 |
 |
| HISTORIAS | ||
| 02.05.2023 |
||
El calvario de las mujeres tras la caída de Berlín: violaciones masivas del Ejército Rojo y ola de suicidios |
||
| El
final de la guerra es conocida como la Hora Cero de Alemania. pero la
paz y el bienestar no fueron inmediatos. Hubo mucho dolor y horror.
Escasez de alimentos y abusos. Los niños que nacieron 9 meses
después de la caída se los conoció como “los
bebés rusos”. Las razones del silencio posterior |
||
| PorMatías Bauso | ||
 |
||
| La Caída de Berlín dejó a la ciudad en ruinas. Sus habitantes pasaron hambre y mucho dolor. Las mujeres fueron violadas sistemáticamente (Getty Images) | ||
| |
||
| Berlín, mayo de 1945.
El que pensó que lo peor ya
había pasado se equivocó. Vladimir Gelfand era teniente del Ejército Rojo. Era joven, ucraniano y judío. Hacía años que combatía. Ahora avanzaba sobre Berlín. A escondidas llevaba un diario de sus días en el frente, aunque era algo prohibido por sus superiores: temían que ese material cayera en manos enemigas y temían, también, que se filtraran críticas a la comandancia y los mandos políticos. Gelfand está en Berlín. En un rato libre tomó una bicicleta que encontró en bastante buen estado y recorrió las orillas del Río Spree. En su paseo se cruzó con un grupo de mujeres. Anota en su diario: “Me crucé con varias mujeres alemanas que caminaban en grupo. Llevaban valijas y varios bultos. Como pude, con mi mal alemán, les pregunté dónde iban, por qué abandonaban sus casas. Con horror en sus caras me contaron lo que les había ocurrido la primera noche que arribó el Ejército Rojo a la ciudad. ‘Me violaron, dijo una de las más jóvenes de las mujeres y se levantó la falda. ‘Toda la noche. Algunos eran viejos y otros todavía tenían acné. Todos se subieron arriba mío. Hacían fila. Perdí la cuenta pero fueron no menos de 20 hombres’, dijo antes de estallar en lágrimas. Después se tiró encima de mí y me dijo que yo podía acostarme con ella. ‘Hacé lo que quieras conmigo ¡Pero solo vos!’”. Alemania, Hora Cero Existe una expresión alemana –no sorprende- que define la nueva era que surge tras la caída del nazismo y el triunfo aliado: Stunde Null. Un quiebre radical con el pasado. La Hora Cero de Alemania (y del nuevo mundo). Suele creerse que a partir de ese momento todo cambió para mejor. Pero para que eso sucediera tuvo que pasar mucho tiempo, demasiadas muertes y atravesar desgarros inimaginables. La inercia del dolor, de la muerte, de la destrucción, del horror, de lo inhumano tardó en detenerse. Esa Hora Cero se convirtió en un tiempo tenebroso para los alemanes. No se trataba de la humillación de la derrota. Ni siquiera de la destrucción de sus viviendas e industrias. Fue todo mucho peor. Alemania estaba devastada. El 80 por ciento de su infraestructura fue destruida. En Berlín la cantidad de escombros se contaba por millones de toneladas. Algunos calculan la cifra en 75 millones de toneladas. Un tercio de las viviendas estaban completamente deshechas. Toda la ciudad era un gigantesco y decadente incendio. Vasili Grossman dijo que “desde afuera de la ciudad se veía un incendio espeluznante, el peor que he visto en mi vida (y he visto muchos)”. No había suministro de agua, luz y gas. Era un paisaje postapocalíptico (en el sentido literal del término). Una imagen: Una mujer camina con dificultad entre las piedras. Arrastra un carro con unas pocas pertenencias, lo único que le quedó. En la cara lleva todo el cansancio y el dolor posible. Detrás de ella, sus hijos. La más chica debe tener 6 y el más grande 12. Están abrigados, un pañuelo cubre sus bocas y sus miradas están vacías. Alrededor, cada edificio, que se ve está destruido. Solo quedan estructuras corroídas por las bombas. En toda la ciudad no debe haber resistido el vidrio de ninguna ventana. Por esos huecos se asoman brazos de fuego. No se distingue la calle de lo que fue la vereda. Los escombros se amontonan con desorden en cada metro cuadrado. Las columnas de humo, erguidas y fantasmales, funcionan como telón de fondo. |
