Рецензия на книгу "Дневник 1941-1946", автор Владимир Гельфанд

История Великой Отечественной войны — сложная тема, особенно когда речь идёт о восприятии её рядовыми красноармейцами, участвовавшими в боях. На протяжении многих лет ряд факторов мешал историкам всерьёз заниматься этой темой. Многие официальные советские документы, например, документы Главного политического управления Красной армии, были засекречены и недоступны для исследователей. Опубликованные сборники документов, как правило, придерживались официальной советской версии войны¹.

В этом смысле особую ценность представляют письма советских солдат и офицеров (пусть и проходившие цензуру), а особенно личные дневники, не предназначенные для публикации². Однако в военное время красноармейцам не рекомендовалось вести такие дневники (хотя официального запрета не существовало). Кроме того, смертность в советских войсках, особенно в наземных боевых частях, была очень высокой, что делало практически невозможным ведение дневников в течение всей войны.

Именно на этом фоне можно проанализировать дневник Владимира Гельфанда — фронтовика и офицера, который вел его в 1941–1946 годах. На первый взгляд может показаться, что, будучи «слишком советским», дневник мало что добавляет к пониманию того, как рядовые солдаты и младшие офицеры воспринимали войну. Более того, это очень длинная книга, чтение которой порой утомляет из-за множества бытовых деталей и описаний личностей. Но те, кто готов дочитать до конца, будут вознаграждены важными открытиями. Особенно полезным для настойчивого читателя является превосходное предисловие Олега Будницкого — одного из ведущих экспертов по Красной армии и советскому обществу военного времени в целом.

Автор дневника полностью впитал официально пропагандируемую систему ценностей и оставался убеждённым советским патриотом до, во время и после войны. Когда что-то шло не так, даже катастрофически, Гельфанд исправно фиксировал происходящее, но не терял веры и не считал мир рушащимся. Для него проблема заключалась в том, что многие советские граждане не усвоили советскую идеологию и практику. За исключением недовольства по поводу военных наград он не винит систему, а лишь отдельные недостатки командиров и солдат. Тем не менее, дневник был рискованным документом: если бы он был раскрыт, его содержимое могло бы быть использовано против автора цензорами, политическими деятелями и сотрудниками органов безопасности.

Следует отметить несколько ключевых тем дневника. Первая — еврейская идентичность автора. Несмотря на то, что он был евреем лишь наполовину (по отцовской линии)* и, по собственному признанию, мало что знал об иудаизме и еврейской культуре, он воспринимал себя евреем. Одним из факторов, мешавших ему вписаться в преимущественно славянское окружение, была его еврейская фамилия. Другим фактором был антисемитизм, пронизывавший массы советских военнослужащих и гражданского населения, который часто заставлял Гельфанда выдавать себя за нееврея.

Для тех, кто знаком с этой темой, это неудивительно. Лично могу отметить: родному деду этого рецензента, призванному в 1942 году в Ленинграде, другой солдат из этого же города угрожал убить его на поле боя, потому что тот «жид». К счастью, в первом же бою дед был «всего лишь» тяжело ранен, тогда как его «боевой товарищ» погиб. Однако масштабы антисемитизма и его вопиющая природа, описанные Владимиром Гельфандом, превосходят обычные представления. В связи с этим возникает вопрос, насколько мало советские евреи знали о обществе, в котором жили. Многие из них, как и сам Гельфанд, долгое время проживали в крупных городах и верили, что антисемитизм идёт на убыль. Но с началом войны евреям пришлось покинуть эти, казалось бы, дружественные островки и окунуться в реальный советский мир, более жёсткий, чем когда-либо, поскольку режим был озабочен собственным выживанием.

Еще одна тема дневника, которую часто поднимает Гельфанд, — «гендерный вопрос», подробно рассмотренный Олегом Будницким во введении и заслуживающий пристального внимания читателя. В советском военном обществе существовали сложные и изменчивые отношения между мужчинами и женщинами, особенно между военнослужащими и женщинами в тылу. Автор вел переписку со многими женщинами. Такой обмен мнениями не только поднимал боевой дух бойцов, но и помогал некоторым советским людям готовиться к послевоенной жизни. Поначалу, судя по всему, доля Владимира Гельфанда в этой специфической «бирже» была невелика: те немногие женщины, которые писали ему, делали это скорее из сострадания. Несмотря на то что для советского солдата он был образованным и относительно привлекательным человеком, для его корреспонденток важнее всего были шансы на его выживание. Ситуация постепенно изменилась в 1944 году, когда Гельфанд получил младшее офицерское звание и, что важнее, сумел выжить без серьёзных ранений. Это перевесило чашу весов в отношениях с корреспондентками — теперь он мог выбирать сам. Это резкое изменение, отражённое в письмах, свидетельствует об изменении гендерной динамики в советском обществе военного времени.

В заключение стоит подчеркнуть, что дневник Гельфанда — важный вклад в историческую литературу. Олег Будницкий, как «организатор» книги и автор замечательного введения, заслуживает похвалы за то, что сделал этот значимый источник эпохи войны доступным широкому кругу читателей. Исследователям Второй мировой войны, советского военного общества и Красной армии, а также всем заинтересованным рекомендуется ознакомиться с этим дневником.