotische Gefühle angesehen werden. Daher ist es in der politischen und pädagogischen Arbeit notwendig, auf eine tiefe Aufklärung der Unzulässigkeit solcher Handlungen seitens der Offiziere der Roten Armee zu achten. Erklären Sie allen Beamten, die die Sinnlosigkeit solcher Ehen nicht verstehen, die Unzweckmäßigkeit, ausländische Frauen zu heiraten, bis hin zu einem direkten Verbot, und lassen Sie keinen einzigen Fall zu.

    Und Frauen gaben sich keine Illusionen über die Absichten ihrer Herren hin. „Anfang 1945 haben selbst die dümmsten ungarischen Bäuerinnen unseren Versprechen nicht geglaubt. Die europäischen Frauen wussten bereits, dass es uns verboten war, ausländische Frauen zu heiraten, und sie vermuteten, dass es eine ähnliche Anordnung für einen gemeinsamen Auftritt in einem Restaurant, Kino usw. Dies hinderte sie nicht daran, die Männer unserer Damen zu lieben, aber es gab dieser Liebe einen rein "verschuldeten" [fleischlichen] Charakter", schrieb B. Slutsky.

    Im Großen und Ganzen ist zuzugeben, dass sich das Bild europäischer Frauen, das sich 1944-1945 unter den Soldaten der Roten Armee bildete, mit seltenen Ausnahmen als sehr weit entfernt von der leidenden Figur mit den gefesselten Händen entpuppte Hoffnung vom sowjetischen Plakat "Europa wird frei sein!" ...

       

    Anmerkungen
    Slutsky B. Anmerkungen zum Krieg. Gedichte und Balladen. SPb., 2000. S. 174.
    Ebenda. S. 46-48.
    Am gleichen Ort. S. 46-48.
    Smolnikow F. M. Wir sind im Krieg! Das Tagebuch eines Frontsoldaten. Briefe von vorne. M., 2000. S. 228-229.
    Slutsky B. Dekret. op. S. 110, 107.
    Ebenda. S. 177.
    Chukhrai G. Mein Krieg. M.: Algorithmus, 2001. S. 258-259.
    Rodin A. Dreitausend Kilometer im Sattel Tagebücher. M., 2000. S. 127.
    Samoilov D. Menschen einer Option. Aus Militärnotizen // Aurora. 1990. Nr. 2. S. 67.
    Ebd. S. 70-71.
    Gelfand V. N. Tagebücher 1941-1946. http://militera.lib.ru/db/gelfand_vn/05.html
    Ebenda.
    Am gleichen Ort.
    Rodin A. Dreitausend Kilometer im Sattel. Tagebücher. M., 2000. S. 110.
    Ebenda. S. 122-123.
    Am gleichen Ort. S. 123.
    Zentralarchiv des Verteidigungsministeriums der Russischen Föderation. F. 372. Op. 6570. D; 76. L. 86. Slutsky
    B. Dekret. op. S. 125.
    Ebenda. S. 127-128.
    Bogomolov V. O. Deutschland Berlin. Frühjahr 1945 // Bogomolov V.O. Mein Leben, oder habe ich von dir geträumt? .. M .: Die Zeitschrift "Unser Zeitgenosse", Nr. 10-12, 2005, Nr. 1, 2006. http://militera.lib.ru/prose/russian/ bogomolov_vo/03.html
    Kopelev L. Behalte für immer. In 2 Büchern. Buch 1: Teile 1-4. M.: Terra, 2004. Kap. 11.http: //lib.rus.ec/b/137774/read#t15
    Russisches Staatsarchiv für Sozial- und Politische Geschichte (im Folgenden - RGASPI). F. 17. Op. 125. D. 321. L. 10-12.
    Aus einem Interview mit N.A. Orlov auf der Website "Ich erinnere mich". http://www.iremember.ru/minometchiki/orlov-naum-aronovich/stranitsa-6.html
    D. Samoilov Dekret. op. S. 88.
    Bogomolov V. O. Mein Leben, oder habe ich von dir geträumt? .. // Unser Zeitgenosse. 2005. Nr. 10-12; 2006. Nr. 1. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/03.html
    Aus dem Politischen Bericht über die Kommunikation mit dem Personal des Direktiven Genossen. Stalin Nr. 11072 vom 20.04.1945 in der Schützendivision 185. 26. April 1945 Zitiert. Zitat von: Bogomolov V.O. Dekret. op. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/02.html
    Cit. Zitat von: Bogomolov V.O.Dekret. op. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/02.html
    Ebenda.
    Am gleichen Ort.
    Staatsarchiv der Russischen Föderation. F. S. 9401. Op.-Nr. 2.D.96.L.203.
    Kopelev L. Dekret. op. CH. 12.http: //lib.rus.ec/b/137774/read#t15
    Gelfand V.N. Dekret. op.
    Weißer Osmar. Conquerors "Road: An Eyewitness Account of Germany 1945. Cambridge University Press, 2003. XVII, 221 S. Http://www.argo.net.au/andre/osmarwhite.html
    B. Slutsky, op. Cit. S. 99 .
    71. P.
    Polevoy B. Befreiung von Prag // von der Sowjet Information Bureau ... Publizistik und Skizzen der Kriegsjahre 1941-1945 T. 2. 1943-1945 M:.... APN - Verlag, 1982. S. 439.
    Ebenda S. 177-178.
    Am gleichen Ort. S. 180.
    Aus einem Interview mit D. F. Zlatkin vom 16. Juni 1997 // Persönliches Archiv.
    Zit. Zitat von: Bogomolov V.O. Dekret. op. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/04.html
    Ebenda.
    Slutsky B. Dekret. op. S. 180-181.

    Der Artikel wurde mit finanzieller Unterstützung der Russian Humanitarian Scientific Foundation, Projekt Nr. 11-01-00363a, erstellt.

    Das Design verwendet ein sowjetisches Plakat von 1944 "Europa wird frei sein!" Künstler V. Koretsky


    Ich schlage vor, dass Sie sich mit den sorgfältig ausgewählten Dokumenten in den Materialien zu "Gräueltaten der Befreier" vertraut machen .

    Wir haben kein moralisches Recht, die Armee zu ehren, die sich mit der totalen Vergewaltigung von Kindern vor ihren Eltern, Massakern und Folter unschuldiger Zivilisten, Raub und legalisierten Plünderungen völlig entehrt hat.

    Die "Befreier" begannen auf der Krim mit Gräueltaten gegen die Bevölkerung (Vergewaltigung und Folter mit anschließender Ermordung von Zivilisten). So verurteilte der Kommandant der 4. Ukrainischen Front, General der Armee Petrov, in Befehl Nr. 074 vom 8. Juni 1944 die "unerhörten Possen" der Soldaten seiner Front auf dem sowjetischen Territorium der Krim, "sogar das Erreichen der bewaffneten Raubüberfällen und der Ermordung von Anwohnern."

    In Westweißrussland und in der Westukraine nahmen die Gräueltaten der "Befreier" noch mehr zu - in den baltischen Ländern, in Ungarn, Bulgarien, Rumänien und Jugoslawien, wo Gewalttaten gegen die lokale Bevölkerung erschreckende Ausmaße annahmen. Aber auf dem Territorium Polens kam der völlige Terror. Dort begannen Massenvergewaltigungen von polnischen Frauen und Mädchen, und die Führung der Truppen, die den Polen ablehnend gegenüberstand, drückte dabei ein Auge zu.

    Daher ist es absolut unmöglich, diese Gräueltaten mit "Rache an den Deutschen für die Besatzung" zu erklären. Die Polen nahmen an dieser Besetzung nicht teil, wurden aber fast in gleichem Maße wie die Deutschen vergewaltigt. Daher muss die Erklärung an anderer Stelle gesucht werden.

    Sexualverbrechen (und nicht nur in Deutschland, sondern noch früher in Polen) haben sich nicht nur von Soldaten und Offizieren, sondern auch von der höchsten Zusammensetzung der sowjetischen Armee - den Generälen - befleckt. Viele sowjetische „Befreier“-Generäle vergewaltigten einheimische Mädchen. Ein typisches Beispiel: Generalmajor Berestow, Kommandant der 331 , sowie ein polnisches Mädchen (S. 349 im zitierten Buch).

    Generell waren fast alle sowjetischen Generäle in der DDR an Sexualverbrechen in besonders schwerer Form beteiligt: ​​Vergewaltigung von Kindern, Vergewaltigung mit Gewalt und Verstümmelung (Brüste abschneiden, weibliche Genitalien mit allen möglichen Gegenständen quälen, Augen ausstechen, abschneiden) der Zunge, Nägel nageln usw.) - und die anschließende Ermordung von Opfern. Johaim Hoffman nennt anhand von Dokumenten die Namen der wichtigsten Personen, die an solchen Verbrechen schuldig sind oder daran beteiligt sind: Dies ist Marschall Schukow, Generäle: Telegin, Kazakov, Rudenko, Malinin, Chernyakhovsky, Chokhlov, Razbiytsev, Glagolev, Karpenkov, Lakhtarin , Ryapasov, Andreev, Yastrebov , Tymchik, Okorokov, Berestov, Papchenko, Zaretsky usw.

    Sie alle vergewaltigten entweder persönlich Deutsche und Polen oder beteiligten sich daran, ließen die Truppen mit ihren Anweisungen zu und ermutigten sie und vertuschten diese Sexualverbrechen, die eine Straftat und nach dem Strafgesetzbuch der UdSSR ein Entlassungsartikel sind.

    Nach den minimalsten Schätzungen der aktuellen Studien der Bundesrepublik Deutschland töteten sowjetische Soldaten und Offiziere im Winter 1944 und im Frühjahr 1945 in ihrem besetzten Gebiet 120.000 Zivilisten (meist mit Vergewaltigungen von Frauen und Kindern, mit Folter) (das sind nicht die, die während der Feindseligkeiten getötet wurden!). Weitere 200.000 unschuldige Zivilisten starben in sowjetischen Lagern und mehr als 250.000 starben während der Deportation in die sowjetische Arbeitssklaverei, die am 3. Februar 1945 begann. Außerdem starben unendlich viele an der Besatzungspolitik der "Blockade - als Rache für die Blockade von Leningrad" (allein in Königsberg starben 90.000 Menschen an Hunger und unmenschlichen Bedingungen der "künstlichen Blockade" während der sechsmonatigen Besatzung).

    Lassen Sie mich daran erinnern, dass Stalin seit Oktober 1944 Soldaten erlaubte, Trophäen nach Hause zu schicken (Generäle - 16 kg, Offiziere - 10 kg, Sergeants und Gefreite - 5 kg). Wie Briefe von der Front belegen, bedeutete dies, dass "die Plünderungen von der obersten Führung eindeutig genehmigt wurden".

    Gleichzeitig erlaubte die Führung den Soldaten, alle Frauen zu vergewaltigen. So teilte der Kommandant der 153. Infanteriedivision Eliseev Anfang Oktober 1944 den Truppen mit:

    „Wir gehen nach Ostpreußen. Der Roten Armee und den Offizieren werden folgende Rechte eingeräumt: 1) jeden Deutschen zu vernichten. 2) Beschlagnahme von Eigentum. 3) Vergewaltigung von Frauen. 4) Raub. 5) ROA-Soldaten werden nicht gefangen genommen. Keine einzige Runde ist es wert, mit ihnen zu verschwenden. Sie werden geschlagen oder mit Füßen getreten." (BA-MA, RH 26.02.1944, 18.11.1944)

    Der Hauptmarodeur in der sowjetischen Armee war Marschall G.K. Schukow, der die Kapitulation der deutschen Wehrmacht akzeptierte. Als er bei Stalin in Ungnade fiel und zum Kommandeur des Militärbezirks Odessa versetzt wurde, berichtete der stellvertretende Verteidigungsminister Bulganin in einem Brief an Stalin im August 1946, dass die Zollbehörden 7 Eisenbahnwaggons „mit insgesamt“ 85 Möbelkisten von Albin May "aus Deutschland", die für Schukows persönlichen Bedarf nach Odessa transportiert werden sollten. In einem anderen Bericht an Stalin im Januar 1948 berichtete der Generaloberst der Staatssicherheit Abakumow, dass bei einer "geheimen Durchsuchung" in Schukows Moskauer Wohnung und in seiner Datscha eine große Menge geplünderter Gegenstände gefunden wurde. Konkret wurden unter anderem aufgeführt: 24 Golduhren, 15 Goldketten mit Anhängern, Goldringe und sonstiger Schmuck,4000 m Woll- und Seidenstoffe, über 300 Zobel-, Fuchs- und Astrachanhäute, 44 wertvolle Teppiche und Wandteppiche, teils aus Potsdam und anderen Schlössern, 55 teure Gemälde, sowie Kisten Porzellan, 2 Kisten Besteck und 20 Jagdgewehre .

    Schukow gab am 12. Januar 1948 in einem Brief an ein Mitglied des Politbüros Schdanow diese Plünderung zu, vergaß aber aus irgendeinem Grund, in seinen Memoiren "Erinnerungen und Reflexionen" darüber zu schreiben.

    Manchmal scheint der Sadismus der "Befreier" allgemein schwer zu verstehen. Hier ist zum Beispiel nur eine der unten aufgeführten Episoden. Sobald am 26. Oktober 1944 sowjetische Einheiten in deutsches Gebiet einmarschierten, begannen sie dort unverständliche Gräueltaten zu begehen. Soldaten und Offiziere des 93. Schützenkorps der 43. Armee der 1. Baltischen Front in einem Anwesen nagelten 5 Kinder mit ihren Zungen an einen großen Tisch und ließen sie in dieser Position sterben. Wozu? Welcher der "Befreier" hat sich eine so sadistische Hinrichtung von Kindern ausgedacht? Und waren diese „Befreier“ im Allgemeinen geistig normal und nicht sadistisch-psychotisch?

    Ein Auszug aus dem Buch von Joachim Hoffmann "Stalin's War of Destruction" (M., AST, 2006. S. 321-347).

    Ermutigt durch die sowjetische Militärpropaganda und die Kommandostrukturen der Roten Armee begannen Soldaten der 16. Garde-Gewehr-Division des 2. Garde-Panzerkorps der 11. Gumbinnen. An dieser Stelle konnten die Deutschen nach ihrer Wiedereroberung ausnahmsweise genauere Untersuchungen durchführen. Allein in Nemmersdorf wurden mindestens 72 Männer, Frauen und Kinder getötet, Frauen und sogar Mädchen zuvor vergewaltigt, mehrere Frauen an die Scheunentore genagelt. Nicht weit davon fielen zahlreiche deutsche und französische Kriegsgefangene, die sich noch in deutscher Gefangenschaft befanden, aus den Händen sowjetischer Attentäter. Überall in den umliegenden Siedlungen wurden die Leichen brutal ermordeter Bewohner gefunden - zum Beispiel in Banfeld, dem Gut Teichhoff,Alt Wusterwitze (es wurden auch in der Scheune die Überreste mehrerer bei lebendigem Leibe verbrannt) und an anderen Orten gefunden. „In der Nähe der Straße und in den Höfen von Häusern lagen die Leichen von Zivilisten in Massen ... - sagte Oberleutnant Dr. Amberger, - insbesondere habe ich viele Frauen gesehen, die ... vergewaltigt und dann durch Schüsse auf die Hinterkopf, teilweise in der Nähe liegend, haben auch Kinder getötet."

    Schütze Erich Cherkus vom 121. Artillerie-Regiment berichtete über seine Beobachtungen in Schillmeischen bei Heidekrug im Memelgebiet, wo am 26. Oktober 1944 Einheiten des 93. Schützenkorps der 43. Armee der 1. Baltischen Front einmarschierten mein Vater an der Scheune, mit dem Gesicht zum Boden, mit einem Einschussloch im Hinterkopf ... In einem Raum lagen ein Mann und eine Frau, die Hände auf dem Rücken gefesselt und beide mit einer Schnur aneinander gefesselt ... sah 5 Kinder mit an einen großen Tisch genagelten Zungen. Trotz intensiver Suche habe ich keine Spur von meiner Mutter gefunden ... Unterwegs sahen wir 5 Mädchen, die mit einer Schnur gefesselt waren, ihre Kleidung war fast vollständig entfernt, ihr Rücken war stark aufgerissen. Es sah so aus, als würden die Mädchen ziemlich weit auf den Boden gezerrt. Außerdem,wir sahen mehrere völlig zerquetschte Karren an der Straße.

    Es ist unmöglich, sich darum zu bemühen, all die schrecklichen Details zu zeigen oder noch mehr, ein vollständiges Bild von dem zu vermitteln, was passiert ist. Lassen Sie also einige ausgewählte Beispiele einen Eindruck vom Vorgehen der Roten Armee in den Ostprovinzen auch nach der Wiederaufnahme der Offensive im Januar 1945 vermitteln 28. Mai 1974 veröffentlichte die genauen Daten aus den sogenannten Übersichtsblättern über Gräueltaten in zwei ausgewählten Bezirken, nämlich im ostpreußischen Grenzbezirk Johannisburg und im schlesischen Grenzbezirk Oppeln [jetzt Oppeln, Polen]. Nach diesen amtlichen Ermittlungen wurden im Kreis Johannisburg im Sektor der 50. Armee der 2. Weißrussischen Front neben unzähligen weiteren Tötungen am 24. Januar 1945 120 (nach anderen Quellen - 97) Zivilisten getötet,sowie mehrere deutsche Soldaten und französische Kriegsgefangene aus der Flüchtlingskolonne entlang der Straße Nickelsberg-Herzogdorf südlich von Arys [jetzt Ozhisz, Polen]. Auf der Straße Stollendorf – Arys wurden 32 Flüchtlinge erschossen, und auf der Straße Arys – Drigelsdorf bei Schlagakrug wurden am 1. Februar auf Befehl eines sowjetischen Offiziers etwa 50 Menschen, überwiegend Kinder und Jugendliche, ihren Eltern und Angehörigen entrissen in Flüchtlingskarren. Bei Groß Rosen (Gross Rosenko) verbrannten die Sowjets Ende Januar 1945 in einer Feldscheune etwa 30 Menschen bei lebendigem Leib. Ein Zeuge sah, wie „eine Leiche nach der anderen“ an der Straße nach Arys lag. In Arys selbst wurden "eine große Zahl von Hinrichtungen" durchgeführt, offenbar am Sammelplatz und im Folterkeller des NKWD - "Folter der grausamsten Art" bis zum Tod.Auf der Straße Stollendorf – Arys wurden 32 Flüchtlinge erschossen, und auf der Straße Arys – Drigelsdorf bei Schlagakrug wurden am 1. Februar auf Befehl eines sowjetischen Offiziers etwa 50 Menschen, überwiegend Kinder und Jugendliche, ihren Eltern und Angehörigen entrissen in Flüchtlingskarren. Bei Groß Rosen (Gross Rosenko) verbrannten die Sowjets 

    Im schlesischen Kreis Oppeln töteten Soldaten des 32. Auch die russischen Ostarbeiter, von denen die meisten zwangsweise nach Deutschland deportiert wurden, und sowjetische Kriegsgefangene in deutscher Gefangenschaft entgingen ihrem Schicksal nicht. In Oppeln wurden sie an einem öffentlichen Ort zusammengetrieben und nach einer kurzen Propagandarede getötet. Ähnliches wird vom Ostarbeiterlager Kruppamüle am Fluss Malapane [Mala-Panev] in Oberschlesien bezeugt. Am 20. Januar 1945, nachdem die sowjetischen Panzer das Lager erreicht hatten, wurden mehrere hundert russische Männer, Frauen und Kinder hierher gerufen und als „Verräter“ und „Komplizen der Nazis“ aus Maschinengewehren oder mit Panzerketten erschossen .In Gottesdorf erschossen sowjetische Soldaten am 23. Januar etwa 270 Einwohner, darunter kleine Kinder und 20-40 Mitglieder der Marienbruderschaft. In Karlsruhe [jetzt Pokuy, Polen] wurden 110 Bewohner erschossen, darunter die Bewohner des Anninsky-Waisenhauses, in Kupp - 60-70 Bewohner, darunter Bewohner eines Pflegeheims und ein Priester, der Frauen vor Vergewaltigungen etc. schützen wollte in anderen Orte ... Aber Johannisburg und Oppeln waren nur zwei von vielen Bezirken in den Ostprovinzen des Deutschen Reiches, die 1945 von der Roten Armee besetzt wurden.an anderen Orten. Aber Johannisburg und Oppeln waren nur zwei von vielen Bezirken in den Ostprovinzen des Deutschen Reiches, die 1945 von der Roten Armee besetzt wurden.

    Auf der Grundlage der Berichte der Feldkommandos hat die Abteilung "Fremde Armeen des Ostens" des Generalstabs der Bodentruppen mehrere Listen "über Völkerrechtsverletzungen und Gräueltaten der Roten Armee in den besetzten deutschen Gebieten" erstellt “ viele sowjetische Gräueltaten mit einem gewissen Maß an Verlässlichkeit. So berichtete die Heeresgruppe A am 20. Januar 1945, dass alle Bewohner der neu besetzten Siedlungen Reichtal [Rychtal] und Glausche bei Namslau [jetzt Namyslaw, Polen] von sowjetischen Soldaten des 9. Mechanisierten Korps der 3. Garde-Panzerarmee erschossen wurden . 22. Januar 1945, nach einem Bericht der Heeresgruppe Mitte bei Grünhain im Kreis Velau [jetzt. Znamensk, Russland] Panzer des 2. Garde-Panzerkorps "überholten,auf Panzergranaten und Maschinengewehrschüsse abgefeuert "eine 4 Kilometer lange Flüchtlingskolonne, "hauptsächlich Frauen und Kinder", und "der Rest wurde von Maschinenpistolen niedergelegt". Ähnliches geschah am selben Tag nicht weit von dort, bei Gertlauken, wo 50 Menschen einer Flüchtlingskolonne von sowjetischen Soldaten getötet wurden, teilweise durch Hinterkopfschüsse.