||
 |
||
| Después de varios días de desabastecimiento absoluto, el comandante soviético dio la orden de alimentar a la población en grande ollas populares | ||
| |
||
| Peleas
por los alimentos La escasez de comida en los últimos días de la guerra se transformó en un problema severo. Cuando algún producto llegaba a un negocio, la voz corría a gran velocidad y se formaban largas colas. A veces la necesidad era tan grande que las filas se mantenían invariables en medio de los bombardeos. Los que la integraban no se movían de su sitio, no corrían como hubieran hecho en otro momento a un refugio antiaéreo, para no perder su lugar. Los alimentos estaban racionados y cada vez había menos. El general Berzarin ordenó instalar cocinas de campaña en las calles destruidas para alimentar a la población civil. Los grandes depósitos con comida, que antes se comerciaban en el mercado negro, fueron saqueados por los soldados soviéticos que utilizaron esos bienes para saciar su hambre y para conseguir saciar otros apetitos. Más allá de que empezó a funcionar el trueque como paliativo, muchos alemanes también robaban. Se instaló un nuevo término: Fringsen que siginificaba algo así como “robar para subsisitir”. Se originó en unos dichos de un cardenal de Colonia, Joseph Frings, que dio su bendición a los que robaban para alimentar a sus familias. Existen también rumores de que ante el desesperante cuadro hubo quienes incurrieron en el canibalismo. Los soldados del Ejército Rojo recibieron un permiso especial. Podían enviar un bulto de hasta 5 kilos a su hogar. Los soldados mandaban, literalmente, cualquier cosa. Jarrones, manteles, lámparas, lapiceras, joyas, zapatos, vestidos, tapados. Todo era producto de un saqueo sistemático y descontrolado. Anthony Beevor en su libro Berlín. La caída cuenta que un soldado quiso despachar a su casa una sierra, sin ningún embalaje y con la dirección de la casa del padre escrita en la hoja. Otras llevaban cajas con un peso que superaba en tres o cuatro veces el límite permitido. Exigían que igual las hicieran llegar a la Unión Soviética en virtud del esfuerzo realizado en la campaña. Uno de los bienes más preciados eran los relojes. Los rusos demostraban devoción por ellos. Los berlineses eran interceptados por las calles y el artefacto arrancado de su muñeca. Varios soldados llevaban en cada brazo tres o cuatro relojes. Aglia Nesteruk, una sargento de transmisiones, le contó a la Premio Nobel Svetlana Alexievich: “Algunos enviaban zapatos. Los alemanes los hacían muy resistentes, relojes muy buenos, tapados de piel. Yo fui incapaz. No pude agarrar nada. Cuando volví le conté a mi madre, ella me abrazó: ‘Yo tampoco hubiera podido agarrar nada. Ellos mataron a tu padre’”. |
||
 |
||
| La ciudad quedó devastada. Todo era escombros. Durante mucho tiempo no hubo electricidad ni agua potable | ||
| |
||
| El