    Auch in Westpreußen wurde Ende Januar in einer nicht näher bezeichneten Siedlung ein langer Flüchtlingszug von vorgeschobenen sowjetischen Panzerkommandos überholt. Nach Angaben mehrerer überlebender Frauen übergossen Panzermänner (der 5. Garde-Panzerarmee) die Pferde und Karren mit Benzin und setzten sie in Brand: „Ein Teil der Zivilisten, meist Frauen und Kinder, sprang von den Karren und versuchte zu fliehen, einige von sie sahen bereits aus wie lebende Fackeln. Danach eröffneten die Bolschewiki das Feuer. Nur wenigen gelang die Flucht." Auch in Plönen griffen Ende Januar 1945 Panzer der 5. Garde-Panzerarmee eine Flüchtlingskolonne an und schossen sie ab. Alle Frauen im Alter von 13 bis 60 Jahren aus diesem Dorf in der Nähe von Elbing [jetzt Elbing, Polen] wurden von der Roten Armee ständig "auf grausamste Weise" vergewaltigt.Deutsche Soldaten der Panzeraufklärungskompanie fanden eine Frau mit einem mit einem Bajonett aufgerissenen Unterleib und eine andere junge Frau mit zertrümmertem Gesicht auf einem Holzbrett. Auch in Maislatein bei Elbing wurden zerstörte und geplünderte Flüchtlingskonvois auf beiden Seiten der Straße, die in einem Straßengraben in der Nähe liegenden Leichen von Passagieren gefunden.

    Die absichtliche Zerstörung oder Beschuss von Flüchtlingskonvois, die überall auf den Straßen lagen und als solche gut erkannt wurden, wurden aus den östlichen Provinzen überall gemeldet, zum Beispiel aus dem Operationsgebiet der sowjetischen 2. Garde-Panzerarmee. Im Kreis Waldrode wurden am 18. und 19. Januar 1945 an mehreren Stellen solche Kolonnen gestoppt, angegriffen und teilweise zerstört, "die stürzenden Frauen und Kinder wurden erschossen oder zerquetscht" oder, wie es in einem anderen Bericht heißt, "die meisten Frauen und Kinder wurden getötet." Sowjetische Panzer beschossen einen deutschen Lazaretttransport aus Kanonen und Maschinengewehren bei Waldrode, wodurch "nur 80 von 1000 Verwundeten gerettet wurden". Darüber hinaus gibt es Berichte über Angriffe sowjetischer Panzer auf Flüchtlingskolonnen aus Showerkirch, Gombin, wo „ca. 800 Frauen und Kinder",aus Dietfurt-Filene und anderen Ortschaften. Mehrere dieser Konvois wurden am 19. Januar 1945 überholt und bei Brest südlich von Thorn [jetzt Brzesz Kujawski bzw. Torun, Polen] im damaligen Warthegau Passagiere, vor allem Frauen und Kinder, erschossen. Laut einem Bericht vom 1. Februar 1945 wurden in diesem Gebiet innerhalb von drei Tagen „von ca. 8000 Personen ca Weg."der Rest ist komplett verstreut, es kann davon ausgegangen werden, dass die meisten auf ähnliche Weise zerstört wurden."

    SCHLESIEN

    Nahe der Reichsgrenze, westlich von Wieluni, übergossen sowjetische Soldaten der 1. Ukrainischen Front die Karren des Flüchtlingskonvois mit Benzin und verbrannten sie zusammen mit den Passagieren. Auf den Straßen lagen unzählige Leichen deutscher Männer, Frauen und Kinder, teilweise verstümmelt - mit aufgeschlitzter Kehle, aufgeschnittener Zunge, aufgerissenem Bauch. Ebenfalls westlich von Wielun wurden 25 Angestellte (Frontarbeiter) der Organisation Todt von Panzerbesatzungen der 3. Garde-Panzerarmee erschossen. In Heinersdorf wurden alle Männer erschossen, Frauen von sowjetischen Soldaten vergewaltigt und bei Kuntzendorf 25-30 Volkssturmmänner in den Hinterkopf geschossen. Ebenso starben in Glausch bei Namslau 18 Menschen, darunter die Männer vom Volkssturm und Krankenschwestern, durch Attentäter, Soldaten der 59. Armee. In Beatengof bei Olau [jetzt Olava,Polen] nach seiner wiederholten Besetzung wurden alle Männer durch Schüsse in den Hinterkopf getötet aufgefunden. Die Kriminellen waren Soldaten der 5. Gardearmee.

    In Grunberg [jetzt Zielona Gora, Polen] wurden 8 Familien vom 9. Garde-Panzerkorps getötet. Schauplatz schrecklicher Verbrechen war das Gut Tannenfeld bei Grottkau [heute Grodkow, Polen]. Dort vergewaltigten Rotarmisten der 229. Schützendivision zwei Mädchen und töteten sie dann, indem sie sie verspotteten. Einem Mann wurden die Augen ausgestochen und seine Zunge abgeschnitten. Dasselbe geschah mit einer 43-jährigen Polin, die dann zu Tode gefoltert wurde.

    In Alt-Grottkau töteten Soldaten der gleichen Division 14 Kriegsgefangene, schnitten ihnen die Köpfe ab, ritzten ihnen die Augen aus und zerschmetterten sie mit Panzern. Die Rotarmisten derselben Schützendivision waren auch für die Gräueltaten in Schwarzengrund bei Grottkau verantwortlich. Sie vergewaltigten Frauen, darunter die Klosterschwestern, erschossen den Bauern Kalert, rissen seiner Frau den Bauch auf, hackten ihr die Hände ab und erschossen den Bauern Christoph und seinen Sohn sowie ein junges Mädchen. Auf dem Gut Eisdorf bei Merzdorf ritzten sowjetische Soldaten der 5. Gardearmee einem älteren Mann und einer älteren Frau, offenbar ein Ehepaar, die Augen aus und schnitten ihnen Nasen und Finger ab. In der Nähe wurden 11 verwundete Luftwaffensoldaten brutal getötet aufgefunden. Ebenso wurden 21 deutsche Kriegsgefangene, getötet von Rotarmisten der 4. Panzerarmee, in Güterstadt bei Glogau [jetzt Pugów, Polen] entdeckt.Im Dorf Heslicht bei Strigau [jetzt Strzeg, Polen] wurden alle Frauen von der Roten Armee des 9. Mechanisierten Korps „nacheinander vergewaltigt“. Maria Heinke fand ihren Mann, der noch immer ein schwaches Lebenszeichen zeigt, sterbend in einem sowjetischen Wachhaus. Eine ärztliche Untersuchung ergab, dass ihm die Augen ausgestochen, seine Zunge abgeschnitten, sein Arm mehrmals gebrochen und sein Schädel zertrümmert wurde.

    Soldaten des 7. Garde-Panzerkorps in Ossig bei Strigau vergewaltigten Frauen, töteten 6-7 Mädchen, erschossen 12 Bauern und begingen ähnlich schwere Verbrechen in Hertwisswaldau bei Jauer [jetzt Javor, Polen]. In Liegnica [jetzt Legnica, Polen] wurden die Leichen zahlreicher Zivilisten gefunden, die von sowjetischen Soldaten der 6. Armee erschossen wurden. In der Stadt Kostenblut bei Neimarkt [jetzt Sroda Slaska, Polen], die von Einheiten des 7. Garde-Panzerkorps gefangen genommen wurde, wurden Frauen und Mädchen vergewaltigt, darunter die Mutter von 8 Kindern, die zerstört wurde. Ein Bruder, der für sie intervenieren wollte, wurde erschossen. Alle ausländischen Kriegsgefangenen wurden erschossen, sowie 6 Männer und 3 Frauen. Die Schwestern aus dem katholischen Krankenhaus entgingen der Massenvergewaltigung nicht.

    Pilgramsdorf bei Goldberg [jetzt Zlotoryja, Polen] war Schauplatz zahlreicher Morde, Vergewaltigungen und Brandstiftungen durch Soldaten der 23. Garde-Motorschützenbrigade. In Beralsdorf, am Stadtrand von Lauban [jetzt Luban, Polen] wurden 39 noch verbliebene Frauen von sowjetischen Soldaten des 7. Keller und wenige Tage später, als sie schwer fieberkrank war, wurde sie nacheinander von drei Rotarmisten "vergewaltigt, mit einer Pistole bedroht, auf grausamste Weise".

    BRANDENBURG (hauptsächlich Neimark und Sternberger Land)

    Einen allgemeinen Überblick über die Behandlung der Bevölkerung in den östlichen Teilen der Provinz Brandenburg gibt der Bericht der russischen Agenten Danilov und Chirshin, der vom 24. Februar bis 1. März 1945 von der 103. Front Intelligence Division gesendet wurde ihm wurden alle Deutschen ab 12 Jahren gnadenlos beim Bau von Befestigungsanlagen ausgenutzt, der ungenutzte Teil der Bevölkerung in den Osten geschickt und die Alten dem Hungertod geweiht. In Zorau [jetzt Zhary, Polen] sahen Danilov und Chirshin „eine Masse von Leichen von Frauen und Männern … getötet (erstechen) und erschossen (Schüsse in den Hinterkopf und ins Herz) auf den Straßen liegend, in Höfen und in Häusern." Nach Angaben eines sowjetischen Offiziers, der selbst über das Ausmaß des Terrors empört war, wurden "alle Frauen und Mädchen, unabhängig vom Alter, gnadenlos vergewaltigt". Und in Skamp bei Züllichau (jetzt Skompe bzw. Sulechów,Polen] Sowjetische Soldaten der 33. Armee starteten einen "schrecklichen blutigen Terror". In fast allen Häusern lagen „erwürgte Leichen von Frauen, Kindern und Alten“. Unweit von Skampa, an der Straße nach Renchen [Benchen, jetzt Zbonshin, Polen] wurden die Leichen eines Mannes und einer Frau gefunden. Der Bauch der Frau wurde aufgerissen, der Fötus herausgerissen und das Loch im Bauch mit Abwasser und Stroh gefüllt. In der Nähe lagen die Leichen von drei erhängten Volkssturmmännern.

    In Kai bei Züllichau schossen Soldaten derselben Armee den Verwundeten in den Hinterkopf sowie Frauen und Kindern aus demselben Konvoi. Die Stadt Neu Benchen [jetzt Zbonšicek, Polen] wurde von der Roten Armee geplündert und dann absichtlich in Brand gesteckt. In der Nähe der Straße Schwibus [jetzt Swiebodzin, Polen] - Frankfurt schossen Rotarmisten der 69. Armee auf Zivilisten, darunter Frauen und Kinder, so dass die Leichen "übereinander" lagen. Bei Alt-Drewitz bei Kalenzig erschossen Soldaten der 1. Garde-Panzerarmee einen Major des Sanitätsdienstes, einen Major und Sanitäter und eröffneten gleichzeitig das Feuer auf amerikanische Kriegsgefangene, die aus dem Basislager Alt-Drewitz zurückgeführt wurden, 20-30 von ihnen verwundet und eine unbekannte Zahl getötet ... An der Straße vor Groß-Blumberg (an der Oder) lagen in Gruppen von 5-10 die Leichen von etwa 40 deutschen Soldaten, die durch Kopf- oder Hinterkopfschüsse getötet und dann ausgeraubt wurden.In Reppen wurden alle Männer eines vorbeifahrenden Flüchtlingszuges von sowjetischen Soldaten der 19. Armee erschossen und die Frauen vergewaltigt. In Gassin bei Sommerfeld [jetzt Yasen bzw. Lubsko, Polen] eröffneten Panzer des 6. Garde-Mechanisierten Korps wahllos das Feuer auf Zivilisten. In Massina bei Landsberg [jetzt Gorzow Wielkopolski, Polen] erschossen Soldaten der 5. Schockarmee eine unbekannte Zahl von Bewohnern, vergewaltigten Frauen und Minderjährige und entfernten geplündertes Eigentum. In einem unbekannten Dorf in der Nähe von Landsberg erschossen Soldaten der 331. Infanterie-Division 8 männliche Zivilisten, nachdem sie sie ausgeraubt hatten.Polen] eröffneten Panzer des 6. Garde-Mechanisierten Korps wahllos das Feuer auf Zivilisten. In Massina bei Landsberg [jetzt Gorzow Wielkopolski, Polen] erschossen Soldaten der 5. Schockarmee eine unbekannte Zahl von Bewohnern, vergewaltigten Frauen und Minderjährige und entfernten geplündertes Eigentum. In einem unbekannten Dorf in der Nähe von Landsberg erschossen Soldaten der 331. Infanterie-Division 8 männliche Zivilisten, nachdem sie sie ausgeraubt hatten.Polen] eröffneten Panzer des 6. Garde-Mechanisierten Korps wahllos das Feuer auf Zivilisten. In Massina bei Landsberg [jetzt Gorzow Wielkopolski, Polen] erschossen Soldaten der 5. Schockarmee eine unbekannte Zahl von Bewohnern, vergewaltigten Frauen und Minderjährige und entfernten geplündertes Eigentum. In einem unbekannten Dorf in der Nähe von Landsberg erschossen Soldaten der 331. Infanterie-Division 8 männliche Zivilisten, nachdem sie sie ausgeraubt hatten.In einem unbekannten Dorf in der Nähe von Landsberg erschossen Soldaten der 331. Infanterie-Division 8 männliche Zivilisten, nachdem sie sie ausgeraubt hatten.In einem unbekannten Dorf in der Nähe von Landsberg erschossen Soldaten der 331. Infanterie-Division 8 männliche Zivilisten, nachdem sie sie ausgeraubt hatten.

    Als Anfang Februar plötzlich Einheiten des 11. Die Männer der Roten Armee vergewaltigten Frauen und Mädchen, von denen zwei mit Gewehrkolben festgenagelt wurden. Der unerwartete Durchbruch sowjetischer Truppen an der Oder und jenseits der Oder wurde für unzählige Einwohner und deutsche Soldaten zum Albtraum. In Groß-Neuendorf (an der Oder) wurden 10 deutsche Kriegsgefangene in einer Scheune eingesperrt und von sowjetischen Soldaten (offenbar der 1. Garde-Panzerarmee) mit Maschinengewehren getötet. In Raitwein und Trettin erschossen Soldaten (anscheinend der 8. Gardearmee) alle deutschen Soldaten, Polizisten und andere "Faschisten" sowie ganze Familien, in deren Häusern möglicherweiseSoldaten der Wehrmacht fanden Zuflucht. In Wiesenau bei Frankfurt wurden zwei Frauen im Alter von 65 und 55 Jahren nach stundenlanger Vergewaltigung im Sterben aufgefunden. In Tseden [heute Tsedynia, Polen] erschoss eine sowjetische Frau in Offiziersuniform des 5. Garde-Panzerkorps ein Kaufmannsehepaar. Und in Genshmar töteten sowjetische Soldaten den Gutsbesitzer, der das Gut verwaltet, und drei Arbeiter.

    Die Stoßgruppe der Wlassow-Armee, angeführt von Oberst der ROA Sacharow, besetzte am 9. Februar 1945 mit Unterstützung der Deutschen erneut die im Oderbogen gelegenen Siedlungen Neulevin und Kerstenbruch. Nach dem deutschen Bericht vom 15. März 1945 war die Bevölkerung beider Orte "den schrecklichsten Schandtaten ausgesetzt" und danach "unter dem schrecklichen Eindruck blutigen sowjetischen Terrors". In Neulevin wurden der Bürgermeister und ein Wehrmachtssoldat im Urlaub erschossen aufgefunden. In einem Schuppen lagen die Leichen von drei geschändeten und ermordeten Frauen, von denen zwei die Beine gefesselt hatten. Eine deutsche Frau lag an der Tür ihres Hauses erschossen. Ein älteres Ehepaar wurde erwürgt. Als Kriminelle wurden, wie im nahegelegenen Dorf Neubarnim, Soldaten des 9. Garde-Panzerkorps identifiziert.In Neubarnim wurden 19 Bewohner tot aufgefunden. Die Leiche der Wirtin war verstümmelt, ihre Beine mit Draht gefesselt. Hier wie in anderen Ortschaften wurden Frauen und Mädchen geschändet, in Kerstenbruch sogar eine 71-jährige Frau mit amputierten Beinen. Das Bild der Gewaltverbrechen der sowjetischen Truppen in diesen Dörfern des Oderbogens, wie auch anderswo in den deutschen Ostgebieten, wird durch Plünderungen und vorsätzliche Zerstörungen ergänzt.

    MESSUNGEN

    Aus Pommern gab es im Februar 1945 nur relativ wenige Meldungen, da die Durchbruchskämpfe hier erst Ende des Monats so richtig begannen. Aber der Bericht des georgischen Leutnants Berakashvili, der, vom georgischen Verbindungshauptquartier in die Kadettenschule in Posen [jetzt Posen, Polen] geschickt, zusammen mit anderen Offizieren der Freiwilligeneinheiten an der Verteidigung der Festung teilnahm und sich auf den Weg machte in Richtung Stettin [jetzt Szczecin, Polen], vermittelt dennoch einige Eindrücke der Gegend südöstlich von Stettin. ... Die Straßen waren oft gesäumt von Soldaten und Zivilisten, die durch einen Schuss in den Hinterkopf getötet wurden, "immer halbnackt und auf jeden Fall ohne Stiefel". Leutnant Berakashvili erlebte bei Schwarzenberg die grausame Vergewaltigung einer Bäuerin im Beisein schreiender Kinder und fand überall Spuren von Plünderung und Zerstörung.Die Stadt Ban [jetzt Banje, Polen] wurde „schrecklich zerstört“, auf ihren Straßen lagen „viele Leichen von Zivilisten“, die, wie die Rotarmisten erklärten, von ihnen „als Vergeltung“ getötet wurden.

    Die Situation in den Siedlungen um Piritz [jetzt Pyrice, Polen] bestätigte diese Beobachtungen voll und ganz. In Billerbekk wurden der Gutsbesitzer erschossen, alte und kranke Menschen, Frauen und Mädchen ab 10 Jahren vergewaltigt, Wohnungen ausgeraubt und die verbliebenen Bewohner entführt. Auf dem Gut Brederlov schändeten die Rotarmisten Frauen und Mädchen, von denen eine erschossen wurde, wie die Frau eines entflohenen Wehrmachtsurlaubers. In Köselitz wurden der Kreisvorsteher, ein Bauer, ein beurlaubter Leutnant ermordet, in Eichelshagen der Chef der unteren Ebene der NSDAP und eine 6-köpfige Bauernfamilie. Die Täter waren in allen Fällen Angehörige der 61. Armee. Ähnliches geschah in den Dörfern um Greifenhagen [jetzt Gryfino, Polen] südlich von Stettin. So,in Edersdorf erschossen Soldaten der 2. Garde-Panzerarmee 10 evakuierte Frauen und einen 15-jährigen Jungen, töteten die noch lebenden Opfer mit Bajonetten und Pistolenschüssen und „erschnitten“ auch ganze Familien mit Kleinkindern.

    In Rorsdorf erschossen sowjetische Soldaten viele Bewohner, darunter einen verwundeten Militärurlauber. Frauen und Mädchen wurden geschändet und dann auch teilweise getötet. In Groß-Silber bei Kallis vergewaltigten Rotarmisten des 7. Garde-Kavallerie-Korps eine junge Frau mit einem Besenstiel, schnitten ihr die linke Brust ab und zerschmetterten ihr den Schädel. In Preußisch-Friedland erschossen sowjetische Soldaten der 52. Garde-Schützen-Division 8 Männer und 2 Frauen, vergewaltigten 34 Frauen und Mädchen. Das schreckliche Ereignis wurde vom Kommandeur des deutschen Ingenieur- und Panzerbataillons der 7. Panzerdivision gemeldet. Ende Februar 1945 trieben sowjetische Offiziere der 1. (bzw. 160.) Schützendivision nördlich von Konitz mehrere Kinder im Alter von 10-12 Jahren zur Aufklärung in ein Minenfeld. Deutsche Soldaten hörten die "erbärmlichen Schreie" von Kindern, die von explodierenden Minen schwer verwundet wurden,"Kraftlos Blutungen aus zerrissenen Körpern."

    OSTPRUSSLAND

    Und in Ostpreußen, für das schwere Gefechte ausgetragen wurden, gingen die Gräueltaten im Februar 1945 mit unerbittlicher Gewalt weiter ... Nachdruck und teilweise ausgeschnitten. In Landsberg trieben sowjetische Soldaten der 331. ID die fassungslose Bevölkerung, darunter Frauen und Kinder, in Keller, zündeten Häuser an und schossen auf panisch flüchtende Menschen. Viele wurden verbrannt. In einem Dorf in der Nähe der Landsberg-Heilsberg-Straße hielten Soldaten der gleichen Schützendivision 37 Frauen und Mädchen 6 Tage und Nächte in einem Keller eingesperrt, dort teilweise angekettet und unter Beteiligung von Offizieren mehrmals vergewaltigt Tag.Wegen der verzweifelten Schreie schnitten zwei dieser sowjetischen Offiziere den beiden Frauen mit einem "halbrunden Messer" vor allen Augen die Zungen heraus. Die anderen beiden Frauen hatten ihre gefalteten Hände mit einem Bajonett auf den Boden genagelt. Deutschen Panzersoldaten gelang es schließlich, nur wenige der Unglücklichen zu befreien, 20 Frauen starben an Misshandlungen.

    In Hanshagen bei Preußisch-Eylau [jetzt Bagrationowsk, Russland] erschossen Rotarmisten der 331 von einem sowjetischen Offizier. Außerdem wurden sie getötet: ein Lehrerehepaar mit 3 Kindern, ein unbekanntes Flüchtlingsmädchen, ein Gastwirt und ein Bauer, dessen 21-jährige Tochter vergewaltigt wurde. In Petershagen bei Preußisch-Eylau töteten Soldaten dieser Division zwei Männer und einen 16-jährigen Jungen namens Richard von Hoffmann und setzten Frauen und Mädchen brutaler Gewalt aus.

    Die meist schlecht ausgebildeten Männer der Roten Armee zeichneten sich durch völlige Unkenntnis des Geschlechts und eine unhöfliche Haltung gegenüber Frauen aus.

    „Die Soldaten der Roten Armee glauben nicht an ‚individuelle Bindungen‘ mit deutschen Frauen", schreibt der Dramatiker Zakhar Agranenko in sein Tagebuch, das er während des Krieges in Ostpreußen führte. „Neun, zehn, zwölf auf einmal – sie vergewaltigen sie" gemeinsam."

    Die langen Kolonnen sowjetischer Truppen, die im Januar 1945 in Ostpreußen einmarschierten, waren eine ungewöhnliche Mischung aus Moderne und Mittelalter: Panzerwagen mit schwarzen Lederhelmen, Kosaken auf zotteligen Pferden mit an den Sätteln gebundener Beute, Doji und Studebaker, die durch Leih- und Pacht erworben wurden, gefolgt von einer zweiten Reihe von Karren. Die Vielfalt der Waffen entsprach voll und ganz der Charaktervielfalt der Soldaten selbst, darunter sowohl regelrechte Banditen, Trunkenbolde und Vergewaltiger als auch idealistische Kommunisten und Vertreter der Intelligenz, die vom Verhalten ihrer Kameraden schockiert waren.

    In Moskau wussten Berija und Stalin aus ausführlichen Berichten, was geschah, darunter: "Viele Deutsche glauben, dass alle in Ostpreußen verbliebenen Deutschen von Soldaten der Roten Armee vergewaltigt wurden."

    Es gebe zahlreiche Beispiele für Gruppenvergewaltigungen "sowohl an Minderjährigen als auch an alten Frauen".

    Marshall Rokossovsky erließ den Befehl # 006 mit dem Ziel, "das Hassgefühl gegen den Feind auf dem Schlachtfeld" zu lenken. Es ist nirgendwo angekommen. Es gab mehrere willkürliche Versuche, die Ordnung wiederherzustellen. Der Kommandant eines der Schützenregimenter soll "den Leutnant persönlich erschossen haben, der seine Soldaten vor einer zu Boden geschlagenen Deutschen aufstellte". In den meisten Fällen waren jedoch entweder die Offiziere selbst an den Gräueltaten beteiligt oder die mangelnde Disziplin der mit Maschinengewehren bewaffneten betrunkenen Soldaten machte es unmöglich, die Ordnung wiederherzustellen.

    Rufe zur Rache für die von der Wehrmacht angegriffene Heimat wurden als Erlaubnis als grausam verstanden. Auch junge Frauen, Soldaten und Sanitäter, waren nicht dagegen. Ein 21-jähriges Mädchen aus Agranenkos Aufklärungskommando sagte: "Unsere Soldaten verhalten sich gegenüber den Deutschen, insbesondere gegenüber deutschen Frauen, absolut richtig." Manchen schien das merkwürdig. Einige deutsche Frauen erinnern sich zum Beispiel daran, dass sowjetische Frauen dabei zusahen, wie sie vergewaltigt und ausgelacht wurden. Aber einige waren zutiefst schockiert über das, was sie in Deutschland sahen. Natalia Gesse, eine enge Freundin des Wissenschaftlers Andrei Sacharow, war Kriegsberichterstatterin. Später erinnerte sie sich: "Russische Soldaten vergewaltigten alle deutschen Frauen im Alter zwischen 8 und 80 Jahren. Es war eine Armee von Vergewaltigern."

    Alkohol, einschließlich gefährlicher Chemikalien, die aus Labors gestohlen wurden, spielte eine bedeutende Rolle bei dieser Gewalt. Es scheint, dass sowjetische Soldaten eine Frau erst angreifen konnten, nachdem sie sich aus Mut betrunken hatten. Gleichzeitig tranken sie jedoch zu oft so, dass sie den Geschlechtsverkehr nicht abschließen konnten und verwendeten Flaschen - einige der Opfer wurden auf diese Weise entstellt.

    Das Thema Massengreueltaten der Roten Armee in Deutschland war in Russland so lange verboten, dass Veteranen bis heute bestreiten, dass sie stattgefunden haben. Nur wenige sprachen offen darüber, aber ohne Bedauern. Der Kommandant der Panzereinheit erinnerte sich: "Sie alle hoben ihre Röcke und legten sich auf das Bett." Er prahlte sogar damit, dass "zwei Millionen unserer Kinder in Deutschland geboren wurden".

    Die Fähigkeit der sowjetischen Offiziere, sich davon zu überzeugen, dass die meisten Opfer entweder erfreut waren oder sich einig waren, dass dies ein fairer Preis für das Vorgehen der Deutschen in Russland war, ist erstaunlich. Ein sowjetischer Major sagte damals einem englischen Journalisten: "Unsere Genossen waren so hungrig nach weiblicher Zuneigung, dass sie zu ihrer offenen Überraschung, wenn nicht zu ihrer Freude oft sechzig, siebzig und sogar achtzig vergewaltigten."

    Man kann die psychologischen Widersprüche nur skizzieren. Als die vergewaltigten Königsberger ihre Peiniger anflehten, sie zu töten, fühlten sich die Rotarmisten beleidigt. Sie antworteten: "Russische Soldaten erschießen keine Frauen. Das machen nur Deutsche." Die Rote Armee hat sich davon überzeugt, dass ihre Soldaten, seit sie die Rolle der Befreiung Europas vom Faschismus übernommen hat, das Recht haben, sich so zu verhalten, wie sie es wollen.

    Überlegenheit und Demütigung prägten das Verhalten der meisten Soldaten gegenüber Frauen in Ostpreußen. Die Opfer zahlten nicht nur für die Verbrechen der Wehrmacht, sondern symbolisierten auch das atavistische Angriffsobjekt – so alt wie der Krieg selbst. Wie die Historikerin und Feministin Susan Brownmiller bemerkte, richtet sich Vergewaltigung als Erobererrecht "gegen die Frauen des Feindes", um den Sieg zu betonen. Es stimmt, nach der anfänglichen Raserei vom Januar 1945 wurde Sadismus immer seltener. Als die Rote Armee 3 Monate später Berlin erreichte, betrachteten die Soldaten deutsche Frauen bereits durch das Prisma des üblichen "Siegerrechts". Das Gefühl der Überlegenheit blieb sicherlich bestehen, aber es war vielleicht eine indirekte Folge dieser Demütigungen,was die Soldaten selbst von ihren Kommandeuren und der sowjetischen Führung insgesamt erlitten.

    Mehrere andere Faktoren spielten auch eine Rolle. Sexuelle Freiheit wurde in den 1920er Jahren innerhalb der Kommunistischen Partei breit diskutiert, aber im nächsten Jahrzehnt tat Stalin alles, um die sowjetische Gesellschaft praktisch asexuell zu machen. Das hatte nichts mit den puritanischen Ansichten des Sowjetvolkes zu tun - Tatsache ist, dass Liebe und Sex nicht in das Konzept der "Entindividualisierung" des Individuums passten. Natürliche Wünsche mussten unterdrückt werden. Freud wurde verboten, Scheidung und Ehebruch waren von der KPCh verpönt. Homosexualität ist zu einer Straftat geworden. Die neue Doktrin verbot die Sexualerziehung vollständig. In der Kunst galt das Bild von Frauenbrüsten, sogar mit Kleidung bedeckt, als der Höhepunkt der Erotik: Sie musste von einem Arbeitsoverall bedeckt werden. Das Regime verlangte, dass jeder Ausdruck von Leidenschaft in Liebe zur Partei und zum Genossen Stalin persönlich umgewandelt würde.

    Die Männer der Roten Armee, meist schlecht ausgebildet, zeichneten sich durch völlige Ignoranz in Bezug auf Sexualität und eine unhöfliche Haltung gegenüber Frauen aus. So führten die Versuche des sowjetischen Staates, die Libido seiner Bürger zu unterdrücken, zu dem, was ein russischer Schriftsteller "Kasernenerotik" nannte, was wesentlich primitiver und grausamer war als jede der gewalttätigsten Pornografien. All dies war vermischt mit dem Einfluss der modernen Propaganda, die den Menschen seines Wesens beraubt, und atavistischen primitiven Impulsen, die durch Angst und Leiden gekennzeichnet sind.

    Der Schriftsteller Vasily Grossman, ein Kriegsberichterstatter der vorrückenden Roten Armee, stellte bald fest, dass es sich bei den Vergewaltigungsopfern nicht nur um Deutsche handelte. Darunter waren polnische Frauen, aber auch junge Russen, Ukrainerinnen und Weißrussen, die als vertriebene Arbeitskräfte nach Deutschland gelangten. Er merkte an: „Die befreiten Sowjetfrauen beschweren sich oft, dass unsere Soldaten sie vergewaltigen. Ein Mädchen sagte unter Tränen zu mir: „Es war ein alter Mann, älter als mein Vater.“

    Die Vergewaltigung sowjetischer Frauen macht Versuche zunichte, das Verhalten der Roten Armee als Rache für die deutschen Gräueltaten auf dem Territorium der Sowjetunion zu erklären. Am 29. März 1945 informierte das Zentralkomitee des Komsomol Malenkow über einen Bericht der 1. Ukrainischen Front. General Tsygankov berichtete: "In der Nacht zum 24. Februar drangen eine Gruppe von 35 Soldaten und der Kommandant ihres Bataillons in das Frauenheim im Dorf Gryutenberg ein und vergewaltigten alle."

    In Berlin waren viele Frauen trotz Goebbels' Propaganda einfach unvorbereitet auf die Schrecken der russischen Rache. Viele haben versucht, sich einzureden, dass auf dem Land zwar die Gefahr groß sein muss, aber Massenvergewaltigungen in der Stadt nicht vor Augen geführt werden können.

    In Dahlem besuchten sowjetische Offiziere Schwester Kunigunda, die Äbtissin des Nonnenklosters, in dem das Waisenhaus und die Entbindungsklinik untergebracht waren. Die Offiziere und Soldaten verhielten sich tadellos. Sie warnten sogar, dass ihnen Verstärkungen folgen würden. Ihre Vorhersage traf ein: Nonnen, Mädchen, alte Frauen, Schwangere und Neugeborene wurden alle ohne Mitleid vergewaltigt.

    Innerhalb weniger Tage wurde es unter den Soldaten zur Gewohnheit, ihre Opfer mit Fackeln ins Gesicht zu selektieren. Schon der Wahlprozess, statt willkürlicher Gewalt, weist auf eine gewisse Veränderung hin. Zu dieser Zeit begannen sowjetische Soldaten, deutsche Frauen nicht als Verantwortliche für die Verbrechen der Wehrmacht, sondern als Kriegsbeute zu betrachten.

    Vergewaltigung wird oft als Gewalt definiert, die wenig mit sexuellem Verlangen selbst zu tun hat. Aber diese Definition ist aus der Sicht der Opfer. Um ein Verbrechen zu verstehen, muss man es aus der Sicht des Angreifers sehen, insbesondere in den späteren Stadien, wenn „nur“ Vergewaltigung die endlosen Amokläufe von Januar und Februar abgelöst hat.

    Viele Frauen wurden gezwungen, sich einem Soldaten „zu ergeben“, in der Hoffnung, dass er sie vor anderen schützen würde. Magda Wieland, eine 24-jährige Schauspielerin, versuchte sich in einem Schrank zu verstecken, wurde aber von einem jungen Soldaten aus Zentralasien herausgezogen. Er war so angetan von der Gelegenheit, mit einer schönen jungen Blondine zu schlafen, dass er der Zeit voraus war. Magda versuchte ihm zu erklären, dass sie sich bereit erklärte, seine Freundin zu werden, wenn er sie vor anderen russischen Soldaten beschütze, aber er erzählte seinen Kameraden von ihr, und ein Soldat vergewaltigte sie. Auch Ellen Goetz, Magdas jüdische Freundin, wurde vergewaltigt. Als die Deutschen versuchten , den Russen zu erklären , dass sie Jüdin war und dass sie verfolgt wurde, bekam sie die Antwort: „Frau ist Frau“ ( Eine Frau ist eine Frau - ca. Trans..).

    Die Frauen lernten bald, sich während ihrer abendlichen Jagdstunden zu verstecken. Junge Töchter wurden mehrere Tage auf Dachböden versteckt. Die Mütter gingen nur am frühen Morgen zum Wasserholen, um den nach dem Trinken ausgeschlafenen sowjetischen Soldaten nicht unter den Arm zu fallen. Manchmal ging die größte Gefahr von Nachbarn aus, die die Verstecke der Mädchen verschenkten und so versuchten, ihre eigenen Töchter zu retten. Alte Berliner erinnern sich noch daran, nachts geschrien zu haben. Es war unmöglich, sie nicht zu hören, da alle Fenster eingeschlagen waren.

    Zwischen 95.000 und 130.000 Frauen wurden nach Angaben von zwei städtischen Krankenhäusern Opfer von Vergewaltigungen. Ein Arzt schätzte, dass von 100.000 Vergewaltigten etwa 10.000 später starben, meist durch Selbstmord. Noch höher war die Todesrate unter den 1,4 Millionen Vergewaltigten in Ostpreußen, Pommern und Schlesien. Obwohl mindestens 2 Millionen deutsche Frauen vergewaltigt wurden, wurde ein erheblicher Teil, wenn nicht die meisten, von Gruppen vergewaltigt.

    Wenn jemand versuchte, eine Frau vor einem sowjetischen Vergewaltiger zu beschützen, dann war es entweder ein Vater, der seine Tochter beschützen wollte, oder ein Sohn, der versuchte, seine Mutter zu beschützen. "Der 13-jährige Dieter Sahl", schrieben Nachbarn kurz nach der Veranstaltung in einem Brief.

    Nach der zweiten Phase, als sich Frauen einem Soldaten anboten, um sich vor den anderen zu schützen, folgte die nächste Phase - die Hungersnot nach dem Krieg -, wie Suzanne Brownmiller bemerkte, "eine dünne Linie zwischen militärischer Vergewaltigung und militärischer Prostitution". Ursula von Kardorf stellt fest, dass die Stadt kurz nach der Kapitulation Berlins voller Frauen war, die sich für Lebensmittel oder eine alternative Währung, Zigaretten, eintauschten. Helke Sander, eine deutsche Filmemacherin, die dieses Thema gründlich recherchiert hat, schreibt von "einer Mischung aus offener Gewalt, Erpressung, Kalkül und echter Zuneigung".

    Die vierte Stufe war das seltsame Zusammenleben der Offiziere der Roten Armee mit den deutschen "Besatzungsfrauen". Sowjetische Beamte wurden durchgedreht, als mehrere sowjetische Offiziere aus der Armee desertierten, als es Zeit war, nach Hause zurückzukehren, um bei ihren deutschen Geliebten zu bleiben.

    Auch wenn die feministische Definition von Vergewaltigung als rein gewalttätigen Akt simpel erscheint, gibt es keine Rechtfertigung für männliche Selbstgefälligkeit. Die Ereignisse von 1945 zeigen uns deutlich, wie subtil ein Hauch von Zivilisation sein kann, wenn man keine Vergeltung fürchtet. Sie erinnern uns auch daran, dass die männliche Sexualität eine dunkle Seite hat, an die wir uns lieber nicht erinnern möchten.

    ________________________________________

    Spezialarchiv InoSMI.Ru

    ("The Daily Telegraph", Großbritannien)

    InoSMI-Materialien enthalten ausschließlich Einschätzungen ausländischer Massenmedien und geben nicht die Position der InoSMI-Redaktion wieder.

    Der Große Vaterländische Krieg hat die Geschichte und das Schicksal der Menschen unauslöschlich geprägt. Viele haben geliebte Menschen verloren, die getötet oder gefoltert wurden. In diesem Artikel werden wir uns die Konzentrationslager der Nazis und die Gräueltaten ansehen, die in ihren Gebieten passiert sind.

    Was ist ein Konzentrationslager?

    Ein Konzentrationslager oder Konzentrationslager ist ein besonderer Ort, der für die Inhaftierung von Personen der folgenden Kategorien bestimmt ist:

    • politische Gefangene (Gegner des diktatorischen Regimes);
    • Kriegsgefangene (gefangene Soldaten und Zivilisten).

    Die Konzentrationslager der Nazis waren leider berühmt für ihre unmenschliche Grausamkeit gegenüber Gefangenen und die unmöglichen Haftbedingungen. Diese Haftanstalten entstanden schon vor Hitlers Machtergreifung, und schon damals waren sie in Frauen, Männer und Kinder aufgeteilt. Dort wurden hauptsächlich Juden und Gegner des NS-Systems festgehalten.

    Lagerleben

    Demütigungen und Schikanen für Häftlinge begannen bereits beim Transport. Die Menschen wurden in Güterwagen transportiert, wo es nicht einmal fließendes Wasser und eine umzäunte Latrine gab. Die Gefangenen mussten ihr natürliches Bedürfnis öffentlich zelebrieren, in einem Panzer mitten im Waggon.

    Aber das war nur der Anfang, für die Nazi-Konzentrationslager, die dem Nazi-Regime anstößig waren, wurde viel Schikane und Qual vorbereitet. Folter von Frauen und Kindern, medizinische Experimente, ziellose anstrengende Arbeit – das ist nicht die ganze Liste.

    Die Haftbedingungen können anhand der Briefe der Gefangenen beurteilt werden: „Sie lebten unter höllischen Bedingungen, zerfetzt, ausgezogen, hungrig ... erschossen, ausgepeitscht, mit Hunden gejagt, im Wasser ertrunken, mit Stöcken geschlagen, ausgehungert. Infiziert mit Tuberkulose ... von einem Zyklon erdrosselt. Mit Chlor vergiftet. Verbrannt ...".

    Den Leichen wurde die Haut entfernt und die Haare abgeschnitten - all dies wurde dann in der Textilindustrie in Deutschland verwendet. Berühmt wurden die erschreckenden Experimente an Gefangenen durch den Arzt Mengele, aus dessen Händen Tausende Menschen starben. Er untersuchte die geistige und körperliche Erschöpfung des Körpers. Führte Experimente an Zwillingen durch, bei denen ihnen Organe voneinander transplantiert, Blut transfundiert wurden, Schwestern wurden gezwungen, Kinder von ihren eigenen Brüdern zur Welt zu bringen. Habe eine geschlechtsangleichende Operation durchgeführt.

    Alle faschistischen Konzentrationslager wurden für solches Mobbing berühmt, die Namen und Haftbedingungen in den wichtigsten werden wir im Folgenden betrachten.

    Camp-Diät

    Typischerweise war die Tagesration im Lager wie folgt:

    • brot - 130 gr;
    • fett - 20 g;
    • fleisch - 30 gr;
    • grütze - 120 gr;
    • Zucker - 27 gr.

    Brot wurde verteilt und der Rest der Produkte wurde zum Kochen verwendet, bestehend aus Suppe (ein- oder zweimal täglich serviert) und Brei (150-200 gr). Es sei darauf hingewiesen, dass eine solche Diät nur für Arbeitnehmer bestimmt war. Diejenigen, die aus irgendeinem Grund unbesetzt blieben, erhielten noch weniger. Normalerweise bestand ihre Portion nur aus einer halben Portion des Brotes.

    Liste der Konzentrationslager verschiedener Länder

    Auf dem Territorium Deutschlands, der verbündeten und besetzten Länder wurden faschistische Konzentrationslager errichtet. Es gibt viele davon, aber nennen wir die wichtigsten:

    • In Deutschland - Halle, Buchenwald, Cottbus, Düsseldorf, Schlieben, Ravensbrück, Essay, Spremberg;
    • Österreich - Mauthausen, Amstetten;
    • Frankreich - Nancy, Reims, Mulhouse;
    • Polen - Majdanek, Krasnik, Radom, Auschwitz, Przemysl;
    • Litauen - Dimitravas, Alytus, Kaunas;
    • Tschechoslowakei - Kunta Gora, Natra, Glinsko;
    • Estland - Pirkul, Pärnu, Klooga;
    • Weißrussland - Minsk, Baranowitschi;
    • Lettland - Salaspils.

    Und dies ist keine vollständige Liste aller Konzentrationslager, die von Nazi-Deutschland in den Vorkriegs- und Kriegsjahren errichtet wurden.

    Salaspils

    Salaspils, könnte man sagen, war das schrecklichste Konzentrationslager der Nazis, weil dort neben Kriegsgefangenen und Juden auch Kinder untergebracht waren. Es lag auf dem Territorium des besetzten Lettlands und war das zentrale östliche Lager. Es befand sich in der Nähe von Riga und war von 1941 (September) bis 1944 (Sommer) in Betrieb.

    Kinder wurden in diesem Lager nicht nur getrennt von Erwachsenen gehalten und massakriert, sondern auch als Blutspender für deutsche Soldaten verwendet. Jeden Tag wurde allen Kindern etwa ein halber Liter Blut abgenommen, was zum schnellen Tod der Spender führte.

    Salaspils war nicht wie Auschwitz oder Majdanek (Vernichtungslager), wo Menschen in Gaskammern getrieben und dann ihre Leichen verbrannt wurden. Es wurde der medizinischen Forschung zugeführt, bei der mehr als 100.000 Menschen starben. Salaspils war nicht wie andere Konzentrationslager der Nazis. Die Folter von Kindern war hier an der Tagesordnung und verlief nach einem Zeitplan mit akribischen Aufzeichnungen der Ergebnisse.


    Experimente an Kindern

    Die Zeugenaussagen und die Untersuchungsergebnisse ergaben folgende Methoden der Vernichtung von Menschen im Lager Salaspils: Schläge, Hunger, Arsenvergiftung, Injektion gefährlicher Substanzen (meist für Kinder), chirurgische Eingriffe ohne Schmerzmittel, Abpumpen von Blut (nur für Kinder), Hinrichtungen, Folter, nutzlose Schwerarbeit (Steine ​​von Ort zu Ort), Gaskammern, lebendiges Begraben. Um Munition zu sparen, befahl die Lagercharta, Kinder nur mit Gewehrkolben zu töten. Die Gräueltaten der Faschisten in Konzentrationslagern übertrafen alles, was die Menschheit in der Neuen Zeit gesehen hat. Eine solche Haltung gegenüber Menschen ist nicht zu rechtfertigen, weil sie gegen alle denkbaren und unvorstellbaren moralischen Gebote verstößt.

    Kinder blieben nicht lange bei ihren Müttern, meist wurden sie schnell abgeholt und verteilt. So befanden sich Kinder bis zum Alter von sechs Jahren in einer speziellen Baracke, wo sie sich mit Masern infizierten. Sie behandelten aber nicht, sondern verschlimmerten die Krankheit zum Beispiel durch Baden, weshalb die Kinder in 3 - 4 Tagen starben. Auf diese Weise töteten die Deutschen in einem Jahr mehr als 3.000 Menschen. Die Leichen der Toten wurden teilweise verbrannt und teilweise im Lager begraben.

    Im Gesetz der Nürnberger Prozesse "über die Vernichtung von Kindern" wurden folgende Zahlen genannt: Bei der Ausgrabung von nur einem Fünftel des KZ-Gebiets wurden 633 Kinderleichen im Alter von 5 bis 9 Jahren, angeordnet in Schichten; Es wurde auch eine mit einer öligen Substanz getränkte Stelle gefunden, an der Reste von unverbrannten Kinderknochen (Zähne, Rippen, Gelenke usw.)