horror de las violaciones masivas Pero había otro botín de guerra que por el que los vencedores se peleaban. Berlín se convirtió en un coto de caza de mujeres de todas las edades. Los soldados soviéticos se dedicaron a violarlas bajo cualquier circunstancia. Adolescentes, adultas, ancianas, fuertes o enfermas fueron sometidas por soldados que celebraban con algarabía cada uno de estos violentos abusos. De nenas de 12 años a señoras de 70. Según el historiador William Hitchcock la mayoría fue abusada en repetidas ocasiones. Algunas sufrieron 60 violaciones. Se calcula que 10 mil mujeres murieron a causa de estos hechos ya sea directamente por las agresiones recibidas, por complicaciones con los abortos o por suicidio. “Recuerdo a una alemana violada. Yacía desnuda y en la entrepierna le habían metido una granada. Ahora siento vergüenza pero en ese momento no la sentí. Una vez unas mujeres alemanas llegaron a nuestro batallón para ver al comandante, lloraban. Cuando el médico las revisó vio que tenían heridas ahí. Estaban completamente desgarradas. Las bombachas estaban completamente teñidas por la sangre”, dice A. Ratkina en el testimonio recogido por Alexeivich en La guerra no tiene rostro de mujer. La mujer luego le pidió a Svetlana que no publicara eso, que borrara el cassette, al tiempo que decía: “Es verdad. Todo es verdad”. La comandancia del Ejército Rojo se mostró complaciente con estas aberraciones. No había órdenes pero tampoco castigos ni voluntad de interrumpir la cadena de atrocidades. Algunos sostienen que hubo un periodo de gracia en el que se permitía cualquier cosa. La represión y sanción de las violaciones tardó meses en llegar. Alguna vez alguien se animó a reclamarle a Stalin, quien respondió: “Eran muchachos que hicieron miles de kilómetros luchando, arriesgando su vida, tenían derecho a pasarla bien con una mujer y quedarse con algunas nimiedades para mandar a sus familias”. Volvamos al diario del Teniente Gelfand. En su paso hacia Berlín se cruza con algunos batallones enclenques y mal aprovisionados integradas, ante la escasez de hombres, sólo por mujeres. Consigna Gelfand: “Las alemanas que capturábamos decían que estaban vengando a sus maridos muertos. Debemos destruirlas sin misericordia. Muchos de mis compañeros quieren apuñalarlas en sus genitales y violarlas, pero yo solo las ejecutaría”. |
||
 |
||
| Algunos afirman que hubo más de dos millones de violaciones en Berlín en las semanas posteriores a la victoria aliada (Getty Images) | ||
| |
||
| Un
diario del horror Una periodista llevó un diario de esos días de 1945. Con el tiempo ese cuaderno fue encontrado y publicado, con el título de Una mujer en Berlín. La autora permaneció en el anonimato. El texto es un testimonio cruel, seco y revelador. Cuenta como un atardecer la vinieron a buscar para que con sus conocimientos rudimentarios de ruso hiciera desistir a unos soldados soviéticos de violar a la dueña de un local de venta de bebidas alcohólicas. La mujer tenía varios kilos de más. Los soviéticos las preferían de esa manera, consideraban que más carne implicaba más vida. El primer blanco de los violadores eran las mujeres más rellenas. Pero en Berlín eran pocas las personas que mantenían su peso. La mayoría había bajado muchos kilos en los últimos meses. Como el negocio de la señora funcionaba (todos compraban alcohol para olvidar los malos momentos) se convirtió en uno de los primeros objetivos de las violaciones. Cuando nuestra periodista fue a mediar encontró a la mujer en el suelo rodeada de soviéticos en medio de un refugio. Había muchos otros civiles alemanes que miraban impávidos. La conversación con la recién llegada distrajo a los soldados que salieron del refugio para parlamentar e hicieron que ella los siguiera. Ya en el pasillo comenzaron a tironear de la