    Salaspils ist wirklich das schrecklichste Konzentrationslager der Nazis, denn die oben beschriebenen Gräueltaten sind weit entfernt von allen Qualen, denen die Häftlinge ausgesetzt waren. So wurden im Winter die hereingebrachten Kinder barfuß und nackt einen halben Kilometer zur Kaserne gefahren, wo sie sich im Eiswasser waschen mussten. Danach wurden die Kinder auf die gleiche Weise zum nächsten Gebäude gefahren, wo sie 5-6 Tage in der Kälte gehalten wurden. Gleichzeitig erreichte das Alter des ältesten Kindes noch nicht einmal 12 Jahre. Alle, die dieses Verfahren überlebten, wurden auch mit Arsen geätzt.

    Säuglinge wurden getrennt gehalten, ihnen wurden Injektionen verabreicht, an denen das Kind in wenigen Tagen unter Qualen starb. Sie gaben uns Kaffee und vergiftetes Müsli. Etwa 150 Kinder starben pro Tag an den Experimenten. Die Leichen der Toten wurden in großen Körben getragen und verbrannt, in Senkgruben gekippt oder in der Nähe des Lagers begraben.

    Ravensbrück


    Wenn wir anfangen, die Konzentrationslager der Nazis aufzuzählen, dann kommt Ravensbrück an erster Stelle. Es war das einzige Lager dieser Art in Deutschland. Es beherbergte dreißigtausend Gefangene, aber am Ende des Krieges war es von fünfzehntausend überfüllt. Meist wurden russische und polnische Frauen festgehalten, etwa 15 Prozent jüdische Frauen. In Bezug auf Folter und Folter gab es keine vorgeschriebenen Anweisungen, die Vorgesetzten wählten das Verhalten selbst.

    Die ankommenden Frauen wurden ausgezogen, rasiert, gewaschen, bekamen einen Bademantel und bekamen eine Nummer zugeteilt. Auch die Rassenzugehörigkeit wurde auf der Kleidung angegeben. Menschen wurden zu unpersönlichen Rindern. In kleinen Baracken (in den Nachkriegsjahren lebten 2-3 Flüchtlingsfamilien) befanden sich etwa dreihundert Häftlinge, die auf dreistöckigen Kojen untergebracht waren. Als das Lager überfüllt war, wurden bis zu tausend Menschen in diese Zellen getrieben, die siebenmal auf denselben Kojen schlafen mussten. Die Baracke hatte mehrere Toiletten und einen Waschtisch, aber es gab so wenige, dass die Böden nach einigen Tagen mit Kot übersät waren. Dieses Bild wurde von fast allen Nazi-Konzentrationslagern präsentiert (die hier präsentierten Fotos sind nur ein kleiner Bruchteil aller Schrecken).

    Doch nicht alle Frauen kamen ins Konzentrationslager, es wurde eine Vorauswahl getroffen. Die Starken und Robusten, Arbeitsfähigen, blieben übrig, und der Rest wurde vernichtet. Häftlinge arbeiteten auf Baustellen und in Nähwerkstätten.

    Nach und nach wurde Ravensbrück, wie alle Konzentrationslager der Nazis, mit einem Krematorium ausgestattet. Gaskammern (genannt Häftlinge als Gaskammern) entstanden am Ende des Krieges. Die Asche aus den Krematorien wurde als Dünger auf nahegelegene Felder geschickt.

    Auch in Ravensbrück wurden Versuche durchgeführt. In einer speziellen Baracke namens "Krankenhaus" testeten deutsche Wissenschaftler neue Medikamente, infizierten die Testpersonen vor oder lähmten sie. Es gab nur wenige Überlebende, aber selbst diese litten bis zu ihrem Lebensende unter dem, was sie erlitten hatten. Es wurden auch Experimente mit der Bestrahlung von Frauen mit Röntgenstrahlen durchgeführt, bei denen Haare ausfielen, die Haut pigmentiert war und der Tod eintrat. Es wurden Exzisionen der Genitalien durchgeführt, von denen nur wenige überlebten, und selbst diese wurden schnell alt und sahen mit 18 Jahren aus wie alte Frauen. Ähnliche Experimente wurden von allen Nazi-Konzentrationslagern durchgeführt, Folter von Frauen und Kindern - das Hauptverbrechen Nazi-Deutschlands gegen die Menschlichkeit.

    Bei der Befreiung des Konzentrationslagers durch die Alliierten blieben dort fünftausend Frauen, der Rest wurde getötet oder in andere Haftanstalten verbracht. Die im April 1945 eintreffenden sowjetischen Truppen bauten die Lagerbaracken für die Ansiedlung von Flüchtlingen um. Später wurde Ravensbrück Station für sowjetische Militäreinheiten.

    Konzentrationslager der Nazis: Buchenwald


    Der Bau des Lagers begann 1933 in der Nähe der Stadt Weimar. Bald kamen sowjetische Kriegsgefangene an, die die ersten Gefangenen wurden, und sie vollendeten den Bau des "höllischen" Konzentrationslagers.

    Die Struktur aller Strukturen wurde streng durchdacht. Direkt vor den Toren begann der "Appelplat", der speziell für den Bau von Häftlingen konzipiert wurde. Seine Kapazität betrug zwanzigtausend Menschen. Unweit des Tores befand sich eine Strafzelle für Verhöre, und gegenüber dem Büro befanden sich der Lagerführer und der Diensthabende - die Lagerleitung -. Tiefer waren die Baracken für die Gefangenen. Alle Baracken waren nummeriert, es waren 52. Gleichzeitig waren 43 für Wohnzwecke bestimmt und in den übrigen waren Werkstätten eingerichtet.

    Faschistische Konzentrationslager haben eine schreckliche Erinnerung hinterlassen, ihre Namen lösen bei vielen noch immer Angst und Bestürzung aus, aber das Schrecklichste ist Buchenwald. Das Krematorium galt als der schrecklichste Ort. Dort wurden Menschen unter dem Vorwand einer ärztlichen Untersuchung eingeladen. Als sich der Gefangene auszog, wurde er erschossen und die Leiche in den Ofen gebracht.

    In Buchenwald wurden nur Männer festgehalten. Bei der Ankunft im Lager wurde ihnen eine Nummer in deutscher Sprache zugeteilt, die am ersten Tag gelernt werden musste. Die Häftlinge arbeiteten in der Waffenfabrik Gustlov, die sich wenige Kilometer vom Lager entfernt befand.

    Wenn wir die Konzentrationslager der Nazis weiter beschreiben, wenden wir uns dem sogenannten "kleinen Lager" Buchenwald zu.

    Kleines Lager von Buchenwald

    Die Quarantänezone wurde als "kleines Lager" bezeichnet. Die Lebensbedingungen hier waren, selbst im Vergleich zum Stammlager, einfach höllisch. 1944, als die deutschen Truppen den Rückzug begannen, wurden in dieses Lager Häftlinge aus Auschwitz und Compiègne gebracht, meist Sowjetbürger, Polen und Tschechen, später auch Juden. Es gab nicht genug Platz für alle, daher wurden einige der Gefangenen (sechstausend Menschen) in Zelten untergebracht. Je näher 1945 rückte, desto mehr Häftlinge wurden transportiert. Inzwischen umfasste das „kleine Lager“ 12 Baracken mit den Maßen 40 x 50 Meter. Folter in Konzentrationslagern der Nazis war nicht nur bewusst geplant oder zu wissenschaftlichen Zwecken, das Leben an einem solchen Ort war Folter. 750 Menschen lebten in der Kaserne, ihre Tagesration bestand aus einem kleinen Stück Brot, Nichtarbeiter durften nicht mehr.

    Die Beziehungen zwischen den Häftlingen waren hart, Fälle von Kannibalismus, Mord für fremdes Brot wurden dokumentiert. Es war üblich, die Leichen der Verstorbenen in Baracken zu lagern, um ihre Rationen zu erhalten. Die Kleider des Verstorbenen wurden unter seinen Zellengenossen geteilt und oft stritten sie sich darum. Aufgrund dieser Bedingungen waren im Lager ansteckende Krankheiten weit verbreitet. Impfungen verschlimmerten die Situation nur, da sich die Injektionsspritzen nicht veränderten.

    Die Fotos können einfach nicht die ganze Unmenschlichkeit und das Grauen des nationalsozialistischen Konzentrationslagers vermitteln. Zeugengeschichten sind nichts für schwache Nerven. In jedem Lager, Buchenwald nicht ausgenommen, gab es medizinische Gruppen von Ärzten, die Experimente an Häftlingen durchführten. Anzumerken ist, dass die gewonnenen Daten es der deutschen Medizin ermöglichten, einen großen Schritt voraus zu sein – in keinem anderen Land der Welt gab es so viele Experimentierfreudige. Eine andere Frage ist, ob es die Millionen von gefolterten Kindern und Frauen wert war, das unmenschliche Leid, das diese unschuldigen Menschen erdulden mussten.


    Gefangene wurden bestrahlt, gesunde Gliedmaßen amputiert und Organe entnommen, sterilisiert und kastriert. Sie überprüften, wie lange ein Mensch extremer Kälte oder Hitze standhält. Sie wurden speziell mit Krankheiten infiziert, denen experimentelle Medikamente injiziert wurden. So wurde in Buchenwald ein Impfstoff gegen Typhus entwickelt. Neben Typhus wurden die Häftlinge mit Pocken, Gelbfieber, Diphtherie und Paratyphus infiziert.

    Seit 1939 wurde das Lager von Karl Koch geleitet. Seine Frau Ilsa wurde wegen ihrer Liebe zum Sadismus und der unmenschlichen Misshandlung von Häftlingen als "Buchenwaldhexe" bezeichnet. Sie war mehr gefürchtet als ihr Mann (Karl Koch) und Nazi-Ärzte. Später erhielt sie den Spitznamen "Frau Abazhur". Diesen Spitznamen verdankt die Frau der Tatsache, dass sie aus der Haut der getöteten Häftlinge verschiedene Dekorationsgegenstände anfertigte, insbesondere Lampenschirme, auf die sie sehr stolz war. Am liebsten verwendete sie die Haut russischer Gefangener mit Tätowierungen auf Rücken und Brust sowie die Haut von Zigeunern. Dinge aus solchem ​​Material erschienen ihr am elegantesten.

    Die Befreiung von Buchenwald erfolgte am 11. April 1945 durch die Häftlinge selbst. Als sie vom Herannahen der alliierten Streitkräfte erfuhren, entwaffneten sie die Wachen, nahmen die Lagerleitung gefangen und führten das Lager zwei Tage lang, bis amerikanische Soldaten sich näherten.

    Auschwitz (Auschwitz-Birkenau)

    Auschwitz kann nicht ignoriert werden, wenn man die Konzentrationslager der Nazis auflistet. Es war eines der größten Konzentrationslager, in dem nach verschiedenen Schätzungen eineinhalb bis vier Millionen Menschen starben. Die genauen Daten zu den Todesfällen blieben unklar. Die meisten Opfer waren jüdische Kriegsgefangene, die unmittelbar nach ihrer Ankunft in Gaskammern getötet wurden.

    Der Komplex der Konzentrationslager selbst hieß Auschwitz-Birkenau und befand sich am Rande der polnischen Stadt Auschwitz, die zu einem bekannten Namen wurde. Über dem Lagertor waren folgende Worte eingraviert: "Die Arbeit befreit."


    Dieser riesige Komplex, erbaut 1940, bestand aus drei Lagern:

    • Auschwitz I oder Stammlager - hier befand sich die Verwaltung;
    • Auschwitz II oder "Birkenau" - wurde Todeslager genannt;
    • Auschwitz III oder Buna Monowitz.

    Das Lager war zunächst klein und für politische Gefangene bestimmt. Aber nach und nach kamen immer mehr Häftlinge ins Lager, von denen 70 % sofort vernichtet wurden. Viele Folterungen in den Konzentrationslagern der Nazis wurden von Auschwitz übernommen. So begann die erste Gaskammer 1941 zu funktionieren. Es wurde Gas "Cyclone B" verwendet. Zum ersten Mal wurde eine schreckliche Erfindung an sowjetischen und polnischen Häftlingen mit einer Gesamtzahl von etwa neunhundert Menschen getestet.

    Auschwitz II nahm am 1. März 1942 den Betrieb auf. Sein Territorium umfasste vier Krematorien und zwei Gaskammern. Im selben Jahr begannen medizinische Experimente an Frauen und Männern zur Sterilisation und Kastration.

    Rund um Birkenau entstanden nach und nach kleine Lager, in denen Häftlinge in Fabriken und Bergwerken untergebracht waren. Eines dieser Lager wurde nach und nach erweitert und wurde als Auschwitz III oder Buna Monowitz bekannt. Etwa zehntausend Gefangene wurden hier festgehalten.

    Wie jedes Konzentrationslager der Nazis wurde Auschwitz gut bewacht. Kontakte mit der Außenwelt wurden verboten, das Territorium war mit einem Zaun aus Stacheldraht umgeben, rund um das Lager wurden im Abstand von einem Kilometer Wachposten aufgestellt.

    Auf dem Territorium von Auschwitz arbeiteten ununterbrochen fünf Krematorien, die laut Experten eine monatliche Kapazität von etwa 270.000 Leichen hatten.

    Am 27. Januar 1945 wurde das Lager Auschwitz-Birkenau von sowjetischen Truppen befreit. Zu diesem Zeitpunkt waren noch etwa siebentausend Gefangene am Leben. Die geringe Zahl der Überlebenden ist darauf zurückzuführen, dass etwa ein Jahr zuvor im Konzentrationslager Massaker in Gaskammern begannen.

    Seit 1947 entstand auf dem Territorium des ehemaligen Konzentrationslagers ein Museum und eine Gedenkstätte, die dem Gedenken an alle Opfer des nationalsozialistischen Deutschlands gewidmet ist.

    Abschlus


    Während der gesamten Kriegszeit wurden laut Statistik etwa viereinhalb Millionen Sowjetbürger gefangen genommen. Dabei handelte es sich hauptsächlich um Zivilisten aus den besetzten Gebieten. Es ist schwer vorstellbar, was diese Leute erlebt haben. Aber nicht nur das Mobbing der Nazis in den Konzentrationslagern sollte sie ertragen. Dank Stalin kehrten sie nach ihrer Freilassung nach Hause zurück und erhielten das Stigma von "Verrätern". Die GULAG erwartete sie in ihrer Heimat, und ihre Familien wurden schweren Repressionen ausgesetzt. Eine Gefangenschaft wurde für sie durch eine andere ersetzt. Aus Angst um ihr Leben und das Leben ihrer Lieben änderten sie ihren Namen und versuchten auf jede erdenkliche Weise, ihre Erfahrungen zu verbergen.

    Bis vor kurzem wurden Informationen über das Schicksal von Häftlingen nach ihrer Entlassung nicht beworben und vertuscht. Aber Menschen, die diese Erfahrung gemacht haben, sollten einfach nicht vergessen werden.

     
     
     

    Das schreckliche Schicksal weiblicher Gefangener im Zweiten Weltkrieg. Die Grausamkeit der sowjetischen Armee - Über die Gräueltaten der sowjetischen "Befreier" in Europa

    Wir alle erinnern uns, welche Schrecken Hitler und das gesamte Dritte Reich begangen haben, aber nur wenige berücksichtigen, dass die deutschen Faschisten Verbündete, die Japaner, geschworen hatten. Und glauben Sie mir, ihre Hinrichtungen, Qualen und Folterungen waren nicht weniger human als die deutschen. Sie verspotteten die Leute nicht einmal für irgendeinen Nutzen oder Nutzen, sondern nur zum Spaß ...

    KANNIBALISMUS

    Diese schreckliche Tatsache ist sehr schwer zu glauben, aber es gibt viele schriftliche Zeugnisse und Beweise für ihre Existenz. Es stellte sich heraus, dass die Soldaten, die die Gefangenen bewachten, oft hungerten, es nicht genug Nahrung für alle gab und sie gezwungen waren, die Leichen der Gefangenen zu essen. Es gibt aber auch Hinweise darauf, dass das Militär nicht nur von Toten, sondern auch von Lebenden Leichenteile zur Nahrungsaufnahme abgeschnitten hat.

    EXPERIMENTE AN SCHWANGEREN


    Teil 731 ist besonders berühmt für sein grausames Mobbing. Dem Militär wurde ausdrücklich erlaubt, gefangene Frauen zu vergewaltigen, damit sie schwanger werden konnten, und dann verschiedene Spielereien über sie ausführten. Sie wurden speziell mit Geschlechts-, Infektions- und anderen Krankheiten infiziert, um zu analysieren, wie sich der weibliche Körper und der fetale Körper verhalten würden. Manchmal wurden Frauen im Anfangsstadium ohne Betäubung auf dem Operationstisch "geschnitten" und das Frühgeborene herausgenommen, um zu sehen, wie es mit Infektionen zurechtkommt. Natürlich starben sowohl Frauen als auch Kinder ...

    BRUTALE FOLTER


    Es sind viele Fälle bekannt, in denen die Japaner die Gefangenen nicht aus Gründen der Informationsbeschaffung, sondern der grausamen Unterhaltung verspotteten. In einem Fall wurde ein verletzter Marine gefangen genommen, die Genitalien wurden abgeschnitten und nachdem sie sie einem Soldaten in den Mund gesteckt hatten, ließen sie ihn in ihre eigenen Hände. Diese sinnlose Grausamkeit der Japaner schockierte ihre Gegner mehr als einmal.

    SADISTISCHE NEUGIER


    Während des Krieges führten japanische Militärärzte nicht nur sadistische Experimente an Häftlingen durch, sondern oft ohne, auch nur pseudowissenschaftliche Absicht, sondern aus reiner Neugier. Genau so waren die Zentrifugenexperimente. Die Japaner fragten sich, was mit dem menschlichen Körper passieren würde, wenn er stundenlang mit hoher Geschwindigkeit auf einer Zentrifuge gedreht würde. Dutzende und Hunderte von Häftlingen fielen diesen Experimenten zum Opfer: Menschen starben an Blutungen, und manchmal wurden ihre Körper einfach in Stücke gerissen.

    AMPUTATION


    Die Japaner verspotteten nicht nur die Kriegsgefangenen, sondern auch Zivilisten und sogar ihre eigenen Bürger, die der Spionage verdächtigt wurden. Eine beliebte Bestrafung für Spionage war das Durchtrennen eines Körperteils – meistens Beine, Finger oder Ohren. Die Amputation wurde ohne Betäubung durchgeführt, aber gleichzeitig sorgfältig überwacht, damit der Bestrafte überlebte – und bis ans Ende seiner Tage litt.

    ERTRINKEN

    Eine vernommene Person in Wasser zu tauchen, bis sie zu ersticken beginnt, ist eine bekannte Folter. Aber die Japaner machten weiter. Sie gossen dem Gefangenen einfach Wasserströme in den Mund und in die Nasenlöcher, die direkt in seine Lunge flossen. Wenn der Gefangene lange Widerstand leistete, erstickte er einfach - bei dieser Foltermethode ging der Graf buchstäblich minutenlang.

    FEUER UND EIS


    Experimente zum Einfrieren von Menschen waren in der japanischen Armee weit verbreitet. Die Gliedmaßen der Gefangenen wurden zu einem festen Zustand eingefroren, und dann wurden die Haut und die Muskeln von lebenden Menschen ohne Betäubung abgeschnitten, um die Wirkung von Kälte auf das Gewebe zu untersuchen. Die Wirkung von Verbrennungen wurde auf die gleiche Weise untersucht: Menschen wurden mit brennenden Fackeln lebendig mit Haut und Muskeln an Armen und Beinen verbrannt, wobei die Gewebeveränderungen sorgfältig beobachtet wurden.

    STRAHLUNG


    Im gleichen berüchtigten Teil von 731 chinesischen Gefangenen wurden sie in spezielle Kammern gesperrt und starken Röntgenstrahlen unterzogen, um zu beobachten, welche Veränderungen sich in ihrem Körper danach ereigneten. Diese Prozeduren wurden mehrmals wiederholt, bis die Person starb.

    LEBENDIG BEGRABEN


    Eine der schwersten Strafen für amerikanische Kriegsgefangene für Aufruhr und Ungehorsam war die lebendige Bestattung. Die Person wurde senkrecht in eine Grube gelegt und mit einem Haufen Erde oder Steinen aufgehäuft, so dass sie ersticken konnte. Die Leichen der so grausam Bestraften wurden von den alliierten Truppen mehr als einmal gefunden.

    ENTHAUPTUNG


    Die Enthauptung des Feindes war im Mittelalter eine übliche Hinrichtung. Aber in Japan überlebte dieser Brauch bis zum 20. Jahrhundert und wurde während des Zweiten Mirwa auf Gefangene angewendet. Aber das Schlimmste war, dass nicht alle Henker ihr Handwerk beherrschten. Oft beendete der Soldat den Schlag mit dem Schwert nicht bis zum Ende oder schlug sogar mit dem Schwert auf die Schulter der Hingerichteten. Dies verlängerte nur die Qual des Opfers, die der Henker mit dem Schwert erstach, bis er sein Ziel erreichte.

    TOD IN DEN WELLEN


    Diese für das alte Japan durchaus typische Ausführungsart wurde auch während des Zweiten Weltkriegs verwendet. Der Hingerichtete wurde an eine in der Gezeitenzone gegrabene Stange gebunden. Die Wellen stiegen langsam an, bis die Person zu ersticken begann, so dass sie schließlich nach langer Qual vollständig ertrinken konnte.

    DIE SCHMERZHAFTESTE HINRICHTUNG


    Bambus ist die am schnellsten wachsende Pflanze der Welt, sie kann 10-15 Zentimeter pro Tag wachsen. Die Japaner haben diese Eigenschaft seit langem für eine uralte und schreckliche Hinrichtung verwendet. Der Mann war mit dem Rücken an den Boden gekettet, aus dem frische Bambussprossen sprossen. Mehrere Tage lang zerrissen die Pflanzen den Körper des Leidenden und verurteilten ihn zu schrecklichen Qualen. Es scheint, dass dieser Horror in der Geschichte hätte bleiben sollen, aber nein: Es ist mit Sicherheit bekannt, dass die Japaner diese Hinrichtung während des Zweiten Weltkriegs für Gefangene verwendeten.