intérprete. Rasgaron su vestido, destrozaron la ropa interior. La puerta del refugio se cerró de inmediato. La habían dejado sola. Cuando los tres soldados soviéticos se cansaron y se marcharon, ella regresó pero para que le abrieran tuvo que asegurarles que los soldados se habían ido. Cuando ingresó, los increpó porque la habían abandonado. Nadie pudo mirarla a los ojos. La autora, al avanzar las páginas de ese libro que refleja los hechos y la atmósfera de esos días en Berlín, cuenta que negoció con ella misma para intentar sobrevivir y aceptaba las visitas de un comandante del Ejército Rojo. De esa manera dejaba de ser la presa de decenas de soldados. Entre un episodio y otro solo había pasado una semana. Una Mujer en Berlín tiene una historia extraordinaria. La autora tomó estos apuntes durante abril, mayo y junio del 45. En tres cuadernos de papel muy malo, grisáceo y rústico, papel de guerra. Tenía dos lápices maltrechos que había podido guardar. Escribía a la luz de las velas. No había energía eléctrica en la ciudad. Le confió el manuscrito a un editor alemán que consiguió un gran éxito en Estados Unidos, firmando con seudónimo, con el libro Dioses, Tumbas y Sabios. Se publicó primero en inglés, Después se tradujo a varios idiomas y tardó seis años en aparecer en Alemania. No tuvo demasiada repercusión. Recibió críticas agrias y se acusó a la autora de inmoral. Los alemanes no estaban preparados ni dispuestos a escuchar ciertas verdades. Cuando Hans Magnus Enzesberger se puso en contacto con la viuda del editor original supo la identidad de la autora pero también supo que la mujer no quería que se reeditara en su país hasta que ella estuviera muerta. Muchos años después, ya en el nuevo milenio, Enzesberger recibió el llamado que le informaba de la muerte de la autora anónima y del permiso para reeditarlo. A veces, sin embargo, no se trataba de un ataque artero en una calle o en la intrusión a un domicilio privado. A algunas mujeres les golpeaban la puerta con comida en la mano. Algún oficial traía un pedazo de carne o algunas verduras para que la alemana que vivía en ese lugar le cocinara. Ellas debían simular que todo estaba bien, que se trataba de una situación natural. Luego de la amable cena, el militar abusaba sexualmente de la dueña de casa. Vassili Grossman, corresponsal de guerra y autor de Vida y Destino, cuenta que un francés se le acercó y lo alertó: “Lo que sus soldados están haciendo con las mujeres es una vergüenza imperdonable”. Los soviéticos acumulaban odio contra los nazis. Cualquier “devolución” les parecía apropiada, nada era desmedido para ellos. Los habitaba la convicción de que los alemanes se merecían lo peor. La anuencia y falta de castigo por parte de las autoridades de la fuerza vencedora colaboró para que las violaciones se repitieran. La impunidad era la norma. A todo ella debe tenerse en cuenta la deshumanización que provoca la guerra, que hace que aún lo más aberrante parezca soportable o proporcionado. |
||
 |
||
| Algunas mujeres se disfrazaban de varones, otras trataban de escapar de la ciudad. Pero la mayoría, sin importar la edad, no pudieron escapar (Getty Images) | ||
| |
||
| Svetlana
Alexeivich recoge
otro testimonio: “Éramos jóvenes,
fuertes y
hacía cuatro años que no estábamos con
una mujer.
Entonces salimos a cazar alemanes. Diez hombres abusaban de una chica.
No había demasiadas mujeres. Se escapaban y
escondían.
Entonces si encontrábamos a una chica de 12 o 13 la
agarrábamos. Si gritaba mucho le poníamos un
trapo en la
boca. Nos parecía divertido en ese momento.