    VON INNEN GESCHWEISS


    Ein weiterer Abschnitt der in Teil 731 durchgeführten Experimente sind Experimente mit Elektrizität. Japanische Ärzte schlugen die Gefangenen mit elektrischem Strom, befestigten Elektroden an Kopf oder Rumpf, gaben sofort eine Hochspannung ab oder setzten die Unglücklichen für lange Zeit einer niedrigeren Spannung aus ... die Organe der Opfer wurden buchstäblich verschweißt.

    ZWANGSARBEIT UND TODESMÄRSCHE


    Japanische Kriegsgefangenenlager waren nicht besser als Hitlers Todeslager. Tausende von Häftlingen, die in japanischen Lagern landeten, arbeiteten von morgens bis abends, während sie den Geschichten zufolge sehr schlecht mit Essen versorgt wurden und manchmal mehrere Tage lang nicht ernährten. Und wenn in einem anderen Teil des Landes Sklavenmacht erforderlich war, wurden hungrige, erschöpfte Gefangene manchmal mehrere tausend Kilometer zu Fuß unter die sengende Sonne getrieben. Nur wenigen Häftlingen gelang es, die japanischen Lager zu überleben.

    DIE GEFANGENEN WURDEN GEZWUNGEN, IHRE FREUNDE ZU TÖTEN


    Die Japaner waren Meister der psychologischen Folter. Sie zwangen Gefangene oft unter Androhung des Todes, ihre Kameraden, Landsleute, sogar Freunde zu schlagen und sogar zu töten. Unabhängig davon, wie diese psychologische Folter endete, wurden der Wille und die Seele eines Menschen für immer gebrochen.

    Um das Thema weiterzuentwickeln und zusätzlich zu dem Artikel von Elena Senyavskaya , der am 10. Mai 2012 auf der Website veröffentlicht wurde, bieten wir unseren Lesern einen neuen Artikel desselben Autors an, der in der Zeitschrift veröffentlicht wurde

    In der Endphase des Großen Vaterländischen Krieges überquerte die Rote Armee nach der Befreiung des von den Deutschen und ihren Satelliten besetzten sowjetischen Territoriums und der Verfolgung des sich zurückziehenden Feindes die Staatsgrenze der UdSSR. Von diesem Moment an begann ihr siegreicher Weg durch die Länder Europas - sowohl durch die Länder, die sechs Jahre lang unter faschistischer Besatzung schmachteten, als auch durch diejenigen, die in diesem Krieg als Verbündeter des Dritten Reiches agierten, und durch das Territorium des Hitler-Deutschlands selbst. Im Zuge dieses Vordringens in den Westen und der unvermeidlichen vielfältigen Kontakte mit der einheimischen Bevölkerung erhielten sowjetische Soldaten, die sich zuvor noch nie außerhalb ihres eigenen Landes aufgehalten hatten, viele neue, sehr widersprüchliche Eindrücke über Vertreter anderer Völker und Kulturen, aus denen ethnopsychologische Stereotypen ihrer Wahrnehmung von Europäern wurden später gebildet. ...Unter diesen Eindrücken nahm das Bild der europäischen Frauen den wichtigsten Platz ein. Erwähnungen oder sogar ausführliche Geschichten darüber finden sich in Briefen und Tagebüchern, auf den Seiten der Memoiren vieler Kriegsteilnehmer, wo sich oft lyrische und zynische Einschätzungen und Intonationen abwechseln.


    Das erste europäische Land, in das die Rote Armee im August 1944 einmarschierte, war Rumänien. In den "Notizen zum Krieg" des Frontdichters Boris Slutsky finden wir sehr offene Zeilen: "Plötzlich, fast ins Meer gestoßen, wird Constanta enthüllt. Es deckt sich fast mit dem durchschnittlichen Traum vom Glück und nach dem Krieg. Restaurants. Badezimmer. Betten mit sauberer Bettwäsche. Reptilienhändler. Und – Frauen, smarte Stadtfrauen – Mädchen Europas – die erste Hommage, die wir den Besiegten entgegenbrachten … „Dann beschreibt er seine ersten Eindrücke vom „Ausland“: „Wo erst der Dreck von den Händen bleibt, und dann das Gesicht gewaschen wird", Federbetten statt Decken - aus Ekel vor dem Alltag,es wurden sofort Verallgemeinerungen gemacht ... In Constanta trafen wir zum ersten Mal auf Bordelle ... Unsere ersten Schwärmereien über die Existenz der freien Liebe vergehen schnell. Nicht nur die Angst vor einer Ansteckung und die hohen Kosten, sondern auch die Verachtung für die Möglichkeit, eine Person zu kaufen, wirkt sich ... Viele waren stolz auf den Typ: Ein rumänischer Ehemann beschwert sich bei der Kommandantur, dass unser Offizier seine nicht bezahlt hat Frau die vereinbarten anderthalbtausend Lei. Jeder hatte ein ausgeprägtes Bewusstsein: "Bei uns ist das unmöglich" ... Wahrscheinlich werden sich unsere Soldaten an Rumänien als Land der Syphilitiker erinnern ... ". Und er kommt zu dem Schluss, dass in Rumänien, diesem europäischen Hinterland, "unser Soldat am meisten seine Erhebung über Europa gespürt hat".aber auch Verachtung für die Möglichkeit, eine Person zu kaufen ... Viele waren stolz auf den Typ: Ein rumänischer Ehemann beschwert sich bei der Kommandantur, dass unser Offizier seiner Frau nicht die vereinbarten anderthalbtausend Lei zahlte. Jeder hatte ein ausgeprägtes Bewusstsein: "Bei uns ist das unmöglich" ... Wahrscheinlich werden sich unsere Soldaten an Rumänien als Land der Syphilitiker erinnern ... ". Und er kommt zu dem Schluss, dass in Rumänien, diesem europäischen Hinterland, "unser Soldat am meisten seine Erhebung über Europa gespürt hat".aber auch Verachtung für die Möglichkeit, eine Person zu kaufen ... Viele waren stolz auf den Typ: Ein rumänischer Ehemann beschwert sich bei der Kommandantur, dass unser Offizier seiner Frau nicht die vereinbarten anderthalbtausend Lei zahlte. Jeder hatte ein ausgeprägtes Bewusstsein: "Bei uns ist das unmöglich" ... Wahrscheinlich werden sich unsere Soldaten an Rumänien als Land der Syphilitiker erinnern ... ". Und er kommt zu dem Schluss, dass in Rumänien, diesem europäischen Hinterland, "unser Soldat am meisten seine Erhebung über Europa gespürt hat".

    Ein anderer sowjetischer Offizier, Oberstleutnant der Luftwaffe Fjodor Smolnikow, schrieb am 17. September 1944 seine Eindrücke von Bukarest in sein Tagebuch: „Ambassador Hotel, Restaurant, Erdgeschoss. Ich sehe das müßige Publikum gehen, sie haben nichts zu tun, sie warten. Sie sehen mich an wie eine Seltenheit. "Russischer Offizier !!!" Ich bin sehr bescheiden gekleidet, mehr als bescheiden. Lassen. Wir werden noch in Budapest sein. Dies gilt ebenso wie die Tatsache, dass ich in Bukarest bin. Erstklassiges Restaurant. Das Publikum ist verkleidet, die schönsten rumänischen Frauen sehen trotzig aus {Hier und unten wird es vom Autor des Artikels betont} . Die Nacht verbringen wir in einem First-Class-Hotel. Die Metropole brodelt. Es gibt keine Musik, das Publikum wartet. Kapital, verdammt! Ich werde der Werbung nicht nachgeben ... "

    In Ungarn sah sich die Sowjetarmee nicht nur bewaffnetem Widerstand, sondern auch heimtückischen Stichen in den Rücken der Bevölkerung ausgesetzt, als sie „Betrunkene und Nachzügler auf Gehöften tötete“ und in Silos ertränkte. Aber "Frauen, nicht so verdorben wie die Rumänen, gaben mit beschämender Leichtigkeit nach ... Ein bisschen Liebe, ein bisschen Ausschweifung und vor allem natürlich Angst halfen." Ein ungarischer Anwalt zitiert: „Es ist sehr gut, dass Russen Kinder so sehr lieben. Es ist sehr schlimm, dass sie Frauen so sehr lieben", kommentiert Boris Slutsky: "Er hat nicht berücksichtigt, dass ungarische Frauen auch Russen liebten, dass es neben der dunklen Angst, die Matronen und Familienmüttern in die Knie drückte, die Zärtlichkeit der Mädchen und die verzweifelte Zärtlichkeit der Soldaten, die sich den Mördern ihrer Männer ergeben haben."

    Grigory Chukhrai beschrieb in seinen Memoiren einen solchen Fall in Ungarn. Ein Teil davon wurde an einer Stelle geviertelt. Die Besitzer des Hauses, in dem er und die Soldaten sich niederließen, entspannten sich während des Festes "unter dem Einfluss von russischem Wodka und gaben zu, dass sie ihre Tochter auf dem Dachboden versteckten". Die sowjetischen Offiziere waren empört: „Für wen nehmen Sie uns? Wir sind keine Faschisten!" „Die Besitzer schämten sich, und bald erschien ein mageres Mädchen namens Mariyka am Tisch und begann eifrig zu essen. Dann, nachdem sie sich daran gewöhnt hatte, begann sie zu flirten und uns sogar Fragen zu stellen ... Am Ende des Abendessens waren alle freundlich gestimmt und tranken auf "Borotshaz" (Freundschaft). Mariyka verstand diesen Toast zu unverblümt. Als wir zu Bett gingen, erschien sie in einem Unterhemd in meinem Zimmer. Als sowjetischer Offizier wurde mir sofort klar, dass eine Provokation vorbereitet wurde. „Sie zählen“dass ich von Mariykas Reizen in Versuchung geführt werden werde, und sie werden viel Aufhebens machen. Aber ich werde der Provokation nicht nachgeben“, dachte ich. Ja, und der Charme von Mariyka hat mich nicht in Versuchung geführt - ich habe sie zur Tür geführt.

    Am nächsten Morgen stellte die Gastgeberin Essen auf den Tisch, klapperte Geschirr. „Sie ist nervös. Die Provokation ist gescheitert!" - Ich dachte. Diesen Gedanken habe ich mit unserem ungarischen Übersetzer geteilt. Er brach in Gelächter aus.

    Das ist keine Provokation! Ihnen wurde ein freundliches Wesen gezeigt, und Sie haben es vernachlässigt. Jetzt gelten Sie in diesem Haus nicht als Person. Sie müssen in eine andere Wohnung umziehen!

    Warum haben sie ihre Tochter auf dem Dachboden versteckt?

    Sie hatten Angst vor Gewalt. Es wird in unserem Land akzeptiert, dass ein Mädchen vor der Heirat mit Zustimmung ihrer Eltern mit vielen Männern Intimität erfahren kann. Sie sagen hier: Sie kaufen keine Katze im zusammengebundenen Sack ..."

    Junge, gesunde Männer haben eine natürliche Anziehungskraft auf Frauen. Aber die Leichtigkeit der europäischen Moral korrumpierte einige der sowjetischen Kämpfer, während andere im Gegenteil davon überzeugt waren, dass die Beziehung nicht auf einfache Physiologie reduziert werden sollte. Sergeant Alexander Rodin hat seine Eindrücke vom Besuch niedergeschrieben - aus Neugier! - ein Bordell in Budapest, wo ein Teil davon noch einige Zeit nach Kriegsende stand: „... Nach der Abreise entstand ein ekelhaftes, beschämendes Gefühl von Lügen und Falschheit, ein Bild von der offensichtlichen, aufrichtigen Vortäuschung einer Frau nicht gehen mir aus dem Kopf ... Es ist interessant, dass ein so unangenehmer Nachgeschmack vom Besuch eines Bordells nicht nur bei mir, einem jungen Mann, der auch mit Prinzipien wie "Gib keinen Kuss ohne Liebe, sondern auch" erzogen wurde, zurückblieb mit den meisten unserer Soldaten, mit denen wir reden mussten ...Ungefähr an den gleichen Tagen musste ich mich mit einer hübschen Magyarka unterhalten (sie konnte von irgendwoher Russisch). Auf die Frage, ob mir Budapest gefällt, habe ich geantwortet, dass es mir gefällt, nur Bordelle sind peinlich. "Aber warum?" fragte das Mädchen. Denn es ist unnatürlich, wild, - ich erklärte: - eine Frau nimmt Geld und fängt danach sofort an zu "lieben!" Das Mädchen dachte eine Weile nach, nickte dann zustimmend und sagte: "Du hast Recht: es ist hässlich, Geld nach vorne zu bringen" ... ""Sie haben Recht: Es ist nicht schön, Geld nach vorne zu bringen" ... ""Sie haben Recht: Es ist nicht schön, Geld nach vorne zu bringen" 

    Polen hat andere Eindrücke von sich hinterlassen. Der Dichter David Samoilov sagt: „... in Polen haben sie uns streng gehalten. Es war schwierig, dem Ort zu entkommen. Und Streiche wurden hart bestraft." Und er gibt Eindrücke von diesem Land, wo der einzige positive Moment die Schönheit der polnischen Frauen war. „Ich kann nicht sagen, dass uns Polen sehr gefallen hat“, schrieb er. - Dann stieß ich darin auf nichts Edles und Ritterliches. Im Gegenteil, alles war Spießer, Bauer - Begriffe und Interessen. Ja, und in Ostpolen sahen sie uns misstrauisch und halb feindselig an und versuchten, den Befreiern alles abzuzocken, was möglich war. Aber die Frauen waren wohltuend schön und kokett, sie fesselten uns mit ihren Manierismen, gurrenden Reden, bei denen plötzlich alles klar wurde, und sie selbst waren fesselnd von manchmal grober Männerstärke oder einer Soldatenuniform. Und ihre bleichen, abgemagerten ehemaligen Verehrer traten mit zusammengebissenen Zähnen für eine Weile in den Schatten ... ".

    Doch nicht alle Einschätzungen polnischer Frauen sahen so romantisch aus. Am 22. Oktober 1944 schrieb Junior-Leutnant Vladimir Gelfand in sein Tagebuch: „In der Ferne ragte die Stadt auf, die ich mit dem polnischen Namen [Wladow] verlassen hatte, mit schönen Polen, stolz bis zum Ekel ... … Mir wurde von polnischen Frauen erzählt: Sie lockten unsere Soldaten und Offiziere in ihre Arme, und wenn sie zu Bett kamen, schnitten sie sich mit einem Rasiermesser den Penis ab, erwürgten sich mit den Händen die Kehle und kratzten sich die Augen. Verrückte, wilde, hässliche Frauen! Sie müssen mit ihnen vorsichtig sein und sich nicht von ihrer Schönheit mitreißen lassen. Und die Polen sind schön, hässlich." Es gibt jedoch andere Stimmungen in seinen Aufzeichnungen. Am 24. Oktober zeichnet er folgendes Treffen auf: „Heute erwiesen sich schöne polnische Mädchen als meine Begleiterinnen in einem der Dörfer. Sie beschwerten sich über die Abwesenheit der Jungs in Polen. Sie nannten mich auch "Pan", aber sie waren unantastbar. Einer von ihnen klopfte ich sanft auf die Schulter, als Antwort auf ihre Bemerkung über Männer, und tröstete mich mit dem Gedanken an einen offenen Weg für sie nach Russland - dort sind viele Männer. Sie beeilte sich, beiseite zu treten, und auf meine Worte antwortete sie, auch hier würden Männer für sie sein. Abschied durch Händeschütteln.Wir haben uns also nicht geeinigt, aber sie sind nette Mädchen, auch wenn sie Pole sind. Einen Monat später, am 22. November, schrieb er seine Eindrücke von der ersten polnischen Großstadt Minsk-Mazowiecki nieder, die er traf, und unter der Beschreibung der architektonischen Schönheiten und der Anzahl der Fahrräder, die ihn in allen Bevölkerungsschichten verblüfften, Einen besonderen Platz räumt er den Stadtbewohnern ein: „Laute, untätige Menschenmenge,Frauen, wie eine, in weißen Spezialhüten, scheinbar vom Wind aufgesetzt, die sie wie vierzig aussehen lassen und mit ihrer Neuheit überraschen . Die Männer mit dreieckigen Mützen und Hüten sind fett, ordentlich, leer. Wie viele sind es! … Gefärbte Lippen, gefältelte Augenbrauen, Anmaßung, übermäßige Zartheit . Wie unähnlich dem natürlichen Leben eines Menschen. Es scheint, dass die Menschen selbst absichtlich leben und sich bewegen, nur um von anderen angesehen zu werden, und alle werden verschwinden, wenn der letzte Zuschauer die Stadt verlässt ... "

    Nicht nur die polnischen Städter, sondern auch die Dorfbewohner hinterließen einen starken, wenn auch widersprüchlichen Eindruck von sich. „Die Vitalität der Polen, die die Schrecken des Krieges und der deutschen Besatzung überlebten, war beeindruckend“, erinnert sich Alexander Rodin. - Sonntagnachmittag in einem polnischen Dorf. Schön, elegant, in Seidenkleidern und Strümpfen, Polka-Frauen, die an Wochentagen gewöhnliche Bäuerinnen sind, Mist harken, barfuß, unermüdlich auf dem Bauernhof arbeiten. Auch ältere Frauen sehen frisch und jugendlich aus. Obwohl schwarze Rahmen um die Augen ... "Er zitiert weiter seinen Tagebucheintrag vom 5. November 1944: "Sonntag sind die Bewohner alle verkleidet. Sie werden sich gegenseitig besuchen. Männer in Filzhüten, Krawatten, Pullovern. Frauen in Seidenkleidern, hellen, ungetragenen Strümpfen. Mädchen mit rosa Wangen - "panenki". Schön gekräuselte blonde Frisuren ...Auch die Soldaten in der Hüttenecke sind animiert. Aber wer empathisch ist, wird merken, dass dies eine schmerzhafte Erweckung ist. Alle lachen laut, um zu zeigen, dass sie das nicht stört, dass es sie überhaupt nicht stört und überhaupt nicht beneidenswert ist. Sind wir schlimmer als sie? Der Teufel weiß, was für ein Glück es ist - ein friedliches Leben! Schließlich habe ich sie im zivilen Leben gar nicht gesehen!“ Sein Brudersoldat, Sergeant Nikolai Nesterov, schrieb am selben Tag in sein Tagebuch: „Heute ist frei, die Polen versammeln sich schön gekleidet in derselben Hütte und sitzen zu zweit. Es wird sogar irgendwie unangenehm. Könnte ich nicht so sitzen können? .. "

    Galina Yartseva, eine Soldatin, ist in ihrer Einschätzung der "europäischen Moral" viel rücksichtsloser, die an "ein Fest während der Pest" erinnert. Am 24. Februar 1945 schrieb sie an einen Freund von der Front: „… Wenn sich die Gelegenheit bot, könnten wunderbare Päckchen ihrer Trophäensachen verschickt werden. Da ist etwas. Es würde uns ausgezogen und ausgezogen sein. Welche Städte habe ich gesehen, was für Männer und Frauen. Und wenn du sie ansiehst, bist du von so viel Bösem, solchem ​​Hass besessen! Sie gehen, lieben, leben, und du gehst und setzt sie frei. Sie lachen über die Russen - "Schwein!" Ja Ja! Bastarde ... Ich mag niemanden außer der UdSSR, außer den Völkern, die bei uns leben. Ich glaube nicht an eine Freundschaft mit Polen und anderen Litauern ... “.

    In Österreich, wo im Frühjahr 1945 sowjetische Truppen einbrachen, drohte ihnen eine „allgemeine Kapitulation“: „Ganze Dörfer wurden mit weißen Lumpen bedeckt. Ältere Frauen hoben die Hände, als sie einem Mann in einer Uniform der Roten Armee begegneten. Hier, so B. Slutsky, hätten die Soldaten "die blonden Frauen erwischt". Gleichzeitig „hatten sich die Österreicher nicht als allzu stur herausgestellt. Die überwältigende Mehrheit der Bauernmädchen heiratete "verwöhnt". Die Feiertagssoldaten fühlten sich wie Christus in ihrem Busen. In Wien staunte unser Führer, ein Bankbeamter, über die Hartnäckigkeit und Ungeduld der Russen. Er glaubte, dass Tapferkeit ausreicht, um aus dem Kranz alles herauszuholen, was man will. Das heißt, es ging nicht nur um Angst, sondern auch um bestimmte Besonderheiten der nationalen Mentalität und des traditionellen Verhaltens.

    Und schließlich Deutschland. Und die Frauen des Feindes - Mütter, Ehefrauen, Töchter, Schwestern derer, die von 1941 bis 1944 die Zivilbevölkerung im besetzten Gebiet der UdSSR verspotteten. Wie sahen die sowjetischen Soldaten sie? Das Auftreten deutscher Frauen, die in der Menge der Flüchtlinge spazieren gehen, wird im Tagebuch von Vladimir Bogomolov beschrieben: "Frauen - alt und jung - mit Hüten, mit Kopftüchern mit Turban und nur einem Baldachin, wie unsere Frauen, in schicken Mänteln mit Pelzkragen" und in zerlumpten Kleidern von unverständlichem Schnitt ... Viele Frauen tragen eine dunkle Brille, um nicht vor der grellen Maisonne zu blinzeln und so ihr Gesicht vor Falten zu schützen.... "Lev Kopelev erinnerte sich an ein Treffen in Allenstein mit evakuierten Berlinern: "Auf dem Bürgersteig stehen zwei Frauen. Komplizierte Hüte, einer sogar mit Schleier. Mäntel von guter Qualität, und sie selbst sind glatt, glatt." Und er zitierte die an sie gerichteten Kommentare der Soldaten: "Hühner", "Truthahn", "das wäre so glatt ..."

    Wie verhielten sich die Deutschen, als sie auf sowjetische Truppen trafen? Im Bericht des Stellvertreters. Der Leiter der Hauptpolitischen Direktion der Roten Armee Schikin im Zentralkomitee der Allunionskommunistischen Partei der Bolschewiki G.F. beginnt allmählich auf die Straße zu gehen, fast alle von ihnen haben weiße Armbinden an den Ärmeln. Beim Treffen mit unseren Soldaten heben viele Frauen die Hände, weinen und zittern vor Angst, aber sobald sie überzeugt sind, dass die Soldaten und Offiziere der Roten Armee überhaupt nicht so sind, wie ihre faschistische Propaganda sie gemalt hat, diese Angst schnell vergeht, immer mehr Menschen gehen auf die Straße und bieten ihre Dienste an und versuchen auf jede erdenkliche Weise ihre Loyalität zur Roten Armee zu unterstreichen.

    Den größten Eindruck auf die Gewinnerinnen machte die Demut und Besonnenheit der deutschen Frauen. In diesem Zusammenhang lohnt es sich, die Geschichte von N.A. Orlov, einem Mörsermann, zu erwähnen, der 1945 über das Verhalten deutscher Frauen schockiert war: „Niemand im Minbat tötete zivile Deutsche. Unser Sonderoffizier war ein "Germanophile". Sollte dies geschehen, würden die Strafbehörden schnell auf einen solchen Exzess reagieren. Über Gewalt gegen deutsche Frauen. Es scheint mir, dass einige, die über ein solches Phänomen sprechen, ein wenig "übertreiben". Ich erinnere mich an ein Beispiel anderer Art. Wir gingen in irgendeine deutsche Stadt, ließen uns in Häusern nieder. "Frau", 45 Jahre alt, erscheint und fragt "die Hera des Kommandanten". Sie brachten sie zu Marchenko. Sie behauptet, das Viertel zu leiten, und hat 20 deutsche Frauen versammelt, um russischen Soldaten sexuell (!!!) zu dienen. Marchenko verstand Deutsch,und dem stellvertretenden Politoffizier Dolgoborodov, der neben mir stand, übersetzte ich die Bedeutung dessen, was die Deutsche sagte. Die Reaktion unserer Offiziere war wütend und obszön. Die deutsche Frau wurde zusammen mit ihrer dienstbereiten "Abteilung" vertrieben. Im Allgemeinen verblüffte uns der deutsche Gehorsam. Sie erwarteten von den Deutschen Partisanenkrieg und Sabotage. Aber für diese Nation ist Ordnung – Ordnung – vor allem. Wenn Sie ein Gewinner sind, dann sind sie "auf den Hinterbeinen", und zwar bewusst und nicht unter Zwang. Das ist so eine Psychologie..."

    Einen ähnlichen Fall zitiert David Samoilov in seinen Militärnotizen: „In Arendsfeld, wo wir uns gerade niedergelassen haben, tauchte eine kleine Schar Frauen mit Kindern auf. Sie wurden von einer etwa fünfzigjährigen Deutschen mit einem riesigen Schnurrbart angeführt - Frau Friedrich. Sie gab an, eine Vertreterin der Zivilbevölkerung zu sein und bat darum, die verbleibenden Einwohner zu registrieren. Wir antworteten, dass dies geschehen könne, sobald das Kommandanturbüro auftauchte.

    Es ist unmöglich“, sagte Frau Friedrich. „Hier sind Frauen und Kinder. Sie müssen registriert werden.

    Die Zivilbevölkerung bestätigte mit Schreien und Tränen ihre Worte.

    Da ich nicht wusste, was ich tun sollte, schlug ich vor, dass sie den Keller des Hauses nehmen, in dem wir untergebracht waren. Und sie beruhigten sich, gingen in den Keller und begannen, dort auf die Behörden zu warten.

    Herr Kommissar, sagte mir Frau Friedrich selbstgefällig (ich trug eine Lederjacke). „Wir verstehen, dass Soldaten kleine Bedürfnisse haben. Sie sind bereit, - fuhr Frau Friedrich fort, - ihnen mehrere jüngere Frauen für ...

    Ich habe das Gespräch mit Frau Friedrich nicht fortgesetzt."

    Nach einem Gespräch mit den Berlinern am 2. Mai 1945 schrieb Wladimir Bogomolow in sein Tagebuch: „Wir betreten eines der überlebenden Häuser. Alles ist still, tot. Wir klopfen, bitte öffnen. Auf dem Flur hört man sie flüstern, dumpf und aufgeregt reden. Endlich öffnet sich die Tür. Frauen ohne Alter, eng zusammengekauert, verneigen sich ängstlich, niedrig und unterwürfig. Deutsche Frauen haben Angst vor uns, ihnen wurde gesagt, dass sowjetische Soldaten, insbesondere Asiaten, sie vergewaltigen und töten würden ... Angst und Hass in ihren Gesichtern. Aber manchmal scheint es, als würden sie gerne besiegt werden - ihr Verhalten ist so hilfreich, ihr Lächeln ist so süß und ihre Worte sind süß. In diesen Tagen gibt es Geschichten darüber, wie unser Soldat eine deutsche Wohnung betrat, um einen Drink bat und die deutsche Frau, sobald sie ihn sah, sich auf das Sofa legte und ihre Strumpfhose auszog.

    „Alle deutschen Frauen sind verdorben. Sie haben nichts dagegen, mit ihnen zu schlafen", - eine solche Meinung war in den sowjetischen Truppen weit verbreitet und wurde nicht nur durch viele anschauliche Beispiele, sondern auch durch ihre unangenehmen Folgen gestützt, die bald von Militärärzten entdeckt wurden.

    Die Weisung des Militärrats der 1. Weißrussischen Front Nr. 00343 / Ш vom 15. April 1945 lautete: „Während des Aufenthalts der Truppen auf feindlichem Territorium hat die Häufigkeit von Geschlechtskrankheiten unter dem Militärpersonal stark zugenommen. Eine Untersuchung der Gründe für diese Situation zeigt, dass Geschlechtskrankheiten bei den Deutschen weit verbreitet sind. Vor dem Rückzug wie auch jetzt haben die Deutschen in dem von uns besetzten Gebiet den Weg der künstlichen Infektion deutscher Frauen mit Syphilis und Gonorrhoe eingeschlagen, um große Herde für die Ausbreitung von Geschlechtskrankheiten unter den Soldaten der Roten Armee zu schaffen . "

    Am 26. April 1945 berichtete der Militärrat der 47. Armee: „... Im März stieg die Zahl der Geschlechtskrankheiten bei Militärangehörigen im Vergleich zum Februar dieses Jahres. vier Mal. ... Der weibliche Teil der deutschen Bevölkerung in den untersuchten Gebieten ist von 8-15% betroffen. Es gibt Fälle, in denen der Feind gezielt deutsche Frauen an Geschlechtskrankheiten erkranken lässt, um Militärpersonal zu infizieren.

    Zur Umsetzung des Erlasses des Militärrats der 1. Weißrussischen Front Nr. 056 vom 18. April 1945 zur Verhütung von Geschlechtskrankheiten bei den Truppen der 33. Armee wurde ein Flugblatt mit folgendem Inhalt herausgegeben:

    „Kameraden, Soldaten!

    Sie werden von deutschen Frauen verführt, deren Ehemänner durch alle Bordelle Europas gegangen sind, sich selbst angesteckt und ihre deutschen Frauen angesteckt haben.

    Vor Ihnen stehen jene deutschen Frauen, die von den Feinden absichtlich im Stich gelassen wurden, um Geschlechtskrankheiten zu verbreiten und damit die Soldaten der Roten Armee handlungsunfähig zu machen.

    Wir müssen verstehen, dass unser Sieg über den Feind nahe ist und dass Sie bald zu Ihren Familien zurückkehren können.

    Welche Art von Augen wird derjenige, der eine ansteckende Krankheit mitbringt, in die Augen seiner Lieben sehen?

    Können wir, Soldaten der heroischen Roten Armee, eine Quelle von Infektionskrankheiten in unserem Land sein? NEIN! Denn der moralische Charakter eines Soldaten der Roten Armee muss so rein sein wie das Bild seines Vaterlandes und seiner Familie!

    Sogar in den Memoiren von Lev Kopelev, der wütend die Tatsachen der Gewalt und Plünderungen sowjetischer Soldaten in Ostpreußen beschreibt, gibt es Zeilen, die die andere Seite der "Beziehung" mit der lokalen Bevölkerung widerspiegeln: Sie verkaufen einen Laib Brot und Frauen und Töchter." Der zimperliche Ton, in dem Kopelev diese "Geschichten" vermittelt, deutet auf ihre Unzuverlässigkeit hin. Sie werden jedoch von vielen Quellen bestätigt.

    Vladimir Gelfand beschrieb in seinem Tagebuch seine Werbung mit einem deutschen Mädchen (der Eintrag erfolgte sechs Monate nach Kriegsende, am 26. Oktober 1945, aber immer noch sehr typisch): „Ich wollte die Liebkosungen der hübschen Margot zu mir genießen Herzenslust - Küsse und Umarmungen waren nicht genug. Ich hatte mehr erwartet, wagte aber nicht zu fordern und darauf zu bestehen. Die Mutter des Mädchens war mit mir zufrieden. Würde immer noch! Auf den Altar des Vertrauens und der Zuneigung meiner Verwandten brachte ich Süßigkeiten und Butter, Wurst, teure deutsche Zigaretten. Bereits die Hälfte dieser Produkte reicht aus, um eine vollständige Grundlage und das Recht zu haben, mit der Tochter vor der Mutter alles zu tun, und sie wird nichts dagegen sagen. Denn Lebensmittel sind heute noch wertvoller als das Leben, und selbst eine so junge und süße sinnliche Frau wie die sanfte Schönheit Margot.

    Interessante Tagebucheinträge hinterließ der australische Kriegskorrespondent Osmar White, der 1944-1945. war in Europa in den Reihen der 3. amerikanischen Armee unter dem Kommando von George Paton. So schrieb er im Mai 1945 in Berlin, nur wenige Tage nach dem Ende des Angriffs: „Ich ging durch das Nachtkabarett, angefangen bei der Femina am Potsdammerplatz. Es war ein warmer und schwüler Abend. Die Luft roch nach Kanalisation und verwesenden Leichen. Feminas Fassade war mit futuristischen Aktbildern und Reklame in vier Sprachen bedeckt. Der Ballsaal und das Restaurant waren gefüllt mit russischen, britischen und amerikanischen Offizieren, die die Frauen eskortierten (oder jagten). Eine Flasche Wein kostet 25 Dollar, ein Hamburger mit Pferdefleisch und Kartoffel 10 Dollar, eine Packung amerikanische Zigaretten unglaubliche 20 Dollar.Die Wangen der Berlinerinnen waren geschminkt und ihre Lippen so geschminkt, als hätte Hitler den Krieg gewonnen. Viele Frauen trugen Seidenstrümpfe. Die Gastgeberin des Abends eröffnete das Konzert auf Deutsch, Russisch, Englisch und Französisch. Dies provozierte einen Spott des Kapitäns der russischen Artillerie, der neben mir saß. Er beugte sich zu mir und sagte in ordentlichem Englisch: „So ein schneller Übergang von national zu international! RAF-Bomben sind großartige Professoren, nicht wahr?"

    Der allgemeine Eindruck europäischer Frauen, den die sowjetischen Soldaten hatten, ist schlank und elegant (im Vergleich zu ihren vom Krieg erschöpften Landsleuten im halbverhungerten Hinterland, in den von der Besatzung befreiten Ländern und sogar mit in gewaschener Kleidung gekleideten Frontkameraden Tuniken), verfügbar, egoistisch, locker oder feige unterwürfig. Ausnahmen waren jugoslawische Frauen und Bulgaren. Die rauen und asketischen jugoslawischen Partisanen wurden als Kameraden wahrgenommen und galten als unantastbar. Und angesichts der Strenge der Manieren in der jugoslawischen Armee "sahen die Partisanenmädchen die PW [Feldfrauen] wahrscheinlich als besondere, gemeine Kreaturen an." Boris Slutsky erinnerte sich an Bulgaren wie folgt: „... Nach der ukrainischen Selbstzufriedenheit, nach der rumänischen Ausschweifung, hat die schwere Unzugänglichkeit der bulgarischen Frauen unser Volk erstaunt. Fast niemand rühmte sich mit Siegen.Es war das einzige Land, in dem Offiziere oft von Männern, fast nie von Frauen, auf einem Spaziergang begleitet wurden. Später waren die Bulgaren stolz, als ihnen mitgeteilt wurde, dass die Russen für Bräute nach Bulgarien zurückkehren würden - die einzigen auf der Welt, die sauber und unberührt geblieben sind."

    Einen angenehmen Eindruck hinterließen die tschechischen Schönheiten, die die sowjetischen Soldaten-Befreier freudig begrüßten. Verlegene Tanker von Kampffahrzeugen, die mit Öl und Staub bedeckt, mit Kränzen und Blumen geschmückt waren, sagten untereinander: „… Etwas Panzerbraut, um es aufzuräumen. Und ihre Mädchen, wissen Sie, sie tragen. Nette Leute. So ein aufrichtiges Volk habe ich schon lange nicht mehr gesehen ... „Die Freundlichkeit und Gastfreundschaft der Tschechen war aufrichtig. "... - Wenn es möglich wäre, würde ich alle Soldaten und Offiziere der Roten Armee für die Befreiung meines Prags küssen, - zu einem allgemein freundlichen und zustimmenden Lachen, sagte ... ein Prager Straßenbahnarbeiter", - so beschrieb er die Atmosphäre in der befreiten tschechischen Hauptstadt und die Stimmung der Anwohner 11. Mai 1945 Boris Polevoy.

    Aber in anderen Ländern, die die Siegerarmee durchquerte, genoss der weibliche Teil der Bevölkerung keinen Respekt. „In Europa gaben die Frauen auf, veränderten sich vor allen anderen ... - schrieb B. Slutsky. - Ich war immer schockiert, verwirrt, desorientiert von der Leichtigkeit, beschämenden Leichtigkeit von Liebesbeziehungen. Anständige Frauen, natürlich desinteressiert, waren wie Prostituierte - übereilte Verfügbarkeit, der Wunsch, Zwischenstadien zu vermeiden, kein Interesse an den Motiven, die einen Mann dazu drängten, sich ihnen zu nähern. Wie Leute, die aus dem gesamten Wortschatz der Liebestexte drei obszöne Wörter lernten, reduzierten sie das Ganze auf wenige Körperbewegungen, was bei den gelbäugigsten unserer Offiziere Groll und Verachtung auslöste ... Die zurückhaltenden Motive waren überhaupt nicht Ethik , aber die Angst vor Ansteckung, Angst vor Publicity, vor Schwangerschaft." ,- und hinzugefügt,dass unter den Bedingungen der Eroberung "die allgemeine Verderbtheit eine besondere weibliche Verderbtheit bedeckte und verbarg, sie unsichtbar und beschämend machte".

    Zu den Motiven, die zur Verbreitung der "internationalen Liebe" beitrugen, gehörten jedoch trotz aller Verbote und harten Befehle des sowjetischen Kommandos noch einige mehr: weibliche Neugier auf "exotische" Liebhaber und die beispiellose Großzügigkeit der Russen gegenüber dem Objekt ihre Sympathie, die sie günstig von engstirnigen europäischen Männern unterschied.

    Unterleutnant Daniil Zlatkin landete ganz am Ende des Krieges in Dänemark auf der Insel Bornholm. In seinem Interview sagte er, das Interesse russischer Männer und europäischer Frauen aneinander sei gegenseitig: „Wir haben keine Frauen gesehen, aber wir mussten ... Und als wir in Dänemark ankamen ... ist es bitte kostenlos. Sie wollten eine russische Person überprüfen, testen, ausprobieren, was es ist, wie es ist, und es schien besser zu funktionieren als bei den Dänen. Wieso den? Wir waren desinteressiert und nett ... ich gab einer Schachtel Pralinen einen halben Tisch, ich schenkte einer unbekannten Frau 100 Rosen ... zu ihrem Geburtstag ... "

    Gleichzeitig dachten nur wenige an eine ernsthafte Beziehung, an eine Ehe, da die sowjetische Führung ihre Position in dieser Frage klar zum Ausdruck brachte. Im Dekret des Militärrats der 4. Ukrainischen Front vom 12. April 1945 hieß es: „1. Erklären Sie allen Offizieren und dem gesamten Personal der Fronttruppen, dass die Ehe mit ausländischen Frauen illegal und strengstens verboten ist. 2. Über alle Fälle von Heirat von Militärangehörigen mit ausländischen Frauen sowie über die Verbindungen unseres Volkes mit feindlichen Elementen ausländischer Staaten unverzüglich auf Befehl Bericht erstatten, um die Verantwortlichen für den Verlust der Wachsamkeit und die Verletzung sowjetischer Gesetze zur Rechenschaft zu ziehen . " Die Weisung des Leiters der Politischen Direktion der 1. Weißrussischen Front vom 14. April 1945 lautete:Das Zentrum erhält weiterhin Anträge von Offizieren der aktiven Armee mit der Bitte um Eheschließung mit Frauen ausländischer Staaten (Polninnen, Bulgarinnen, Tschechin etc.). Solche Tatsachen sollten als abstumpfende Wachsamkeit und abstumpfende patriotische Gefühle angesehen werden. Daher ist es in der politischen und pädagogischen Arbeit notwendig, auf eine tiefe Aufklärung der Unzulässigkeit solcher Handlungen seitens der Offiziere der Roten Armee zu achten. Erklären Sie allen Beamten, die die Sinnlosigkeit solcher Ehen nicht verstehen, die Unzweckmäßigkeit, ausländische Frauen zu heiraten, bis hin zu einem direkten Verbot, und lassen Sie keinen einzigen Fall zu."Solche Tatsachen sollten als abstumpfende Wachsamkeit und abstumpfende patriotische Gefühle angesehen werden. Daher ist es in der politischen und pädagogischen Arbeit notwendig, auf eine tiefe Aufklärung der Unzulässigkeit solcher Handlungen seitens der Offiziere der Roten Armee zu achten. Erklären Sie allen Beamten, die die Sinnlosigkeit solcher Ehen nicht verstehen, die Unzweckmäßigkeit, ausländische Frauen zu heiraten, bis hin zu einem direkten Verbot, und lassen Sie keinen einzigen Fall zu."Solche Tatsachen sollten als abstumpfende Wachsamkeit und abstumpfende patriotische Gefühle angesehen werden. Daher ist es in der politischen und pädagogischen Arbeit notwendig, auf eine tiefe Aufklärung der Unzulässigkeit solcher Handlungen seitens der Offiziere der Roten Armee zu achten. Erklären Sie allen Beamten, die die Sinnlosigkeit solcher Ehen nicht verstehen, die Unzweckmäßigkeit, ausländische Frauen zu heiraten, bis hin zu einem direkten Verbot, und lassen Sie keinen einzigen Fall zu."

    Und Frauen gaben sich keine Illusionen über die Absichten ihrer Herren hin. „Anfang 1945 haben selbst die dümmsten ungarischen Bäuerinnen unseren Versprechen nicht geglaubt. Die europäischen Frauen wussten bereits, dass es uns verboten war, ausländische Frauen zu heiraten, und sie vermuteten, dass es eine ähnliche Anordnung für einen gemeinsamen Auftritt in einem Restaurant, Kino usw. Dies hinderte sie nicht daran, die Männer unserer Damen zu lieben, aber es gab dieser Liebe einen rein "verschuldeten" [fleischlichen] Charakter", schrieb B. Slutsky.

    Im Großen und Ganzen ist zuzugeben, dass sich das Bild europäischer Frauen, das sich 1944-1945 unter den Soldaten der Roten Armee bildete, mit seltenen Ausnahmen als sehr weit entfernt von der leidenden Figur mit den gefesselten Händen entpuppte Hoffnung vom sowjetischen Plakat "Europa wird frei sein!" ...

     

    Anmerkungen
    Slutsky B. Anmerkungen zum Krieg. Gedichte und Balladen. SPb., 2000. S. 174.
    Ebenda. S. 46-48.
    Am gleichen Ort. S. 46-48.
    Smolnikow F. M. Wir sind im Krieg! Das Tagebuch eines Frontsoldaten. Briefe von vorne. M., 2000. S. 228-229.
    Slutsky B. Dekret. op. S. 110, 107.
    Ebenda. S. 177.
    Chukhrai G. Mein Krieg. M.: Algorithmus, 2001. S. 258-259.
    Rodin A. Dreitausend Kilometer im Sattel Tagebücher. M., 2000. S. 127.
    Samoilov D. Menschen einer Option. Aus Militärnotizen // Aurora. 1990. Nr. 2. S. 67.
    Ebd. S. 70-71.
    Gelfand V. N. Tagebücher 1941-1946. http://militera.lib.ru/db/gelfand_vn/05.html
    Ebenda.
    Am gleichen Ort.
    Rodin A. Dreitausend Kilometer im Sattel. Tagebücher. M., 2000. S. 110.
    Ebenda. S. 122-123.
    Am gleichen Ort. S. 123.
    Zentralarchiv des Verteidigungsministeriums der Russischen Föderation. F. 372. Op. 6570. D; 76. L. 86. Slutsky
    B. Dekret. op. S. 125.
    Ebenda. S. 127-128.
    Bogomolov V. O. Deutschland Berlin. Frühjahr 1945 // Bogomolov V.O. Mein Leben, oder habe ich von dir geträumt? .. M .: Die Zeitschrift "Unser Zeitgenosse", Nr. 10-12, 2005, Nr. 1, 2006. http://militera.lib.ru/prose/russian/ bogomolov_vo/03.html
    Kopelev L. Behalte für immer. In 2 Büchern. Buch 1: Teile 1-4. M.: Terra, 2004. Kap. 11.http: //lib.rus.ec/b/137774/read#t15
    Russisches Staatsarchiv für Sozial- und Politische Geschichte (im Folgenden - RGASPI). F. 17. Op. 125. D. 321. L. 10-12.
    Aus einem Interview mit N.A. Orlov auf der Website "Ich erinnere mich". http://www.iremember.ru/minometchiki/orlov-naum-aronovich/stranitsa-6.html
    D. Samoilov Dekret. op. S. 88.
    Bogomolov V. O. Mein Leben, oder habe ich von dir geträumt? .. // Unser Zeitgenosse. 2005. Nr. 10-12; 2006. Nr. 1. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/03.html
    Aus dem Politischen Bericht über die Kommunikation mit dem Personal des Direktiven Genossen. Stalin Nr. 11072 vom 20.04.1945 in der Schützendivision 185. 26. April 1945 Zitiert. Zitat von: Bogomolov V.O. Dekret. op. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/02.html
    Cit. Zitat von: Bogomolov V.O.Dekret. op. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/02.html
    Ebenda.
    Am gleichen Ort.
    Staatsarchiv der Russischen Föderation. F. S. 9401. Op.-Nr. 2.D.96.L.203.
    Kopelev L. Dekret. op. CH. 12.http: //lib.rus.ec/b/137774/read#t15
    Gelfand V.N. Dekret. op.
    Weißer Osmar. Conquerors "Road: An Eyewitness Account of Germany 1945. Cambridge University Press, 2003. XVII, 221 S. Http://www.argo.net.au/andre/osmarwhite.html
    B. Slutsky, op. Cit. S. 99 .
    71. P.
    Polevoy B. Befreiung von Prag // von der Sowjet Information Bureau ... Publizistik und Skizzen der Kriegsjahre 1941-1945 T. 2. 1943-1945 M:.... APN - Verlag, 1982. S. 439.
    Ebenda S. 177-178.
    Am gleichen Ort. S. 180.
    Aus einem Interview mit D. F. Zlatkin vom 16. Juni 1997 // Persönliches Archiv.
    Zit. Zitat von: Bogomolov V.O. Dekret. op. http://militera.lib.ru/prose/russian/bogomolov_vo/04.html
    Ebenda.
    Slutsky B. Dekret. op. S. 180-181.