Recién ahora
me doy cuenta de lo que hacíamos. Pero ese era yo”. Otro punto fue la bebida. Los jerarcas nazis habían decidido no destruir las reservas de alcohol del país en su repliegue hacia Berlín. La hipótesis que manejaron era que los soviéticos, con su propensión cultural al alcohol sumada a la larga abstinencia, arrasarían con esas bebidas almacenadas y su capacidad de combate disminuiría de manera notable. Creían que esa era su chance de vencerlos. Pero el cálculo, una vez más, resulto erróneo. Ese alcohol tomado desbocadamente convirtió la situación en más inmanejable todavía. Ocultar el horror Estos sucesos no fueron demasiados difundidos. Primó el silencio y el ocultamiento durante décadas. Lo motivos fueron diversos. Por un lado el régimen soviético desmintió y desestimó las acusaciones. Como solía hacer, el Kremlin aducía que todo se trataba de una campaña de desprestigio coordinada desde Occidente, que el Hombre Nuevo Comunista era incapaz de tales actos. Por su parte las mujeres alemanas callaban por vergüenza; ocultaban el ultraje para evitar ser mal miradas, para no tener que cargar con semejante peso. Pero en Alemania había otra causa de silencio: los hombres de esas mujeres las hacían callar; eran ellos los que no querían que esas historias terribles tuvieran difusión. En algún momento, al haber sido tan frecuentes las violaciones, las mujeres empezaron a compartir sus experiencias entre sí. Eran muchas las que habían sufrido lo mismo. De esa manera, las experiencias individuales, se transformaba en una experiencia colectiva. Las excepciones eran las que habían logrado evitar ser violadas. Las cifras que los historiadores manejan son escalofriantes. Se cree que hubo en ese periodo alrededor de dos millones de violaciones en toda Alemania. Algunas mujeres eran abusadas por 20 hombres que se turnaban. Aumentó también el número de abortos de manera drástica. Se calcula que el 90 por ciento de los embarazos producto de esos eventos fueron interrumpidos en clínicas de Alemania. Hubo un incremento dramático en los casos de suicidios femeninos y de las muertes provocados por estos. A los chicos que nacieron nueve meses más tarde se los conoció como “los bebés rusos”. Aunque menos masivas y sistemáticas, también hubo violaciones de los soldados norteamericanos. Son múltiples los testimonios que dan cuenta de eso. Alemania, en esos meses después de la rendición, fue el escenario del fenómeno más significativo y terrible de violaciones masivas en la historia moderna. El Stunde Null, la Hora Cero de Alemania fue, también, un tiempo de escombros, de hambre, de dolor. |
© Infobae
© Lapatilla
| HISTORIAS | ||
| 02.05.2023 |
||
Мытарства женщин после падения Берлина: массовые изнасилования красноармейцами и волна самоубийств |
||
|
Конец войны известен как «нулевой час Германии». Однако мир и благополучие наступили не сразу. Страна переживала множество страданий и ужасов. Имела место острая нехватка продовольствия и случаи злоупотреблений. Детей, рожденных примерно через девять месяцев после капитуляции, стали называть «русскими младенцами». |
||
| PorMatías Bauso | ||
|
||
| Падение Берлина оставило город в руинах. Его жители страдали от голода и сильной боли. Женщин систематически насиловали (Getty Images) | ||
| |
||
|
Берлин, май 1945 года. Те, кто думал, что худшее уже позади, ошибались. Владимир Гельфанд был лейтенантом Красной Армии. Молодой украинец и еврей, он сражался многие годы и теперь наступал на Берлин. В тайне он вел дневник своих фронтовых дней — несмотря на запрет начальства, опасавшегося, что эти записи могут попасть к врагу или вызвать недовольство у командования и политработников. В Берлине Гельфанд часто брал найденный в приличном состоянии велосипед и объезжал берега реки Шпрее. Однажды во время прогулки он встретил группу женщин. В своем дневнике он записал: «Я проехал мимо нескольких немок, шедших группой с чемоданами и пакетами. С моим плохим немецким спросил, куда они идут и почему покидают дома. С ужасом в глазах они рассказали о том, что случилось с