    Der Artikel wurde mit finanzieller Unterstützung der Russian Humanitarian Scientific Foundation, Projekt Nr. 11-01-00363a, erstellt.

    Das Design verwendet ein sowjetisches Plakat von 1944 "Europa wird frei sein!" Künstler V. Koretsky

    Sprechen wir über die Trophäen der Roten Armee, die die sowjetischen Sieger aus dem besiegten Deutschland mit nach Hause nahmen. Reden wir ruhig, ohne Emotionen - nur Fotos und Fakten. Dann werden wir das heikle Thema der Vergewaltigung deutscher Frauen ansprechen und die Fakten aus dem Leben des besetzten Deutschlands durchgehen.

    Ein sowjetischer Soldat nimmt einer Deutschen ein Fahrrad ab (laut Russophobes), oder ein sowjetischer Soldat hilft einer Deutschen beim Ausrichten des Lenkrads (laut Russophiles). Berlin, August 1945. (wie es tatsächlich in der Untersuchung unten war)

    Aber die Wahrheit liegt wie immer in der Mitte und besteht darin, dass sowjetische Soldaten in verlassenen deutschen Häusern und Geschäften mitnahmen, was sie wollten, aber die Deutschen hatten ziemlich unverschämte Raubüberfälle. Natürlich kam es zu Plünderungen, aber für ihn geschah es und wurde durch einen Schauprozess des Tribunals versucht. Und keiner der Soldaten wollte lebend durch den Krieg gehen und wegen irgendwelchen Schrotts und des nächsten Kampfes um Freundschaft mit der einheimischen Bevölkerung nicht als Sieger nach Hause, sondern als Sträfling nach Sibirien.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              
                                                                                               