ними в первую ночь после прихода Красной Армии. Одна из молодых женщин сказала: „Меня изнасиловали всю ночь. Некоторые из нас были старыми, у других еще подростковые прыщи. Они все на меня нападали. Я сбилась со счета, но их было не меньше двадцати“. Она заплакала, затем сказала, что я могу быть с ней, но только я». Германия, Час Нуль Падение нацизма и триумф союзников ознаменовали новую эпоху, которую немцы называют «Часом нуль» — радикальным разрывом с прошлым, La Hora Cero de Alemania y del nuevo mundo. Часто считается, что с этого момента всё стало лучше, но для мира и благополучия понадобилось много времени, слишком много смертей и невыносимых страданий. Инерция боли, разрушений, ужаса и бесчеловечности требовала долгого времени, чтобы отступить. Этот «нулевой час» стал для немцев темным временем. Дело было не только в унижении поражения и разрушении домов и предприятий — всё было намного хуже. Германия была опустошена: около 80% её инфраструктуры разрушено. В Берлине объём щебня достиг миллионов тонн — по некоторым оценкам, около 75 миллионов тонн. Треть зданий была полностью разрушена. Город превратился в один огромный тлеющий огонь. Василий Гроссман писал: «За городом был ужасный пожар — самый страшный, что я когда-либо видел (а я видел многое)». Воды, электричества и газа не было. Это был по-настоящему постапокалиптический пейзаж. Изображение |
||
|
||
| После нескольких дней абсолютной нехватки продовольствия, советский военачальник отдал приказ кормить население в больших народных котлах. | ||
| |
||
|
Нехватка продовольствия в последние дни войны стала острой проблемой. Как только в магазин поступали продукты, слухи распространялись мгновенно, и люди выстраивались в длинные очереди. Порой нужда была настолько велика, что даже во время бомбежек очереди не рассеивались — люди не уходили в укрытия, боясь потерять место. Еда была строго нормирована и с каждым днем становилась всё менее доступной. Генерал Берзарин приказал организовать полевые кухни прямо на разрушенных улицах для питания мирного населения. Большие запасы продовольствия, которые раньше продавались на черном рынке, были разграблены советскими солдатами — они использовали их не только для утоления голода, но и для удовлетворения других потребностей. Бартер стал способом выживания, а кражи — обычным явлением. Появился новый термин — Fringsen — означавший «воровать, чтобы выжить». Он возник благодаря кельнскому кардиналу Йозефу Фрингсу, который благословлял тех, кто крадет ради пропитания семьи. Ходили также слухи о случаях каннибализма в этих безнадежных условиях. Красноармейцам выдавали специальные разрешения на отправку посылок весом до 5 кг. Солдаты буквально распоряжались всем вокруг: вазы, скатерти, светильники, ручки, украшения, обувь, платья, чехлы — всё это становилось добычей систематического и бесконтрольного грабежа. В своей книге «Берлин. Падение» Энтони Бивор рассказывает, что один солдат попытался отправить домой пилу без упаковки с адресом, написанным на листке бумаги. Другие несли ящики, вес которых в три-четыре раза превышал разрешённый лимит, и настаивали на их отправке в Советский Союз, ссылаясь на усилия в кампании. Особую ценность представляли часы — русские проявляли к ним особую страсть. Берлинцев нередко останавливали на улице и срывали часы с их запястий. Некоторые солдаты носили по три-четыре часов на каждой руке. Сержант радиосвязи Аглия Нестерук рассказала нобелевскому лауреату Светлане Алексиевич: «Кто-то прислал обувь. Немцы делали очень прочные, очень хорошие часы с кожаным ремешком. Я была настолько измотана, что ничего не могла взять. Вернувшись домой, я сказала маме, а она обняла меня и ответила: „Я тоже ничего не могла взять. Они убили твоего отца“». |
||
|
||
| Город был опустошен. Все было в руинах. Долгое время не было электричества и питьевой воды. | ||
| |
||
|