  •     Dr. Elke Scherstjanoi "Ein Rotarmist in Deutschland"
  •     Stern "Von Siegern und Besiegten"
  •     Märkische Allgemeine  "Hinter den Kulissen"
  •     Das Erste "Kulturreport"
  •     Berliner Zeitung  "Besatzer, Schöngeist, Nervensäge, Liebhaber"
  •     SR 2 KulturRadio  "Deutschland-Tagebuch 1945-1946. Aufzeichnungen eines Rotarmisten"
  •     Die Zeit  "Wodka, Schlendrian, Gewalt"
  •     Jüdische Allgemeine  "Aufzeichnungen im Feindesland"
  •     Mitteldeutsche Zeitung  "Ein rotes Herz in Uniform"
  •     Unveröffentlichte Kritik  "Aufzeichnungen eines Rotarmisten vom Umgang mit den Deutschen"
  •     Bild  "Auf Berlin, das Besiegte, spucke ich!"
  •     Das Buch von Gregor Thum "Traumland Osten. Deutsche Bilder vom östlichen Europa im 20. Jahrhundert"
  •     Flensborg Avis  "Set med en russisk officers øjne"
  •     Ostsee Zeitung  "Das Tagebuch des Rotarmisten"
  •     Leipziger Volkszeitung  "Das Glück lächelt uns also zu!"
  •     Passauer Neue Presse "Erinnerungspolitischer Gezeitenwechsel"
  •     Lübecker Nachrichten  "Das Kriegsende aus Sicht eines Rotarmisten"
  •     Lausitzer Rundschau  "Ich werde es erzählen"
  •     Leipzigs-Neue  "Rotarmisten und Deutsche"
  •     SWR2 Radio ART: Hörspiel
  •     Kulturation  "Tagebuchaufzeichnungen eines jungen Sowjetleutnants"
  •     Der Tagesspiegel  "Hier gibt es Mädchen"
  •     NDR  "Bücher Journal"
  •     Kulturportal  "Chronik"
  •     Sächsische Zeitung  "Bitterer Beigeschmack"
  •     Wiesbadener Tagblatt "Reflexionen, Textcollagen und inhaltlicher Zündstoff"
  •     Deutschlandradio Kultur  "Krieg und Kriegsende aus russischer Sicht"
  •     Berliner Zeitung  "Die Deutschen tragen alle weisse Armbinden"
  •     MDR  "Deutschland-Tagebuch eines Rotarmisten"
  •     Jüdisches Berlin  "Das Unvergessliche ist geschehen" / "Личные воспоминания"
  •     Süddeutsche Zeitung  "So dachten die Sieger"
  •     Financial Times Deutschland  "Aufzeichnungen aus den Kellerlöchern"
  •     Badisches Tagblatt  "Ehrliches Interesse oder narzisstische Selbstschau?"
  •     Freie Presse  "Ein Rotarmist in Berlin"
  •     Nordkurier/Usedom Kurier  "Aufzeichnungen eines Rotarmisten ungefiltert"
  •     Nordkurier  "Tagebuch, Briefe und Erinnerungen"
  •     Ostthüringer Zeitung  "An den Rand geschrieben"
  •     Potsdamer Neueste Nachrichten  "Hier gibt es Mädchen"
  •     NDR Info. Forum Zeitgeschichte "Features und Hintergründe"
  •     Deutschlandradio Kultur. Politische Literatur. "Lasse mir eine Dauerwelle machen"
  •     Konkret "Watching the krauts. Emigranten und internationale Beobachter schildern ihre Eindrücke aus Nachkriegsdeutschland"
  •     Cicero "Voodoo Child. Die verhexten Kinder"
  •     Dagens Nyheter  "Det oaendliga kriget"
  •     Utopie-kreativ  "Des jungen Leutnants Deutschland - Tagebuch"
  •     Neues Deutschland  "Berlin, Stunde Null"
  •     Webwecker-bielefeld  "Aufzeichnungen eines Rotarmisten"
  •     Südkurier  "Späte Entschädigung"
  •     Online Rezension  "Das kriegsende aus der Sicht eines Soldaten der Roten Armee"
  •     Saarbrücker Zeitung  "Erstmals: Das Tagebuch eines Rotarmisten"
  •     Neue Osnabrücker Zeitung  "Weder Brutalbesatzer noch ein Held"
  •     Thüringische Landeszeitung  "Vom Alltag im Land der Besiegten"
  •     Das Argument  "Wladimir Gelfand: Deutschland-Tagebuch 1945-1946. Aufzeichnungen eines Rotarmisten"
  •     Deutschland Archiv: Zeitschrift für das vereinigte Deutschland "Betrachtungen eines Aussenseiters"
  •     Neue Gesellschaft/Frankfurter Hefte  "Von Siegern und Besiegten"
  •     Deutsch-Russisches Museum Berlin-Karlshorst "Deutschland-Tagebuch 1945-1946. Aufzeichnungen eines Rotarmisten"
  •     Online Rezensionen. Die Literaturdatenbank
  •     Literaturkritik  "Ein siegreicher Rotarmist"
  •     RBB Kulturradio  "Ein Rotarmist in Berlin"
  •     їнська правда  "Нульовий варiант" для ветеранiв вiйни / Комсомольская правда "Нулевой вариант" для ветеранов войны"
  •     Dagens Nyheter. "Sovjetsoldatens dagbok. Hoppfull läsning trots krigets grymheter"
  •     Ersatz  "Tysk dagbok 1945-46 av Vladimir Gelfand"
  •     Borås Tidning  "Vittnesmåil från krigets inferno"
  •     Sundsvall (ST)  "Solkig skildring av sovjetisk soldat frеn det besegrade Berlin"
  •     Helsingborgs Dagblad  "Krigsdagbok av privat natur"
  •     2006 Bradfor  "Conference on Contemporary German Literature"
  •     Spring-2005/2006/2016 Foreign Rights, German Diary 1945-1946
  •     Flamman / Ryska Posten "Dagbok kastar tvivel över våldtäktsmyten"
  •     INTERPRES "DAGBOG REJSER TVIVL OM DEN TYSK-REVANCHISTISKE “VOLDTÆGTSMYTE”
  •     Expressen  "Kamratliga kramar"
  •     Expressen Kultur  "Under våldets täckmantel"
  •     Lo Tidningen  "Krigets vardag i röda armén"
  •     Tuffnet Radio  "Är krigets våldtäkter en myt?"
  •     Norrköpings Tidningar  "En blick från andra sidan"
  •     Expressen Kultur  "Den enda vägens historia"
  •     Expressen Kultur  "Det totalitära arvet"
  •     Allehanda  "Rysk soldatdagbok om den grymma slutstriden"
  •     Ryska Posten  "Till försvar för fakta och anständighet"
  •     Hugin & Munin  "En rödarmist i Tyskland"
  •     Theater "Das deutsch-russische Soldatenwörtebuch" / Театр  "Русско-немецкий солдатский разговорник"
  •     SWR2 Radio "Journal am Mittag"
  •     Berliner Zeitung  "Dem Krieg den Krieg erklären"
  •     Die Tageszeitung  "Mach's noch einmal, Iwan!"
  •     The book of Paul Steege: "Black Market, Cold War: Everyday Life in Berlin, 1946-1949"
  •     Телеканал РТР "Культура"  "Русско-немецкий солдатский разговорник"
  •     Аргументы и факты  "Есть ли правда у войны?"
  •     RT "Russian-German soldier's phrase-book on stage in Moscow"
  •     Утро.ru  "Контурная карта великой войны"
  •     Коммерсантъ "Языковой окоп"
  •     Телеканал РТР "Культура":  "Широкий формат с Ириной Лесовой"
  •     Museum Berlin-Karlshorst  "Das Haus in Karlshorst. Geschichte am Ort der Kapitulation"
  •     Das Buch von Roland Thimme: "Rote Fahnen über Potsdam 1933 - 1989: Lebenswege und Tagebücher"
  •     Das Buch von Bernd Vogenbeck, Juliane Tomann, Magda Abraham-Diefenbach: "Terra Transoderana: Zwischen Neumark und Ziemia Lubuska"
  •     Das Buch von Sven Reichardt & Malte Zierenberg: "Damals nach dem Krieg Eine Geschichte Deutschlands - 1945 bis 1949"
  •     Lothar Gall & Barbara Blessing: "Historische Zeitschrift Register zu Band 276 (2003) bis 285 (2007)"
  •     Wyborcza.pl "Kłopotliwy pomnik w mieście z trudną historią"
  •     Kollektives Gedächtnis "Erinnerungen an meine Cousine Dora aus Königsberg"
  •     Das Buch von Ingeborg Jacobs: "Freiwild: Das Schicksal deutscher Frauen 1945"
  •     Wyborcza.pl "Strącona gwiazda wdzięczności"
  •     Закон i Бiзнес "Двічі по двісті - суд честі"
  •     Радио Свобода "Красная армия. Встреча с Европой"
  •     DEP "Stupri sovietici in Germania (1944-45)"
  •     Дніпропетровський національний історичний музей ім. Яворницького "Музей і відвідувач: методичні розробки, сценарії, концепції. Листи з 43-го"
  •     Explorations in Russian and Eurasian History "The Intelligentsia Meets the Enemy: Educated Soviet Officers in Defeated Germany, 1945"
  •     DAMALS "Deutschland-Tagebuch 1945-1946. Gedankenwelt des Siegers"
  •     Das Buch von Pauline de Bok: "Blankow oder Das Verlangen nach Heimat"
  •     Das Buch von Ingo von Münch: "Frau, komm!": die Massenvergewaltigungen deutscher Frauen und Mädchen 1944/45"
  •     Das Buch von Roland Thimme: "Schwarzmondnacht: Authentische Tagebücher berichten (1933-1953). Nazidiktatur - Sowjetische Besatzerwillkür"
  •     История государства "Миф о миллионах изнасилованных немок"
  •     Das Buch Alexander Häusser, Gordian Maugg: "Hungerwinter: Deutschlands humanitäre Katastrophe 1946/47"
  •     Heinz Schilling: "Jahresberichte für deutsche Geschichte: Neue Folge. 60. Jahrgang 2008"
  •     Jan M. Piskorski "WYGNAŃCY: Migracje przymusowe i uchodźcy w dwudziestowiecznej Europie"
  •     Wayne State "The Cultural Memory Of German Victimhood In Post-1990 Popular German Literature And Television"
  •     Deutschlandradio "Heimat ist dort, wo kein Hass ist"
  •     Journal of Cold War Studies "Wladimir Gelfand, Deutschland-Tagebuch 1945–1946: Aufzeichnungen eines Rotarmisten"
  •     ЛЕХАИМ "Евреи на войне. Солдатские дневники"
  •     Частный Корреспондент "Победа благодаря и вопреки"
  •     Перспективы "Сексуальное насилие в годы Второй мировой войны: память, дискурс, орудие политики"
  •     Радиостанция Эхо Москвы & RTVi "Не так" с Олегом Будницким: Великая Отечественная - солдатские дневники"
  •     Books Llc "Person im Zweiten Weltkrieg /Sowjetunion/ Georgi Konstantinowitsch Schukow, Wladimir Gelfand, Pawel Alexejewitsch Rotmistrow"
  •     Das Buch von Jan Musekamp: "Zwischen Stettin und Szczecin - Metamorphosen einer Stadt von 1945 bis 2005"
  •     Encyclopedia of safety "Ladies liberated Europe in the eyes of Russian soldiers and officers (1944-1945 gg.)"
  •     Азовские греки "Павел Тасиц"
  •     Newsland "СМЯТЕНИЕ ГРОЗНОЙ ОСЕНИ 1941 ГОДА"
  •     Wallstein "Demokratie im Schatten der Gewalt: Geschichten des Privaten im deutschen Nachkrieg"
  •     Вестник РГГУ "Болезненная тема второй мировой войны: сексуальное насилие по обе стороны фронта"
  •     Das Buch von Jürgen W. Schmidt: "Als die Heimat zur Fremde wurde"
  •     ЛЕХАИМ "Евреи на войне: от советского к еврейскому?"
  •     Gedenkstätte/ Museum Seelower Höhen "Die Schlacht"
  •     The book of Frederick Taylor "Exorcising Hitler: The Occupation and Denazification of Germany"
  •     Огонёк "10 дневников одной войны"
  •     The book of Michael Jones "Total War: From Stalingrad to Berlin"
  •     Das Buch von Frederick Taylor "Zwischen Krieg und Frieden: Die Besetzung und Entnazifizierung Deutschlands 1944-1946"
  •     WordPress.com "Wie sind wir Westler alt und überklug - und sind jetzt doch Schmutz unter ihren Stiefeln"
  •     Олег Будницкий: "Архив еврейской истории" Том 6. "Дневники"
  •     Åke Sandin "Är krigets våldtäkter en myt?"
  •     Michael Jones: "El trasfondo humano de la guerra: con el ejército soviético de Stalingrado a Berlín"
  •     Das Buch von Jörg Baberowski: "Verbrannte Erde: Stalins Herrschaft der Gewalt"
  •     Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft "Gewalt im Militar. Die Rote Armee im Zweiten Weltkrieg"
  •     Ersatz-[E-bok] "Tysk dagbok 1945-46"
  •     The book of Michael David-Fox, Peter Holquist, Alexander M. Martin: "Fascination and Enmity: Russia and Germany as Entangled Histories, 1914-1945"
  •     Елена Сенявская "Женщины освобождённой Европы глазами советских солдат и офицеров (1944-1945 гг.)"
  •     The book of Raphaelle Branche, Fabrice Virgili: "Rape in Wartime (Genders and Sexualities in History)"
  •     (סקירה   צבאית נשים של אירופה המשוחררת דרך עיניהם של חיילים וקצינים סובייטים (1944-1945
  •     БезФорматаРу "Хоть бы скорей газетку прочесть"
  •     ВЕСТНИК "Проблемы реадаптации студентов-фронтовиков к учебному процессу после Великой Отечественной войны"
  •     Zeitschrift für Geschichtswissenschaft 60 (2012), 12
  •     Все лечится "10 миллионов изнасилованных немок"
  •     Симха "Еврейский Марк Твен. Так называли Шолома Рабиновича, известного как Шолом-Алейхем"
  •     Nicolas Bernard "La Guerre germano-soviétique: 1941-1945" (Histoires d'aujourd'hui) E-Book
  •     Annales: Nathalie Moine "La perte, le don, le butin. Civilisation stalinienne, aide étrangère et biens trophées dans l’Union soviétique des années 1940"
  •     Das Buch von Beata Halicka "Polens Wilder Westen. Erzwungene Migration und die kulturelle Aneignung des Oderraums 1945 - 1948"
  •     Das Buch von Jan M. Piskorski "Die Verjagten: Flucht und Vertreibung im Europa des 20. Jahrhundert"
  •     "آسو  "دشمن هرگز در نمی‌زن
  •     Уроки истории. ХХ век. Гефтер. "Антисемитизм в СССР во время Второй мировой войны в контексте холокоста"
  •     Ella Janatovsky "The Crystallization of National Identity in Times of War: The Experience of a Soviet Jewish Soldier"
  •     Word War II Multimedia Database "Borgward Panzerjager At The Reichstag"
  •     Militaergeschichtliche Zeitschrift "Buchbesprechungen"
  •     Всеукраинский еженедельник Украина-Центр "Рукописи не горят"
  •     Bücher / CD-s / E-Book von Niclas Sennerteg "Nionde arméns undergång: Kampen om Berlin 1945"
  •     Das Buch von Michaela Kipp: "Großreinemachen im Osten: Feindbilder in deutschen Feldpostbriefen im Zweiten Weltkrieg"
  •     Петербургская газета "Женщины на службе в Третьем Рейхе"
  •     Володимир Поліщук "Зроблено в Єлисаветграді"
  •     Deutsch-Russisches Museum Berlin-Karlshorst. Katalog zur Dauerausstellung / Каталог постоянной экспозиции
  •     Clarissa Schnabel "The life and times of Marta Dietschy-Hillers"
  •     Alliance for Human Research Protection "Breaking the Silence about sexual violence against women during the Holocaust"
  •     Еврейский музей и центр толерантности. Группа по работе с архивными документами"
  •     Эхо Москвы "ЦЕНА ПОБЕДЫ: Военный дневник лейтенанта Владимира Гельфанда"
  •     Bok / eBok: Anders Bergman & Emelie Perland "365 dagar: Utdrag ur kända och okända dagböcker"
  •     РИА Новости "Освободители Германии"
  •     Das Buch von Miriam Gebhardt "Als die Soldaten kamen: Die Vergewaltigung deutscher Frauen am Ende des Zweiten Weltkriegs"
  •     Petra Tabarelli "Vladimir Gelfand"
  •     Das Buch von Martin Stein "Die sowjetische Kriegspropaganda 1941 - 1945 in Ego-Dokumenten"
  •     Książka Beata Halicka "Polski Dziki Zachód. Przymusowe migracje i kulturowe oswajanie Nadodrza 1945-1948"
  •     The German Quarterly "Philomela’s Legacy: Rape, the Second World War, and the Ethics of Reading"
  •     MAZ LOKAL "Archäologische Spuren der Roten Armee in Brandenburg"
  •     Tenona "Как фашисты издевались над детьми в концлагере Саласпилс. Чудовищные исторические факты о концлагерях"
  •     Deutsches Historisches Museum "1945 – Niederlage. Befreiung. Neuanfang. Zwölf Länder Europas nach dem Zweiten Weltkrieg"
  •     День за днем "Дневник лейтенанта Гельфанда"
  •     BBC News "The rape of Berlin" / BBC Mundo / BBC O`zbek  / BBC Brasil / BBC فارْسِى "تجاوز در برلین"
  •     Echo24.cz "Z deníku rudoarmějce: Probodneme je skrz genitálie"
  •     The Telegraph "The truth behind The Rape of Berlin"
  •     BBC World Service "The Rape of Berlin"
  •     ParlamentniListy.cz "Mrzačení, znásilňování, to všechno jsme dělali. Český server připomíná drsné paměti sovětského vojáka"
  •     WordPress.com "Termina a Batalha de Berlim"
  •     Dnevnik.hr "Podignula je suknju i kazala mi: 'Spavaj sa mnom. Čini što želiš! Ali samo ti"                  
  •     ilPOST "Gli stupri in Germania, 70 anni fa"
  •     上 海东方报业有限公司 70年前苏军强奸了十万柏林妇女?很多人仍在寻找真相
  •     연 합뉴스 "BBC: 러시아군, 2차대전때 독일에서 대규모 강간"
  •     세계 일보 "러시아군, 2차대전때 독일에서 대규모 강간"
  •     Telegraf "SPOMENIK RUSKOM SILOVATELJU: Nemci bi da preimenuju istorijsko zdanje u Berlinu?"
  •     Múlt-kor "A berlini asszonyok küzdelme a szovjet erőszaktevők ellen"
  •     Noticiasbit.com "El drama oculto de las violaciones masivas durante la caída de Berlín"
  •     Museumsportal Berlin "Landsberger Allee 563, 21. April 1945"
  •     Caldeirão Político "70 anos após fim da guerra, estupro coletivo de alemãs ainda é episódio pouco conhecido"
  •     Nuestras Charlas Nocturnas "70 aniversario del fin de la II Guerra Mundial: del horror nazi al terror rojo en Alemania"
  •     W Radio "El drama oculto de las violaciones masivas durante la caída de Berlín"
  •     La Tercera "BBC: El drama oculto de las violaciones masivas durante la caída de Berlín"
  •     Noticias de Paraguay "El drama de las alemanas violadas por tropas soviéticas hacia el final de la Segunda Guerra Mundial"
  •     Cnn Hit New "The drama hidden mass rape during the fall of Berlin"
  •     Dân Luận "Trần Lê - Hồng quân, nỗi kinh hoàng của phụ nữ Berlin 1945"
  •     Český rozhlas "Temná stránka sovětského vítězství: znásilňování Němek"
  •     Historia "Cerita Kelam Perempuan Jerman Setelah Nazi Kalah Perang"
  •     G'Le Monde "Nỗi kinh hoàng của phụ nữ Berlin năm 1945 mang tên Hồng Quân"
  •     BBC News 코리아 "베를린에서 벌어진 대규모 강간"
  •     Эхо Москвы "Дилетанты. Красная армия в Европе"
  •     Der Freitag "Eine Schnappschussidee"
  •     باز آفريني واقعيت ها  "تجاوز در برلین"
  •     Quadriculado "O Fim da Guerra e o início do Pesadelo. Duas narrativas sobre o inferno"
  •     Majano Gossip "PER NON DIMENTICARE... LE PORCHERIE COMUNISTE!!!"
  •     非 中国日报网 "柏林的强奸"
  •     Constantin Film "Anonyma - Eine Frau in Berlin. Materialien zum Film"
  •     Русская Германия "Я прижал бедную маму к своему сердцу и долго утешал"
  •     De Gruyter Oldenbourg "Erinnerung an Diktatur und Krieg. Brennpunkte des kulturellen Gedächtnisses zwischen Russland und Deutschland seit 1945"
  •     Memuarist.com "Гельфанд Владимир Натанович"
  •     Πανεπιστημίου Ιωαννίνων "Οι νόμοι του Πλάτωνα για την υβριστική κακολογία και την κατάχρηση του δημοσίου"
  •     Das Buch von Nicholas Stargardt "Der deutsche Krieg: 1939 - 1945"Николас Старгардт "Мобилизованная нация. Германия 1939–1945"
  •     FAKEOFF "Оглянуться в прошлое"
  •     The book of Nicholas Stargardt "The German War: A Nation Under Arms, 1939–45"
  •     The book of Nicholas Stargardt "The German War: A Nation Under Arms, 1939–45"
  •     Das Buch "Владимир Гельфанд. Дневник 1941 - 1946"
  •     BBC Русская служба "Изнасилование Берлина: неизвестная история войны" / BBC Україна "Зґвалтування Берліна: невідома історія війни"
  •     Virtual Azərbaycan "Berlinin zorlanması"
  •     Гефтер. "Олег Будницкий: «Дневник, приятель дорогой!» Военный дневник Владимира Гельфанда"
  •     Гефтер "Владимир Гельфанд. Дневник 1942 года"
  •     BBC Tiếng Việt "Lính Liên Xô 'hãm hiếp phụ nữ Đức'"
  •     Nicolas Bernard "La Guerre germano-soviétique, 1941-1943" Tome 1
  •     Nicolas Bernard "La Guerre germano-soviétique, 1943-1945" Tome 2
  •     Эхо Москвы "ЦЕНА ПОБЕДЫ: Дневники лейтенанта Гельфанда"
  •     Renato Furtado "Soviéticos estupraram 2 milhões de mulheres alemãs, durante a Guerra Mundial"
  •     Вера Дубина "«Обыкновенная история» Второй мировой войны: дискурсы сексуального насилия над женщинами оккупированных территорий"
  •     Еврейский музей и центр толерантности "Презентация книги Владимира Гельфанда «Дневник 1941-1946»"
  •     Еврейский музей и центр толерантности "Евреи в Великой Отечественной войне"
  •     Сидякин & Би-Би-Си. Драма в трех действиях. "Атака"
  •     Сидякин & Би-Би-Си. Драма в трех действиях. "Бой"
  •     Сидякин & Би-Би-Си. Драма в трех действиях. "Победа"
  •     Сидякин & Би-Би-Си. Драма в трех действиях. Эпилог
  •     Труд "Покорность и отвага: кто кого?"
  •     Издательский Дом «Новый Взгляд» "Выставка подвига"
  •     Katalog NT "Выставка "Евреи в Великой Отечественной войне " - собрание уникальных документов"
  •     Вести "Выставка "Евреи в Великой Отечественной войне" - собрание уникальных документов"
  •     Радио Свобода "Бесценный графоман"
  •     Вечерняя Москва "Еще раз о войне"
  •     РИА Новости "Выставка про евреев во время ВОВ открывается в Еврейском музее"
  •     Телеканал «Культура» Выставка "Евреи в Великой Отечественной войне" проходит в Москве
  •     Россия HD "Вести в 20.00"
  •     GORSKIE "В Москве открылась выставка "Евреи в Великой Отечественной войне"
  •     Aгентство еврейских новостей "Евреи – герои войны"
  •     STMEGI TV "Открытие выставки "Евреи в Великой Отечественной войне"
  •     Национальный исследовательский университет Высшая школа экономики "Открытие выставки "Евреи в Великой Отечественной войне"
  •     Независимая газета "Война Абрама"
  •     Revista de Historia "El lado oscuro de la victoria aliada en la Segunda Guerra Mundial"
  •     עיתון סינאתלה  גביש הסמל ולדימיר גלפנד מספר על חיי היומיום במלחמה , על אורח חיים בחזית ובעורף
  •     Лехаим "Война Абрама"
  •     Elhallgatva "A front emlékezete. A Vörös Hadsereg kötelékében tömegesen és fiatalkorúakon elkövetett nemi erőszak kérdése a Dél-Vértesben"
  •     Libertad USA "El drama de las alemanas: violadas por tropas soviéticas en 1945 y violadas por inmigrantes musulmanes en 2016"
  •     НГ Ex Libris "Пять книг недели"
  •     Брестский Курьер "Фамильное древо Бреста. На перекрестках тех дорог"
  •     Полит.Ру "ProScience: Олег Будницкий о народной истории войны"
  •     Олена Проскура "Запiзнiла сповiдь"
  •     Полит.Ру "ProScience: Возможна ли научная история Великой Отечественной войны?"
  •     Das Buch "Владимир Гельфанд. Дневник 1941 - 1946"
  •     Ahlul Bait Nabi Saw "Kisah Kelam Perempuan Jerman Setelah Nazi Kalah Perang"
  •     北 京北晚新视觉传媒有限公司 "70年前苏军强奸了十万柏林妇女?"
  •     Преподавание истории в школе "«О том, что происходило…» Дневник Владимира Гельфанда"
  •     Вестник НГПУ "О «НЕУБЕДИТЕЛЬНЕЙШЕЙ» ИЗ ПОМЕТ: (Высокая лексика в толковых словарях русского языка XX-XXI вв.)"
  •     Fotografias da História "Memórias esquecidas: o estupro coletivo das mulheres alemãs"
  •     Archäologisches Landesmuseum Brandenburg "Zwischen Krieg und Frieden" / "Между войной и миром"
  •     Российская газета "Там, где кончается война"
  •     Народный Корреспондент "Женщины освобождённой Европы глазами советских солдат: правда про "2 миллиона изнасилованых немок"
  •     Fiona "Военные изнасилования — преступления против жизни и личности"
  •     军 情观察室 "苏军攻克柏林后暴行妇女遭殃,战争中的强奸现象为什么频发?"
  •     Независимая газета "Дневник минометчика"
  •     Независимая газета "ИСПОДЛОБЬЯ: Кризис концепции"
  •     East European Jewish Affairs "Jewish response to the non-Jewish question: “Where were the Jews during the fighting?” 1941–5"
  •     Niels Bo Poulsen "Skæbnekamp: Den tysk-sovjetiske krig 1941-1945"
  •     Olhar Atual "A Esquerda a história e o estupro"
  •     The book of Stefan-Ludwig Hoffmann, Sandrine Kott, Peter Romijn, Olivier Wieviorka "Seeking Peace in the Wake of War: Europe, 1943-1947"
  •     Walter de Gruyter "Germans into Allies: Writing a Diary in 1945"
  •     Blog in Berlin "22. Juni – da war doch was?"
  •     Steemit "Berlin Rape: The Hidden History of War"
  •     Estudo Prático "Crimes de estupro na Segunda Guerra Mundial e dentro do exército americano"
  •     Громадське радіо "Насильство над жінками під час бойових дій — табу для України"
  •     InfoRadio RBB "Geschichte in den Wäldern Brandenburgs"
  •     "شگفتی های تاریخ است "پشت پرده تجاوز به زنان برلینی در پایان جنگ جهانی دوم
  •     Hans-Jürgen Beier gewidmet "Lehren – Sammeln – Publizieren"
  •     The book of Miriam Gebhardt "Crimes Unspoken: The Rape of German Women at the End of the Second World War"
  •     Русский вестник "Искажение истории: «Изнасилованная Германия»"
  •     凯 迪 "推荐《柏林女人》与《五月四日》影片"
  •     Vix "Estupro de guerra: o que acontece com mulheres em zonas de conflito, como Aleppo?"
  •     Universidad del Bío-Bío "CRÍMENES DE GUERRA RUSOS EN LA SEGUNDA GUERRA MUNDIAL (1940-1945)"
  •     "المنصة  "العنف ضد المرأة.. المسكوت عنه في الحرب العالمية الثانية
  •     Книга. Олег Шеин "От Астраханского кремля до Рейхсканцелярии. Боевой путь 248-й стрелковой дивизии"
  •     Sodaz Ot "Освободительная миссия Красной Армии и кривое зеркало вражеской пропаганды"
  •     Sodaz Ot "Советский воин — освободитель Европы: психология и поведение на завершающем этапе войны"
  •     企 业头条 "柏林战役后的女人"
  •     Sántha István "A front emlékezete"
  •     腾 讯公司& nbsp; "二战时期欧洲, 战胜国对战败国的十万妇女是怎么处理的!"
  •     El Nuevo Accion "QUE LE PREGUNTEN A LAS ALEMANAS VIOLADAS POR RUSOS, NORTEAMERICANOS, INGLESES Y FRANCESES"
  •     Periodismo Libre "QUE LE PREGUNTEN A LAS ALEMANAS VIOLADAS POR RUSOS, NORTEAMERICANOS, INGLESES Y FRANCESES"
  •     DE Y.OBIDIN "Какими видели европейских женщин советские солдаты и офицеры (1944-1945 годы)?"
  •     Magyar Tudományos Akadémia "Váltóállítás: Diktatúrák a vidéki Magyarországon 1945-ben"
  •     歷 史錄 "近1萬女性被強姦致死,女孩撩開裙子說:不下20個男人戳我這兒"
  •     Cyberpedia "Проблема возмездия и «границы ненависти» у советского солдата-освободителя"
  •     NewConcepts Society "Можно ли ставить знак равенства между зверствами гитлеровцев и зверствами советских солдат?"
  •     搜 狐 "二战时期欧洲,战胜国对战败国的妇女是怎么处理的"
  •     Ranker "14 Shocking Atrocities Committed By 20th Century Communist Dictatorships"
  •     Эхо Москвы "Дилетанты. Начало войны. Личные источники"
  •     Журнал "Огонёк" "Эго прошедшей войны"
  •     이 창남 외 공저 "폭력과 소통 :트랜스내셔널한 정의를 위하여"
  •     Уроки истории. XX век "Книжный дайджест «Уроков истории»: советский антисемитизм"
  •     Свободная Пресса "Кто кого насиловал в Германии"
  •     EPrints "Взаємовідносини червоноармійців з цивільним населенням під час перебування радянських військ на території Польщі (кінець 1944 - початок 1945 рр.)"
  •     Pikabu "Обратная сторона медали"
  •     Озёрск.Ru "Война и немцы"
  •     Імекс-ЛТД "Історичний календар Кіровоградщини на 2018 рік. Люди. Події. Факти"
  •     יד ושם - רשות הזיכרון לשואה ולגבורה "Vladimir Gelfand"
  •     Atchuup! "Soviet soldiers openly sexually harass German woman in Leipzig after WWII victory, 1945"
  •     Книга Мириам Гебхардт "Когда пришли солдаты. Изнасилование немецких женщин в конце Второй мировой войны"
  •     Coffe Time "Женщины освобождённой"
  •     Дилетант "Цена победы. Военный дневник лейтенанта Владимира Гельфанда"
  •     Feldgrau.Info - Bоенная история "Подборка"
  •     Вечерний Брест "В поисках утраченного времени. Солдат Победы Аркадий Бляхер. Часть 9. Нелюбовь"
  •     Геннадий Красухин "Круглый год с литературой. Квартал четвёртый"
  •     Аргументы недели "Всю правду знает только народ. Почему фронтовые дневники совсем не похожи на кино о войне"
  •     Fanfics.me "Вспомним подвиги ветеранов!"
  •     VietInfo "Hồng quân, Nỗi kinh hoàng của phụ nữ Berlin năm 1945"
  •     Книга: Виталий Дымарский, Владимир Рыжков "Лица войны"
  •     Dozor "Про День Перемоги в Кіровограді, фейкових ветеранів і "липове" примирення"
  •     East European Jewish Affairs "Review of Dnevnik 1941-1946, by Vladimir Gel’fand"
  •     The book of Harriet Murav, Gennady Estraikh "Soviet Jews in World War II: Fighting, Witnessing, Remembering"
  •     TARINGA! "Las violaciones masivas durante la caída de Berlín"
  •     ВолиньPost "Еротика та війна: спогади про Любомль 1944 року"
  •     Anews "Молодые воспринимают войну в конфетном обличии"
  •     RTVi "«Война эта будет дикая». Что писали 22 июня 1941 года в дневниках"
  •     Tribun Manado "Nasib Kelam Perempuan Jerman Usai Nazi Kalah, Gadis Muda, Wanita Tua dan Hamil Diperkosa Bergantian"
  •     The book of Elisabeth Krimmer "German Women's Life Writing and the Holocaust: Complicity and Gender in the Second World War"
  •     ViewsBros  "WARTIME VIOLENCE AGAINST WOMEN"
  •     Xosé Manuel Núñez Seixas "El frente del Este : historia y memoria de la guerra germano-soviética, 1941-1945"
  •     اخبار المقطم و الخليفه " إغتصاب برلين الكبير"
  •     Русская семерка "В чьем плену хуже всего содержались женщины-военные на Второй мировой"
  •     Mail Online "Mass grave containing 1,800 German soldiers who perished at the Battle of Stalingrad is uncovered in Russia - 75 years after WWII's largest confrontation claimed 2 mln lives"
  •     PT. Kompas Cyber Media "Kuburan Massal 1.800 Tentara Jerman Ditemukan di Kota Volgograd"
  •     Công ty Cổ phần Quảng cáo Trực tuyến 24H "Nga: Sửa ống nước, phát hiện 1.800 hài cốt của trận đánh đẫm máu nhất lịch sử"
  •     LGMI News "Pasang Pipa Air, Tukang Temukan Kuburan Masal 1.837 Tentara Jerman"
  •     Quora "¿Cuál es un hecho sobre la Segunda Guerra Mundial que la mayoría de las personas no saben y probablemente no quieren saber?"
  •     "مجله مهاجرت  "آنچه روس‌ها در برلین انجام دادند!
  •     Музейний простiр  "Музей на Дніпрі отримав новорічні подарунки під ялинку"
  •     Bella Gelfand. Wie in Berlin Frau eines Rotarmisten Wladimir Gelfand getötet wurde  .. ..
  •     The book of Paul Roland "Life After the Third Reich: The Struggle to Rise from the Nazi Ruins"
  •     O Sentinela "Dois Milhões de Alemãs: O Maior Estupro em Massa da História foi um Crime Aliado-Soviético
  •     Stratejik Güvenlik "SAVAŞ DOSYASI : TARİHTEN BİR KARE – 2. DÜNYA SAVAŞI BİTİMİNDE ALMANYA’DA KADINLARA TOPLU TECAVÜZLER"
  •     Агентство новостей «Хакасия-Информ» "Кто остановит шоу Коновалова?"
  •     Isralike.org "Цена победы. Военный дневник лейтенанта Владимира Гельфанда"
  •     Robert Dale “For what and for whom were we fighting?”: Red Army Soldiers, Combat Motivation and Survival Strategies on the Eastern Front in the Second World War
  •     "طرفداری "پایان رویای نازیسم / سقوط امپراطوری آدولف هیتلر
  •     Das Buch von Kerstin Bischl "Frontbeziehungen: Geschlechterverhältnisse und Gewaltdynamiken in der Roten Armee 1941-1945"
  •     Русская семерка "Красноармейцы или солдаты союзников: кто вызывал у немок больший страх"
  •     Kibalchish "Фрагменты дневников поэта-фронтовика В. Н. Гельфанда"
  •     History Magazine "Sõjapäevik leitnant Vladimir Gelfand"
  •     Magazine online "Vojnový denník poručíka Vladimíra Gelfanda"
  •     theБабель "Український лейтенант Володимир Гельфанд пройшов Другу світову війну від Сталінграда до Берліна"
  •     Znaj.UA "Жорстокі знущання та масові вбивства: злочини Другої світової показали в моторошних кадрах"
  •     Gazeta.ua "Масові вбивства і зґвалтування: жорстокі злочини Другої світової війни у фотографіях"
  •     PikTag "Знали вы о том, что советские солдаты ИЗНАСИЛОВАЛИ бессчетное число женщин по пути к Берлину?"
  •     Kerstin Bischl  "Sammelrezension: Alltagserfahrungen von Rotarmisten und ihr Verhältnis zum Staat"
  •     Конт "Несколько слов о фронтовом дневнике"
  •     Sherstinka "Német megszállók és nők. Trófeák Németországból - mi volt és hogyan"
  •     Олег Сдвижков "Красная Армия в Европе. По страницам дневника Захара Аграненко"
  •     X-True.Info "«Русские варвары» и «цивилизованные англосаксы»: кто был более гуманным с немками в 1945 году"
  •     Veröffentlichungen zur brandenburgischen Landesarchäologie "Zwischen Krieg und und Frieden: Waldlager der Roten Armee 1945"
  •     Sherstinka "Szovjet lányok megerőszakolása a németek által a megszállás alatt. Német fogságba esett nők"
  •     Dünya Haqqinda "Berlin zorlanmasi: İkinci Dünya Müharibəsi"
  •     Dioxland "NEMŠKIM VOJAKOM JE BILO ŽAL RUSKIH ŽENSK. VSE KNJIGE SO O: "VOJAŠKIH SPOMINIH NEMŠKEGA..."
  •     Actionvideo "Gewalt gegen deutsche Frauen durch Soldaten der Roten Armee. Entsetzliche Folter und Hinrichtungen durch japanische Faschisten während des Zweiten Weltkriegs!"
  •     Maktime "Was machten die Nazis mit den gefangenen sowjetischen Mädchen? Wer hat deutsche Frauen vergewaltigt und wie sie im besetzten Deutschland gelebt haben"
  •     Музей «Пам’ять єврейського народу та Голокост в Україні» отримав у дар унікальні експонати
  •     Sherstinka "Что творили с пленными женщинами фашисты. Жестокие пытки женщин фашистами"
  •     Bidinvest "Brutalitäten der Sowjetarmee - Über die Gräueltaten der sowjetischen "Befreier" in Europa. Was haben deutsche Soldaten mit russischen Frauen gemacht?"
  •     Русский сборник XXVII "Советские потребительские практики в «маленьком СССР», 1945-1949"
  •     Academic Studies Press. Oleg Budnitskii: "Jews at War: Diaries from the Front"
  •     Gazeta Chojeńska "Wojna to straszna trauma, a nie fajna przygoda"
  •     Historiadel.net "Crímenes de violación de la Segunda Guerra Mundial y el Ejército de EE. UU."
  •     화 요지식살롱 "2차세계대전 말, 소련에게 베를린을 점령당한 '독일 여자들'이 당한 치욕의 역사"
  •     The Global Domain News "As the soldiers did to captured German women"
  •     Quora "Você sabe de algum fato da Segunda Guerra Mundial que a maioria das pessoas não conhece e que, provavelmente, não querem saber?"
  •     MOZ.de "Als der Krieg an die Oder kam – Flucht aus der Festung Frankfurt"
  •     Музей "Пам'ять єврейського народу та Голокост в Україні". "1 березня 1923 р. – народився Володимир Гельфанд"
  •     Wyborcza.pl "Ryk gwałconych kobiet idzie przez pokolenia. Mało kto się nim przejmuje"
  •     Cноб "Женщина — военный трофей. Польский историк о изнасилованиях в Европе во время Второй мировой"
  •     Refugo "O estupro da Alemanha"
  •     Historia National Geographic "la batalla de berlín durante la segunda guerra mundial"
  •     Politeka "Росіянам напередодні 9 травня нагадали про злочини в Німеччині: «Заплямували себе...»"
  •     Акценты "Советский офицер раскрыл тайны Второй мировой: рассказал без прикрас"
  •     БелПресса "Цена Победы. Какой была военная экономика"
  •     Lucidez "75 años de la rendición nazi: Los matices del “heroísmo” soviético"
  •     UM CANCERIANO SEM LAR "8 de Maio de 1945"
  •     Lasteles.com "La Caída de la Alemania Nazi: aniversario de la rendición de Berlin"
  •     Cloud Mind "Violence Against Women: The Rape Of Berlin WW2"
  •     Музей "Пам'ять єврейського народу та Голокост в Україні" "8 ТРАВНЯ – ДЕНЬ ПАМ’ЯТІ І ПРИМИРЕННЯ"
  •     Lunaturaoficial "LIBROS QUE NO HICIERON HISTORIA: EL DIARIO DE LOS HORRORES"
  •     CUERVOPRESS "El drama oculto de las violaciones masivas durante la caída de Berlín"
  •     EU Today "The Rape of Berlin: Red Army atrocities in 1945"
  •     Издательство Яндекс + История будущего "Настоящий 1945"
  •     Вне строк "Похищение Берлина: зверства Красной армии в 1945 году"
  •     Frankfurter Allgemeine Zeitung "Erlebt Russland eine neue Archivrevolution?"
  •     The book of Beata Halicka "The Polish Wild West: Forced Migration and Cultural Appropriation in the Polish-german Borderlands, 1945-1948"
  •     Twentieth-Century Literature “A World of Tomorrow”: Trauma, Urbicide, and Documentation in A Woman in Berlin: Eight Weeks in the Conquered City
  •     Märkische Onlinezeitung "Sowjetische Spuren in Brandenburgs Wäldern"
  •     Revue Belge de Philologie et d’Histoire "Soviet Diaries of the Great Patriotic War"
  •     Der Spiegel "Rotarmisten und deutsche Frauen: "Ich gehe nur mit anständigen Russen"
  •     ReadSector "Mass grave of WWII Nazi paratroopers found in Poland contains 18 skeletons and tools with swastikas"
  •     ИноСМИ "Der Spiegel (Германия): «Я гуляю только с порядочными русскими"