Ужас массового изнасилования Берлин стал местом страшных трагедий для женщин всех возрастов. Советские солдаты в массовом порядке совершали акты насилия над местным населением. Жертвы варьировались от подростков до пожилых женщин, и многие подвергались насилию неоднократно. Историк Уильям Хичкок отмечает, что некоторые женщины пережили до 60 изнасилований. По оценкам, около 10 000 женщин умерли в результате этих преступлений — как непосредственно от нападений, так и из-за осложнений, вызванных абортами, а также самоубийств. В книге Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо» приводятся свидетельства очевидцев. Например, А. Раткина вспоминает: «Я помню изнасилованную немку. Она лежала обнажённой, а между её ног была вставлена граната. Тогда мне не было стыдно, но теперь я это ощущаю по-другому. В наш батальон однажды пришли немки, чтобы увидеть командира, они плакали. Врач обнаружил у них серьёзные раны. Их трусы были полностью испачканы кровью». Женщина просила не публиковать эти записи, но заверяла, что всё сказанное — правда. Командование Красной Армии относилось к этим зверствам без должного осуждения. Не существовало официальных приказов о наказании за подобные преступления, и никакой воли прервать цепь насилия не проявлялось. По некоторым данным, в первые месяцы после захвата городов фактически действовал «льготный период», когда солдаты могли делать всё, что хотели. Реальные меры по наказанию нарушителей начали приниматься только спустя месяцы. По свидетельствам, когда один из офицеров пожаловался Сталину, тот ответил: «Это были молодые люди, прошедшие тысячи километров, рисковавшие жизнью, они имели право на отдых и могли оставить что-то своим семьям». В дневнике лейтенанта Владимира Гельфанда есть запись о женщинах, собранных в батальоны, которые мстили за погибших мужей: «Захваченные немки говорили, что мстят за своих погибших мужей. Мы должны уничтожить их без пощады. Многие из моих товарищей хотят нанести им жестокое наказание, но я бы просто казнил их». |
||
|
||
| Некоторые утверждают, что за несколько недель после победы союзников в Берлине было совершено более двух миллионов изнасилований (Getty Images). | ||
| |
||
|
Дневник ужасов Журналистка вела дневник событий 1945 года, который позднее был найден и опубликован под названием «Женщина в Берлине». Автор осталась анонимной. В этих записях — жестокое, сухое и откровенное свидетельство того, что переживали женщины в первые дни после взятия города. Она рассказывает, как однажды вечером к ней пришли, чтобы с помощью её базовых знаний русского языка попытаться предотвратить изнасилование владельца винного магазина советскими солдатами. У женщины было несколько лишних килограммов — солдаты считали, что чем больше тела, тем выше шансы выжить. Первой целью насильников становились самые полные женщины. Однако в условиях голода и лишений в Берлине мало кто мог удержаться в весе, большинство потеряли значительное количество килограммов за последние месяцы. Из-за того, что бизнес владелицы магазина продолжал работать (алкоголь покупали, чтобы забыть о тяжелых временах), она стала одной из первых жертв насилия. Когда журналистка пошла посредником, она нашла женщину лежащей на земле среди советских солдат в убежище. Вокруг находилось много немцев — свидетелей происходящего, но они ничего не предпринимали. Во время разговора с женщиной солдаты вышли на переговоры, и переводчик последовал за ними. В коридоре её схватили, разорвали платье и нижнее бельё, а дверь убежища захлопнулась. Женщину оставили одну. Позже, когда трое солдат устали и ушли, она смогла вернуться в убежище, но для этого ей пришлось заверить охрану, что солдаты ушли. Войдя, она отругала оставшихся, что те бросили её. Никто не мог смотреть ей в глаза. По мере того как автор описывает страницы дневника, отражающие атмосферу и события тех дней, она рассказывает, как договаривалась сама с собой, чтобы выжить, и как принимала визиты командира Красной Армии — это позволило ей избежать нападений десятков солдат. Между отдельными эпизодами проходила всего неделя. История «Женщины в Берлине» уникальна. Записи велись с апреля по июнь 1945 года в трёх тетрадях из грубой сероватой военной бумаги. У неё было всего два сломанных карандаша, которые удалось сохранить. Тексты писались при свечах — в городе не было электричества. Рукопись была передана немецкому издателю, который добился большого успеха в США, подписавшись под псевдонимом и опубликовав книгу «Боги, могилы и мудрецы». Сначала книга вышла на английском, потом переведена на несколько языков, и лишь через шесть лет была издана в Германии. В отечестве произведение вызвало резкую критику, автора обвиняли в безнравственности. Немцы тогда были не готовы или не хотели слышать такую правду. Много лет спустя Ганс Магнус Энцесбергер связался с вдовой первоначального издателя, узнал личность автора и что женщина не хотела переиздания книги в Германии до своей смерти. Лишь в новом тысячелетии, после её кончины, книга была переиздана. Иногда нападения не были внезапными и насильственными в прямом смысле. Некоторые женщины стучали в дверь с едой, офицеры приносили мясо или овощи для немок, чтобы те готовили для них. Приходилось делать вид, что всё нормально, будто это естественные отношения. Но после дружеского ужина солдат часто насиловал хозяйку дома. Василий Гроссман, военный корреспондент и автор романа «Жизнь и судьба», рассказывал, что к нему подошёл француз и сказал: «То, что ваши солдаты делают с женщинами, — непростительный позор». Советские солдаты несли с собой глубокую ненависть к нацистам. Любая возможность отомстить казалась им оправданной — для них не было ничего лишнего. Безнаказанность со стороны власти позволяла насилию повторяться. Ко всему этому добавлялась дегуманизация, вызванная войной, из-за которой даже самые ужасные поступки воспринимались как неизбежные или соразмерные. |
||
|
||
| Одни женщины переодевались мужчинами, другие пытались бежать из города. Но большинство, независимо от возраста, не смогли сбежать (Getty Images) | ||
| |
||
|
Светлана Алексиевич публикует ещё одно свидетельство: «Мы были молоды, крепки и четыре года не были с женщиной. Вот мы и пошли охотиться на немок. Десять мужчин надругались над одной девушкой. Женщин было мало, они убегали и прятались. Так что, если мы находили девочку 12 или 13 лет, хватали её. Если она много кричала, засовывали ей в рот тряпку. Нам тогда это казалось забавным. Только сейчас я понимаю, что мы делали. Но это был я». Ещё одним фактором был алкоголь. Нацистские руководители решили не уничтожать запасы спиртного при отступлении к Берлину. Они предполагали, что советская склонность к алкоголю в сочетании с длительным воздержанием подорвет боеспособность солдат. Но расчёт вновь оказался ошибочным — выпитый алкоголь лишь усугублял ситуацию. Скрыть ужас Эти события долгое время оставались скрытыми. Молчание царило десятилетиями по разным причинам. Советская власть отрицала обвинения, утверждая, что это клевета Запада — новый коммунист не мог на такое пойти. Немецкие женщины, испытывая стыд, молчали, чтобы избежать осуждения и нести меньшее бремя. В Германии также молчали мужья пострадавших женщин — они не желали, чтобы эти ужасные истории распространялись. Однако с течением времени, из-за массовости изнасилований, женщины стали делиться опытом друг с другом. Индивидуальные трагедии превращались в коллективную память. Исключением были те, кому удалось избежать насилия. Цифры историков поражают: по всей Германии в тот период было совершено около двух миллионов изнасилований. Некоторые женщины подвергались нападениям по очереди со стороны двадцати и более мужчин. Резко возросло число абортов — по оценкам, 90 % беременностей, наступивших в результате насилия, были прерваны в немецких клиниках. Значительно выросло число женских самоубийств и смертей по их вине. Мальчиков, родившихся спустя девять месяцев, стали называть «русскими младенцами». Хотя в меньших масштабах, изнасилования со стороны американских солдат также имели место — об этом свидетельствуют многочисленные документы и свидетельства. Германия в первые месяцы после капитуляции стала ареной одного из самых масштабных и страшных явлений массовых изнасилований в современной истории. Stunde Null — «нулевой час» Германии — был временем разрушения, голода и неизмеримой боли. |
испанский